Ближе, чем казалось бы

— Кстати, мама ведь тоже с Джеды. Чиррут медленно обратился в сторону голоса Джин. Как в общем и всегда, выражение на его лице ничего не значило, и одновременно, значило всё. Он отчетливо ее услышал.  — Кажется. Если я ничего не путаю. Джин забавно повела глазами, будучи немного пьяной, совсем чуть-чуть. Она, и ее товарищи сидели в каком-то тихом закоулке жилого сектора, где было много места, бар, и много мягких вещей на полу. Кассиан и Кей о чем-то разговаривали за баром. Судя по всему, это «что-то» было весьма занимательным, и друзья не особо отвлекались ни на какие звуки со стороны, вроде внезапного флешбека Джин. Голова Кея лежала на столе, рядом с двойным виски капитана. Или он уже не капитан? Наверняка он уже стал шишкой поважнее, с тех пор как они вернулись по кускам со Скарифа с успешно выполненной миссией. От Кея удалось спасти лишь черепушку, но, как на зло, в ней сохранился весь сарказм, который могла воспроизвести эта чудо-машина, а самое интересное в этом всём то, что Джин была этому очень рада. В зале было темно, светом отливали лишь датапады, подсветка бара, и небольшое освещение в аквариуме, плавно переливающиеся синими оттенками. Бодхи совсем задремал на своем месте. Лежал и плавно дышал, отдавливая головой подлокотник, который соседствовал с девушкой, и его уже укрыли легким пледом. Ведь как приятно, что товарищ спокойно дремлет в перерыве от своих тяжелых будней и не менее легких кошмаров.  — Я помню не много, но у нее было много историй. Всяких разных! И что-то я уже забыла, а что-то нет. Но она была очень набожная. Прямо, очень сильно, но без фанатизма. Всей душой верила.  — Ты не говорила о ней раньше.  — Да. Не представлялось случая, почему-то. А сейчас вдруг вспомнила. Чиррут заинтересованно покивал головой, как будто бы все понимает. Кто его знает, может и правда понимает, кто в конце концов, если не он? Хорошо, что он все-таки выжил, думала Джин, каждый раз когда видела старого Чиррута, всего поседевшего, с кусками замененным позвоночником и затылком. Ходить то он ходил, даже более того, но предпочитал все еще беречь то, что от него осталось, и долго на ногах не стоял.  — Мне кажется, это потому что ты с Джеды, вот я и вспомнила. Он засмеялся. Хоть что-то неизменно.  — Так я ведь всегда был оттуда. Каждый день, каждый час, так что, навряд ли!  — Верно, — она вздохнула и поставила свой стакан с чем-то неясным на стол возле себя, — может мне надо меньше пить.  — А зачем? Ты, вроде, и так не пьяница. Если это приносить тебе покой и расслабление, почему бы нет.  — Ты очень странный монах. Улыбка Чиррута всегда будет чем-то, что нужно всегда для покоя и расслабления. Она как сигнал о том, что все в порядке. Всё, совершенно.  — Ты, Джин, — начал было Чиррут, но Бейз под боком задвигался, как будто проснулся, но на самом деле, он просто перевернулся на другой бок, и заснул снова, шумно вздохнув словно уставший банта. Чиррут наклонился и, на ощупь, укрыл его сильнее в плед.  — Так что ты там намеревался?  — Да, я намеревался. Ты, Джин, тоже жила на Джеде. Чувствовала близость с мамой?  — Я и не теряла ее никогда, — она расслабилась, и сама прилегла поближе, — как это вообще можно потерять, ты вообще знаешь, что это такое?  — Я — нет! А вот Мальбус знает, давай спросим его…  — Нет-нет! — Джин аж приподнялась и чуть не упала с софы, чувствуя себя ужасно неловко, — не похоже что он хочет беседовать. Действительно не похоже. Лучший способ показать свою неохоту разговаривать с кем бы то ни было это закопаться лицом Чирруту в бок. С такой позицией не поспоришь.  — Ты знаешь, вы с ней во многом похожи! Наверно, были бы сейчас примерно одного возраста с вами, возможно она была бы чуть младше вас. И у нее любимым оружием был посох, прям как у тебя!  — Думаешь, мы нашли бы общий язык?  — Думаю да, — она устало потерла переносицу, и закрыла глаза, — или нет. Не знаю. Стало тихо, и только низкий голос Кассиана гудел неподалеку. Синий отлив света блеснул в глазах монаха, и растворился в них.  — Я что-то расскажу? Джин уронила руки с лица, и обернулась к монаху, внимательно настроившись.  — Валяй.  — Когда нам с Бейзом было лет по четырнадцать-пятнадцать, мы решили принять участие в дуэлях. Ну, это было как круг спарринга, но все было официально, и за нами следили настоятели, так что было безопасно. Бейз всегда был талантливее меня, и поэтому я как-то не слишком то победил.  — То есть проиграл? Он закатил глаза.  — Ну может и проиграл, это не важно, да? Так вот, — он положил ладонь на родное и знакомое плечо рядом с ним, — Бейз тогда был очень настойчив, и очень популярен, и не мудрено! Ведь мало кто из монахов мог похвастаться такими габаритами, даже если это стражи! И вот, в одну из дуэлей, один из монахов его поверг! Я ушам не поверил, и решил узнать, как же такое произошло. Оказалось это была ученица, младшая. Такая ловкая, что этот здоровяк попросту растерялся. Джин улыбнулась, попытавшись представить эту сцену у себя в голове.  — Я был очень впечатлен! Мне даже хотелось брать с нее пример. И мы стали друзьями: я, Бейз, и она. Мы учились друг у друга, поддерживали, дрались, играли и соревновались: мастера нас терпеть не могли. И тогда я понял, что я срочно должен найти равновесие, гармонию в легком и ловком, и тяжелом и мощном. Я действительно брал с нее пример, ведь она как никто другой верила, что Сила с ней, и она действительно была с ней! Но она никогда не злоупотребляла этим великим даром, даже будучи не чувствительной. Кажется она уже наперед знала, что мы с Бейзом будем вместе, хотя мы тогда просто маялись ерундой, которой все в то время маются, вроде «ох, да у меня нет ни шансов, ведь мы друзья» и тому подобное. Это просто смешно, вспоминать стыдно, но это был важный этап в нашей жизни, и наша подруга приняла все это на самой лучшей ноте. А она, в свою очередь, тайком мечтала убежать, начать путешествовать, посмотреть миры, галактики, познакомится со всеми с кем может, стать ответственной и сильной.  — И вы тоже тогда приняли это в ней? Чиррут поиграл желваками и грузно выдохнул.  — Больно говорить, но я, из-за своего эгоизма, не мог тогда нормально воспринимать вещи. Возможно, и даже скорее всего, я очень обижал ее тогда этим своим отношением. Ведь оно было крайне противоположным — она рвалась к жизни, а я хотел покончить с ней. Поначалу особенно сильно. И вот когда нас впервые отправили в пещеры кайбера, я уже почти ничего не различал перед собой и изо-всех сил учился жить по новым для меня правилам. Сокращая наше невероятное путешествие по очень красивым местам, о которых я понятия не имею, скажу вот что: нам каждому достался чистый белый кусочек. Со слов Бейза, прямо как маленькая, мутная галактика.  — Да, большой брат умеет подобрать слова.  — Это еще что! Когда нам было уже чуть дальше двадцати, она стала исчезать из храма на долго, уходила в город, мы редко ее встречали. Как жаль, ведь она была одной из самых уважаемых и многообещающих стражей… Мы сначала были в смятении, но вскоре все стало ясно! Бейз как-то обнаружил, и сказал мне: «Сила, да она же с кем-то встречается, там, за пределами храма, точно тебе говорю!» Джин вскинула бровями.  — А разве можно так?..  — Да в том то и причина, что нельзя. Она не хотела покидать храм. Но когда скрыть уже было ничего нельзя, она пришла проститься.  — Вы ее больше не видели?  — Я? Нет, — он ухмыльнулся самым наглым образом.  — Чиррут.  — Ты прямо как Бейз! Ладно, конечно же она ушла из храма. Видимо, она не расставалась с тем, кого любила все это время, и они улетели вместе. У нее было много друзей, и все конечно же заметили ее отсутствие. Я помню, как вчера, как было ужасно и скверно на душе. Сила увела нашу подругу прочь, заставив ее оставить жизнь, которую она любила, принудив сделать выбор. Мы, конечно же, молились за неё. Но время, сама знаешь, умеет стирать все мыслимое и немыслимое. Через несколько лет, уже республика и все последствия с ней пришедшие, начала распространяться в нашей Ниджеде. Ясно было как день, что им нужен только кайбер. Храм напрягся, и правила нашего прибывания и служения стали еще более строгими. И хотя мы изредка, крайне изредка, получали письма, судьба нашей подруги была туманной. Мы узнали что она беременна, Бейз читал мне письмо, пытаясь разобрать ее ужасный подчерк. Она также спрашивала, не могли бы мы узнать у Силы, кто же появится на свет, и если что, помолиться, чтобы все было в порядке. Это было так похоже и непохоже на нее одновременно! Однажды, Бэйз и я вышли всё-таки в город. Я уже не помню, что там конкретно за причина была. Но когда мы шли по улицам, видимо очень людным, я сразу почувствовал что-то! Что-то очень знакомое! Я попытался пойти на тончайший, нижайший звук, такой странный, но этот дурацкий банта мне никак не давал этого сделать! Я окликнул это, чтобы это ни было, и, как хорошо, что звать то особо и не понадобилось, ведь через несколько мгновений, моя цель сама по близилась ко мне, и воскликнула: «Имве, Мальбус!» Голос нашей подруги был таким родным и близким, я поверить не мог, что Сила снова свела нас вместе! А потом… А потом она дала мне в руки что-то теплое. Кого-то. Это был ее ребенок. Это был еще совсем младенец, два или три года отроду. Такое любопытное и теплое создание! Подруга сказала, что мы ей нравимся, и она действительно с неохотой возвращалась к родителям, особенно от Бейза. Я так понял, что они просто гуляли по родным местам, просто наблюдали за изменениями. За городом. За жизнью. Мы поговорили весь день, а потом очень тепло попрощались, и разошлись каждый в свою сторону.  — Что? — Джин, кажется, совсем потерялась в словах Чиррута, — но почему вы разошлись?  — Так у нее же своя жизнь, Джин. А у нас была своя. Мы ведь тоже хотели когда-нибудь воспитать кого-нибудь. Никто же не знал, что может вскоре произойти нечто, что лишит нас… или одного из нас, всякой надежды на Жизнь. Вдруг появилась только Война. Во всех смыслах этого слова. Бессмысленная, неравная борьба, а потом годы и годы выживания — единственная мирные дни, что нас были. Чиррут замолчал и понурил голову, попытавшись прикоснуться к Бейзу кончиками пальцев: он все еще мирно спал, глубоко дыша. Неважно что за раны были на теле и душе Бейза — их последний подвиг стер все это, и нанес новые, незабываемые. Больное колено больше не беспокоило бывшего стража, а шрам рядом с глазом был более совершенно не одинок. Длинные волосы, сплетенные в джеданские косы, остались лишь воспоминанием, на месте всего того, что удалось спасти от его головы. Хотя, скоро они снова вырастут. И ожоги заживут. И шрамы разойдутся, хоть немного освободив свободное место на лице, а вот ухо, к сожалению, уже ничто не вернет, как и правый глаз. Бодхи уже проснулся, и тоже слушал, что говорил слепой его подруге. Он облокотился своей новой, черной искусственной рукой на перину, на которой дремал, и пытался вникнуть в повествование, половину которого пропустил.  — А что дальше?  — А ничего. Мы больше не виделись.  — Оу… Джин поникла, осознав что, кажется, так и не поняла к чему этот старый монах вёл.  — Обидно, — промурчал завернутый в плед Бодхи.  — Что именно, дорогой? — слепой не двигался и сидел, медленно поглаживая человека, что, прижавшись, лежал рядом.  — Ну, всё по чуть-чуть, но особенно обидно, что вы с Бейзом так и не смогли посмотреть на то, как дочь вашей подруги выросла. Чиррут открыл глаза, и посмотрел в глаза Бодхи. Пилот точно знал, он смотрит прямо в душу.  — А мне не обидно. Ни капли. Кассиан попрощался и унес с собой голову умолкшего Кея, который, казалось, тоже подслушивал. Джин, почувствовав, что ее сильно убаюкал голос монаха, тоже встала с софы и решила уйти к себе. На прощание она потрепала сонного Бодхи, и обняла Чиррута с Бейзом, на что спящий страж отреагировал ворчливо, но сносно. Естественно, Чиррут никуда не двинулся, а осторожно устроился рядом, казалось туда, где ему и было самое место. Джин же, оставшись одна в своей маленькой, но собственной комнате, легко и с желанием упала на койку, поставив будильник и открыв настежь окно, чтобы послушать дождь и шум ветра. Перед сном, из-под подушки она достала кулон. Тот самый, что всегда был с ней. Родной, знакомый, как маленькая мутная галактика.