Почувствовать

Винтовка удобно ложится в руку, Вдова ласково пробегается пальцами по ставшему практически родному прикладу. Холодные пальцы вцепляются в столь же холодную сталь. Сердцебиение ускоряется в предчувствии очередной дозы убийства. Скоро, совсем скоро блаженная радость и тепло разольются по телу, а для этого надо всего лишь нажать на курок. Тонкий стальной трос обматывает ее лодыжку, и Вдова изящно шагает с крыши вниз, повисая вниз головой. Визоры и оптический прицел винтовки быстро находят свою цель. Вот только сегодня явно не ее день. Чертова девчонка из Овевотч путает ей все планы, поднимая тревогу. Только вот от этого никакого толка. Роковая вдова не зря считается лучшей в своем деле. Люк самолета захлопывается, погружая кабину в полутемноту. Золотые импланты зорко оглядывают помещение. Вдова видит в темноте так же ясно, как и днем. Незаменимое умение для снайпера. Длинный хвост покачивается в такт ее шагам. Винтовка ложится во второе кресло пилота. Вдова относится к оружию, как к ребенку, которого у нее никогда не было. - С успешным выполнением миссии, Амели, - раздается глухой низкий голос из соседнего кресла. Белая маска резким пятном выделяется в полутьме. Вдова недовольно хмурит брови, разбивая вдребезги маску безэмоциональности. Жнец прекрасно знает, что она не любит такое обращение, но продолжает звать ее по имени, клещами вытаскивая все новые и новые эмоции. Для него это что-то вроде эксперимента, развлечения. А Лакруа оказывается очень интересным и ценным экземпляром. - Жнец, - приветствует она, спокойно садясь к нему на колени. Мужчина недовольно рычит, но все же устанавливает автопилот и поворачивает голову к Вдове. Амели смотрит прямо в прорези его маски, не испытывая никакого страха перед тем, что таится за ней. Для нее одной он не Жнец, ангел смерти, а жертва эксперимента, когда-то бывший обычным человеком с шрамами на лице. Амели такая же, только шрамы у нее не на лице, а на сердце. С глухим стуком она отстегивает маску с его лица, заворожено проводя кончиками по белесым шрамам, оставшимся на лице. Красноватые глаза внимательно следят за ней. Самое трудное позади. Жнец впервые позволил ей самой снять с него маску. Для него это уже часть души. Так же, как для вдовы – ее снайперская винтовка. - Чего застыла? – хрипловато спрашивает Габриэль. Без этой чертовой маски его голос звучит совершенно по другому, не так угрожающе и дико. Вдова пробегается холодными подушечками пальцев по его щеке, в тот же миг ощущая стальные когти на своей талии. Жнец на удивление мягко поглаживает ее бедро, стараясь не разорвать ткань костюма. Этого Амели ему не простит. Вдова торопливо шарит руками по его доспехам, пытаясь вспомнить, как они снимаются. Ей не терпится снова почувствовать долгожданное наслаждение и тепло, исходящее уже не из нее самой, а от другого существа. Назвать их с Жнецом людьми язык не поворачивается. Габриэль усмехается краешком губ и, наконец, сам расстёгивает свой плащ и отбрасывает часть доспеха вместе с когтистыми перчатками. Амели выдыхает, прижимается к мускулистой груди и прикрывает глаза, поглощая своей кожей такой необходимый жар. Если отвлечься, то можно представить, что это Жерар, что этого ада с ней никогда не было, что они все так же живут в большой уютной квартире в центре старого Парижа. Амели приходит в себя только, когда ее кусают за нижнюю губу. Она все в том же кресле самолета на коленях у Габриэля Райса, который яростно целует ее в шею, прикусывая кожу практически до выступивших капель крови. Жесткая и необузданная страсть не имеет ничего общего с той нежной любовью, которая была у Амели Лакруа с мужем. Но и Роковая вдова уже давно перестала быть той Амели. Только вот Габриэль упорно продолжает называть ее по имени, словно пытается сохранить те крохотные частички того времени, когда он еще был обычным человеком. - Сними это, - глухо приказывает Жнец, вырывая Вдову из размышлений. Фиолетовый латекс невыносимо режет глаза, заставляя едва ли не выть от желания разорвать его на мелкие кусочки. Амели послушно приподнимается с его колен, нащупывая незаметную молнию на правом боку. Горячие руки Габриэля тут же подхватывают эстафету, освобождая тело Роковой Вдовы от боевого костюма, ощупывая каждый участок освободившейся кожи. Женщина изгибается, прижимается к Жнецу ещё ближе, стремясь получить всё тепло, что есть у него в запасе. Жадная до любых чувств. - Встань, - Габриэль любит приказывать. Именно по этому они – лучшие напарники в «Когте», у которых идеальная схема работы – Жнец отдает указания, Вдова исполняет. Он и сейчас не хочет прерывать эту систему. Амели послушно поднимается с его колен, задумчиво приподнимая идеально ровную бровь. Габриэль видит ее обнаженной не в первый раз, но всё равно на секунду замирает. - Повернись, - Вдова поворачивается к нему спиной, а Жнец очень некстати вспоминает, что с ней сделали врачи «Когтя». Он даже не знает, что хуже – лишиться тела или полностью лишиться эмоций. Талия у нее тонкая, и тело хрупкое настолько, что Габриэль боится сломать ее напополам. Вдова выгибает шею, прижимаясь холодной щекой к его плечу. - Чего ты ждёшь? – Амели одним движением поворачивается к нему лицом, скользит холодными руками по мускулистой груди Габриэля, завораживая его золотистыми глазными имплантами. Гипнотизирует, словно паук свою жертву. Жнец совершенно не против чуть-чуть поиграть эту несложную роль. - Твое слово – закон, - Габриэль подхватывает её под крепкие бедра, приподнимая и усаживая на себя. Вдова не издает ни звука, но выгибается до такой степени, что мужчина удивляется, как она не сломала себе позвоночник. На синеватой коже играют блики света, исходящего от полной луны. Зрелище завораживает. Жнец порыкивает, когда Амели обхватывает его длинными ногами, крепко сжимая в себе, стремиться полностью вовлечь в свои сети. В кабине жарко и уже практически нечем дышать, но Габриэль только наращивает темп, стремясь выбить из Лакруа хотя бы стон. Мужчина чувствует, что уже не может держаться на ногах, меняет позицию, прижимая Амели со всей силы к железной стене самолета. Та на секунду выдыхает сквозь зубы, упираясь спиной в холодный металл. Только вот особого контраста в температуру она не испытывает. Лишь неимоверный жар, исходящий от Габриэля, заставляет её протяжно застонать. Жнец до упора двигает бедрами и замирает, прислушавшись. Ему впервые удалось это. Амели никогда не стонала, всегда сохраняя безучастное выражение лица, а Габриэль всё больше и больше убеждался в том, что чувствовать она может только во время убийств. - Я даже завидую тебе, ты все еще можешь чувствовать эмоции и тепло. У меня был лишь один способ согреться. Раньше, - Амели вырисовывает на его груди одной лишь ей понятные узоры. Жнец молчит, приобнимая ее за талию одной рукой, второй крепко держа штурвал. Они – идеальные напарники, всегда знают, что нужно каждому из них. Вдове – человеческое (или не очень) тепло и капля настоящих чувств, Жнецу – простые прикосновение чужих рук. Пусть каждый из них на любовь не способен, но хотя бы почувствовать её отголоски через жар сплетенных страстью тел. - Теперь у нас их два, - отстраненно замечает Жнец, поглаживая Амели по шелковистым волосам.