Узоры на хрупкой вазе

       Как сейчас помню, его, бледного и обезумевшего, трясло от страха. В метре от него я стоял как вкопанный и вздрагивал всякий раз, когда он пытался поднять на меня взгляд. Безуспешно. Я не умел помогать людям, по чьим щекам текли слёзы от невозможности перенести случившееся с ними, я терялся при виде их напуганных лиц. Зная, как оказывать первую помощь при ожогах, сотрясениях, солнечных ударах и кровотечении, я, словно каменное изваяние, стоял, не имея понятия, как утешить любимого человека. Он испытывал животный страх как последствие того, что с ним произошло, а я боялся, что он сойдёт с ума у меня на глазах. Обнять человека, который выглядел, словно дикий зверь, не представлялось возможным. Широко раскрытые глаза, застывший взгляд, подрагивающие губы… Я не мог забыть это лицо, оно отпечаталось новым образом в моем сознании, оно стало моим худшим кошмаром.        Я отошёл назад, не спуская с него глаз, и хладнокровно, насколько было моих сил, вызвал подмогу. Он так и не посмотрел на меня. Страх сменился болью и, сморщившись, он беспомощно заплакал, сжав ободранными руками свой плащ, как единственное спасение. Я ничего не сделал.        С того события прошёл месяц, но каждая ночь для меня — калейдоскоп масок, которые изо дня в день носил и изнашивал мой возлюбленный. Ночные кошмары заканчивались, грубо обрывались на моменте, когда он надевал последнюю маску — смесь боли, страха и безысходности. Моё сознание было отвратительным режиссёром, а я был недостаточно хорошим парнем.        Он прошёл курс реабилитации и получил психологическую помощь. Взволнованный, я ждал его на выходе из больницы. Увидеть ещё раз его измученное и жалкое лицо было для меня хуже смерти. И я винил себя за это. Именно такое лицо было настоящим, именно его он прятал под тысячей масок беззаботного поверхностного человека, который в шутку, только лишь в шутку, хотел умереть.        Он вышел. Сосредоточенно изучая пространство за стенами больницы, он наконец увидел меня. Его реакция была непредсказуемой. Словно пёсик, он побежал ко мне на встречу, чуть не споткнувшись. Его радостная улыбка выглядела искренней, правдоподобной. Он обнял меня и для убедительности, повис на моей шее. Я слабо улыбнулся и поправил очки. Язык онемел, но мне, как обычно, и не нужно было говорить.        Мой возлюбленный всю дорогу щебетал о жизни в палате, о больных, врачах и ужасном отношении к пациентам. Пытаясь вызвать у меня мнимую ревность, он рассказал о медсестричке, которая была особенно к нему расположена.        Мы зашли в мою квартиру. Дазай заявил, что сильно устал и не прочь был подремать. Он скинул плащ, ботинки и залез на футон, сказав, что скучал по этим ощущениям. Он отвернулся от меня.        Я лёг рядом. Мы молчали какое-то время. Он еле слышно дышал, и я, сделав первый шаг, сказал:        — Дазай, ты не злишься на меня за тот раз?        Он издал глухой смешок.        — Ты же спас меня. За такое благодарят.        — Почему ты пытался покончить с собой?        — Я не раз говорил, почему хочу оборвать эту жизнь, даже когда никто не спрашивал.        — Ты ведь до смерти боишься умереть. Мы уже в этом убедились.        Дазай громко рассмеялся, но безобидный смех постепенно стал прерывистым, нервным, нездоровым. Он уже дрожал не от смеха, а от слёз.        Я не мог ошибиться снова. Сняв очки и положив их возле футона, я подвинулся ближе к Дазаю и крепко обнял его. Он повернулся ко мне, уткнувшись в грудь. Всё его лицо было мокрым, а сам он содрогался от рыданий как ребёнок.        — Никогда больше не оставляй меня.        — Прости.        Мы пролежали так несколько часов. Иногда он засыпал, потом просыпался вновь, а после снова засыпал под воздействием моих нежных поглаживаний по волосам. Пока он видел сны, я целовал его лоб, веки, засохшие дорожки слёз на щеках, нос и губы.        В моих руках всегда была хрупкая ваза с множеством трещин, ложно принимаемых за часть удивительно красивого узора. И теперь появилась ещё одна. Наша общая трещина.        И лишь из-за неё я стану внимательней, и лишь из-за неё я больше никогда не совершу эту ошибку вновь.