Последнее волшебство.

Никогда на свете не было однозначных вещей. В солнечном свете, в ветре, в животном, в человеке можно было увидеть две истины. Но делились они не на хорошую и плохую. Делились на одну и иную. Не хорошая, и не плохая. А именно иная. Взгляни на облака. Кому-то они загородили солнце, палящее и высушивающее поля. А другому дали возможность отдохнуть — старому человеку, у которого болят глаза от яркого света. Третьему, может, именно сегодня хотелось погреться под лучами, но, значит, не подходящий сегодня для него день. Все чудеса хорошо должны быть продуманы, несмотря ни на что. Но... Обычный мир — это жезл. А волшебный — это искры, что появляются от удара жезлом. И именно тот, кто жезлом сим руководит, и устраивает гармонию Вселенной, и чудеса. Его зовут по-разному: Бог, Аллах, Абсолют.... Но это не важно. Для нас это не важно. Существовала давным давно (а может есть и сейчас) на другой Земле, или в совершенно другой галактике, одна страна - Акреция. Не большая, не маленькая. Границы ее не росли, не преуменьшались. Она имела форму восьмиконечной звезды, и это было неспроста. Все должно было быть равным: добро, зло, магия. Страна делилась на две половины по диагонали, и каждая часть имела свое название — Акари, что значит «солнце», и Хоси - «звезды». В каждой половине лучи заканчивались особой средой — в горах, в море, в равнине или в лесу. В центре находилась столица Тегакари. Столица Тегакари была отделена от прочей местности рвом и всегда находилась в тумане. Хотя солнце и звезды всегда ярко стояли над ней. Но никогда не видно было ее и не видно было, что происходило там. Два раза в сутки отходила от берега к столице барка. И на каждой барке встречал людей темный человек в золотистой чалме и белых одеждах. Он поднимал руки к солнцу и призывал всех к улыбкам и счастью. Сам темный человек, никогда не был хмур или печален и каждому, кто подходил к нему с просьбой - помогал. И никто имени этого человека кроме него самого не знал. И никто не спрашивал, словно от этого чудо этого человека могло разрушиться. В самой столице не было высоких зданий. Люди приходили туда торговать и обмениваться новостями. А внутри столицы был еще один ров. И остров. Но что на острове, никто не видел из-за густого как молоко тумана. Та точка была как эпицентр, где сходилось в этой стране все. Жизнь маленького Тайги началась в деревушке, находящейся в горах на половине страны Хоси. Высоко, средь серых камней, покрытых мхом и издающих чудесные запахи мокрого древа, родился Тайга Кагами. Матерью его стала сорокалетняя женщина, которая отчаялась в свое время с мужем завести ребенка. Из-за чего они и расстались. Но в последний раз, когда мимо горной деревни пролетал летающий фрегат, у них остановились торгующие привезенными фруктами с редких деревьев, пираты. Мать Тайги — темноволосая женщина, смуглая, с глазами болотного цвета была прекрасна и свежа, несмотря ни на что. Ее отличала хрупкость фигуры, тонкие длинные кисти. Она приглянулась своей миниатюрностью капитану корабля — Идзэну Вакару - красноволосому статному пирату. Отдав приказ задержаться в этой чудной деревушке, он спустился с корабля к женщине, подошедшей к колодцу, и попросил воды. Так все и случилось. Великое Знание открылось в сердце женщины - Кагами Хана. Набрав в кувшин воды, она из рук напоила пирата Вакару. Корабль стоял у деревни на удивление долго, почти с месяц. А потом улетел. Хана еще долго вспоминала небритость на смуглом лице Вакару, его затягивающие черные глаза, красные короткие волосы. Постоянно всплывали у нее в голове картины колыхающихся белых парусов, палубы и капитана Идзэна за рулем. Она вспоминала их тихое прощанье, когда ни сказав ни слова, Вакару держал руками лицо Ханы и смотрел в ее глаза. В этом взгляде можно было прочесть все: истинную любовь, предстоящую тоску, мольбу о прощении за свою привязанность к свободе и кораблю. Его белая рубаха развевалась на ветру и смешивалась с красным сарафаном Ханы... И через девять месяцев женщина родила под деревом бога плодородия Марева (что весь год приносит дивные красные фрукты, похожие на сливы) здорового, крепкого и красноволосого, как отец, смуглого, как мать, мальчика. И назвала Тайга. И в имени его была сущность — иероглиф, что значит «пламя». К сожалению, Хана не долго радовалась счастью рождения сына. Не так долго, как хотелось бы каждому родителю и ребенку. Когда мальчику было двенадцать лет, она скончалась от чумки, распространившейся в горных деревнях. Кагами Тайга похоронил мать под деревом, где родился. Это был своеобразный акт благодарности божеству и матери за данную жизнь. На следующий день Тайга ушел из деревни. Мальчик начал свое путешествие к столице Акреции. Ему непросто было покидать родные камни, вечно влажные, таящие в себе столько мудрости, сколько жив этот мир. Тайга очень любил не слушаться мать и уходить из деревни к верхушкам гор, где лес становился темнее, воздух гуще, а земля походила на мягкое покрывало. Любил уходить дальше леса, выше по горам. Туда, где огромные камни несимметричной формы несли в мир стойкость и что-то свое, тайное. Кагами сложно было понять для чего все есть в этом мире, но он любил сесть на камень или прижаться к нему щекой и слушать. Камни учили его быть внимательным и стойким к ветрам, и дождям жизни, учили быть спокойным... Ничто не способствовало укрощению огня внутри Тайги, как камни... Перед своим уходом, Кагами взобрался по горе и попрощался с серыми глыбами, что нередко остужали своим молчанием кипящие в нем страсти. Кагами ушел. Во время пути он упорно отгонял мысли о маме. В его деревне никто не увидел слёз мальчика. Но когда вдалеке он увидел, как родная горная местность сменяется лесистыми сухими землями, он пал ниц и долгое время пролежал на влажной земле, изредка подрагивая всем телом. Ближе к вечеру мимо шел старик. Он увидел мальчика, подошел, опустился рядом, задевая его своей седой бородой, и гладил, чтобы успокоить. - Милый, не плачь, - сказал старик. Кагами лишь обхватил шею старого человека в знак благодарности. - Я вижу, что ты долго шел. Пойдем, отдохнешь у меня. Старый человек помог подняться Кагами и отвел в свой дом, уложил на старую деревянную кровать. Кагами проснулся. Вокруг него была новая обстановка. Тяжелое ветхое одеяло давило на грудь, но было тепло. Старая кровать сильно заскрипела, когда Тайга сел. Все было для него ново: деревянные шершавые полы, низкий потолок, благоухающие смолой стены. Он сидел и тер ногой, ощущая всю глубочайшую силу дерева. На полу этой маленькой комнатки стояла небольшая лампа. Кагами встал и вышел из комнаты в темный коридор. Половицы затрещали и мальчик замер. Там, где он жил, все было из камня. И пол, и стены, и кровати. Все стояло веками, выдолбленное предками. А здесь все иное! Легкое, подвижное, скрипучее. Из-за угла появился свет. Это был тот старец с лампой - «Пойдем за мной, сынок». - Я Изай. А это моя жена Махма, - старичок шел рассказывал и показывал на раскладывающую еду старушку. - Здравствуй, милый, - бабушка выпрямилась и улыбнулась. У нее были седые волосы, убранные в высокий пучочек и старое темно-зеленое платье, - Садись, мой хороший. Покушай, да расскажи откуда ты. Кагами усадили за стол. Комната была светлая, как ясный день, но окна - завешены. Тепло и уютно. Мальчика накормили овощным супом и бараньими ребрышками. - Я Кагами Тайга. Житель горной деревни на стороне Хоси. - Что тебя ведет, милый? - задавала вопросы старушка Махма. Кагами сначала замер. Ему было больно рассказывать о смерти матери, но все же решил поделиться. Нельзя носить в себе тяжелые воспоминания. Так всегда говорила ему матушка — ими нужно делиться с хорошими людьми. - Где же твой отец? Мама говорила тебе о нем? - Да... Помню, я был тогда еще маленьким. Я и мама сидели у камина. Она шила, а я собирал из деревяшек что-то. Помню, я собрал кораблик... Да нет, скорее, плотик. Она увидела и спросила, хочу ли я узнать про папу. Тогда-то она мне и рассказала, что мой отец — воздушный пират Индзэн Вакару. С того дня она постоянно рассказывала какие-нибудь из его историй. Часто сравнивала меня с ним. Говорила, что я похож на него красными волосами, глазами, характером. Но в один момент я сказал ей, чтоб она прекратила все это делать. Больше она не рассказывала ни о чем: ни о нем, ни о историях, ни о путешествиях. - А чем же ты теперь будешь заниматься? Ты же так юн, - говорил Изай. - В нашей деревне все были каменщики и земледельцы, скотоводы. Женщины шили, мужчины готовили. Но я уже много чего умею. Я еще не решил где и чем займусь. «Что там, дальше?».