один день

Первые солнечные лучи коснулись верхушки высочайшей башни Хогвартса. В гостиной Слизерина царил мрак и пробираться к выходу было весьма опасным занятием. Но Эйба это не останавливало. Шурша камнем, отворилась потайная дверь, и Вудхолл понёсся по коридору. Эйб обещал помочь Робу с мелкими и весьма вредными первокурсниками, поэтому решил придти пораньше. Немного раньше. Совсем чуть-чуть. Бегать по замку после отбоя было противопоказано всем: великий и ужасный завхоз не станет задавать лишних вопросов. Но Эйбу везло, и уже через десять минут он стоял перед сонным и весьма мрачным Робом. - Что ты тут делаешь? Эйб усмехнулся и вошёл в гостиную Хаффлпаффа. - Ты никогда не думал, что название твоего факультета очень, ну ОЧЕНЬ забавное? - А ты никогда не думал, что студенты этого факультета становятся куда менее терпеливыми поздней ночью? Вудхолл подошёл к Роберту и обнял, зарываясь лицом в волосы. - Не поздней ночью, а ранним утром. Никаких попыток оттолкнуть Эйба не последовало. Роб медленно засыпал, не обращая ни на что внимания. Вудхолл вздохнул и отправился в спальню, ведя за собой Роберта. Студенты Хаффлпаффа по утрам нередко обнаруживали представителей других факультетов, мирно сопящих в соседних кроватях. После непродолжительной борьбы, закончившейся полным разгромом возмущавшихся, никто уже не обращал внимания на расходящихся из гостиной слизеринцев, гриффиндорцев и когтевранцев. Поэтому никто не удивился, что в кровати старосты безмятежно досматривал свои сны Эйбрахам. Половина Хогвартса была уверена, что такой конфликтный человек сможет мирно сосуществовать только со своей полной противоположностью. С появлением Таунсенда они лишь скептически вздохнули. Но прошёл уже год, а эта странная парочка всё ещё была вместе. Роб не раз говорил, что в перечень качеств слизеринцев можно смело записывать пункты ‘лень’ и ‘абсолютное безразличие к мнению окружающих’. В ответ Эйб уже вносил в свой личный список под названием ‘Хаффлпаффец в естественной среде обитания’ следующие правки: тих и спокоен, однако легко поддаётся на провокации, о чём свидетельствует синяк у меня на спине. Конечно, такие замечания были немного утрированы, но не столь далеки от правды: умению Эйба валяться в постели по утрам (и не только) можно было позавидовать, а его наплевательское отношение к владельцу этой кровати превышало все границы. Роб же действительно легко поддавался на провокации Вудхолла, за что постоянно себя корил: ‘Надо быть более сдержанным!’, но понимал, что ничего не выйдет, покуда рядом с ним этот странный слизеринец. Направляясь в Главный Зал, Эйб сурово поглядывал на первокурсников. Те злобно смотрели в ответ. Второй день учёбы. Раннее утро. Строгий слизеринец подменяет их старосту: хаффлпаффцам явно не везло. Отправив несчастных на первый в их жизни урок зельеварения, Вудхолл вернулся к Робу и стал его расталкивать: - До занятий ещё полтора часа. У меня есть время. - До занятий полтора часа, а задание по зельеварению ещё не сделано. Нет у тебя времени. Из кучи одеял послышалось злобное и одновременно разочарованное рычание. - Кто вообще задаёт домашку в первый день учёбы? - Снейп задаёт. Буквально через мгновенье из глубин кровати появился Роб. С минуту он сидел, смотря в пустоту, потом моргнул и стал медленно спускаться на пол. - Как первокурсники? - На зельеварении. Живы и здоровы. Пока что. - Отлично… Со второго раза сумев взять в руки полотенце и халат, Роб направился в душ. В Главном Зале тихо. Полушёпотом переговариваются между собой студенты. Профессор МакГонагал задержалась в Лондоне, поэтому первой пары у шестикурсников не было, и они отсиживались здесь. В дальнем конце зала можно было увидеть Томаса, дремавшего перед горой учебников по языкам. Мантии на нём не было, и можно было увидеть его малиновую рубашку. Он отказывался ходить на уроки зельеварения в обычной школьной форме, а упорство его было настолько велико, что сам Северус Снейп ничего не мог с этим поделать. Чуть ближе сидели Алекс и Джон. Гамильтон, как всегда бледный и худой, нервно кусал губы и перечитывал параграф по зельеварению. Лоуренс, который обычно выглядел и вёл себя так, как будто сошёл со страниц справочника ‘Этикет для юных волшебников и волшебниц’, сейчас сидел лохматый и сонный, пустым взглядом смотря в чашку какао. Около самого входа сидел Жильбер – изящный, но в тоже время жутко неуклюжий парень с копной ярко-рыжих волос и россыпью веснушек на лице. Из-за частых ошибок в произношении его имени друзья решили называть его ‘Лаф’. Жильбер был весьма общительным и дружелюбным человеком. Его привычка лезть целоваться при первом знакомстве была широко известна всем в Хогвартсе. Все удивлялись, что его друзья уже давно обзавелись парой, а Лаф всё ещё просиживал в одиночестве. Но на это была своя причина: Жильбер охотился за рыбкой покрупнее. Уже год в Хогвартсе работал Джордж Вашингтон, учитель заклинаний. Увидев Вашингтона впервые, Жильбер влюбился на всю жизнь. Всё в профессоре восхищало юного студента: спокойный и вместе с тем властный голос, манера говорить и двигаться, взгляд, приковывающий к месту. Обычно неконфликтный Лаф лез драться, стоило кому-то непочтительно отозваться о предмете его обожания. Поначалу друзья поддразнивали его, но после нескольких уничтожающих взглядов, способных расплавить алмаз, перестали. Бен сидел за столом, увлечённо рассказывая о своих перспективах в будущем – обучении на мракоборца. Он жаждал отловить всех пожирателей смерти, трусливо попрятавшихся после поражения Сами-Знаете-Кого. Его единственный слушатель - Калеб - лежал на скамье, положив голову Таллмеджу на колени. Брустер был готов выслушивать болтовню Бена в любое время дня и ночи. Даже про выбор карьеры – Калеба интересовало всё. Они, казалось, были родственными душами – любовь к спорту, к еде и к жизни сплотила их в раннем детстве и уже 16 лет подряд вела вперёд. Бен, отвлёкшись от своего рассказа, заметил Эйба и Роба и улыбнулся: - Какие люди! Как вы смогли выбраться из кровати? - Рецепт прост, как и всё гениальное: представишь, как тебя отправляют прибираться в архиве в наказание за пропущенный урок, и сам из кровати вылетишь одетым и умытым, - ответил Роб, вытаскивая из рюкзака учебник по зельеварению. Урок зельеварения выдался тяжёлым. Снейп рвал и метал, отнимая баллы у Гриффиндора со скоростью света. Не щадил и слизеринцев, считавшихся в школе его любимчиками. Каждый уносил из подземелья что-то своё: Томас - головную боль, Алекс - необъяснимое отвращение ко всему миру, а Эйб - желание умереть. Студенты стали разбредаться по коридорам, ожидая следующей лекции. У команды Гриффиндора по квиддичу была тренировка, а это значило, что Эйб прогуляет историю магии. И не только он. Алекс, Джон, Роб, Бен, Эйб и Лаф отправились на поле, не задумываясь о последствиях. Калеб, казалось, излучал всем своим существом какую-то непонятную энергию, которая заставляла находившихся рядом с ним людей улыбаться и радоваться жизни. Компания друзей, встретившая Брустера около трибун, внезапно повеселела и подобрела. Бен с глупой улыбкой взглядом провожал Калеба, направляющегося к своей команде. Студенты стали рассаживаться на скамейках. Алекс хитро посмотрел на Лафа, собираясь начать очередной разговор о Вашингтоне. - Разница в возрасте тебе не беспокоит? 25 лет - не мало, знаешь ли. Жильбер смерил Гамильтона презрительным взглядом. Сложно было понять, чего именно Алекс хотел добиться такими вопросами. Возможно, это были призывы к осторожности. Или же просто попытка побесить своего друга. Лаф никогда не отвечал Гамильтону в таком же ключе. Чувствительность Алекса была настолько высокой, что на любое колкое словцо он лез драться не на жизнь, а насмерть. Все в школе знали об инциденте в дуэльном клубе: Гамильтон и Джефферсон оба отправились в больничное крыло на месяц. С тех пор связываться с ‘тем мелким выскочкой’ никто не хотел. - Что ты намерен предпринять? – уже серьёзней спросил Алекс. - Не знаю. Мне явно не хватает храбрости сделать первый шаг. - О какой храбрости может тут идти речь? Ставки слишком высоки, – вмешался в диалог Эйб. Жильбер вздохнул, устремив взгляд в небо: Калеб ударил бладжер и тот пробил скамью трибуны. - И что мне, по-вашему, делать? Зайти в кабинет, свалиться ему в руки и сказать: 'Берите, я весь ваш'? - Тоже вариант, - усмехнулся Роб. – Никогда не знаешь, что подействует на человека: спокойная беседа или же страстные поцелуи, - продолжил он, с усмешкой поглядывая на Эйба. - Джон, как у тебя с прорицаниями? – спросил Вудхолл, меняя тему разговора. Возвращаясь со стадиона, друзья встретили группу студентов с весьма сонным и уставшим видом. Было ясно, что они шли с истории магии – самого скучного предмета в Хогвартсе. Войны, невероятные открытия, великие волшебники – как это можно рассказывать настолько безобразно? Но всё дело в учителе. М-р Бинс не считал нужными перемены в стиле своего преподавания, а потому продолжал уныло бормотать исторические факты, вгоняя учеников в транс. Мимо прошли, держась за руки, Мэри и Анна. Мэдисон стоял во дворе, сдуваемый лёгким осенним ветерком. - У нас следующая лекция – заклинания, - Джон ткнул локтём Лафа. – Ты в порядке? - Д-да, конечно, - улыбнулся Жильбер. Конечно же, он лгал. Они все это понимали. Тут даже врождённый оптимизм Лафайетта не помогал. Шанс пролететь был настолько велик, что можно было и не пытаться вовсе. Вздохнув, Лаф направился в аудиторию. Роб и Эйб удобно расположились во внутреннем дворе школы. Тёплый ветерок трепал полы студенческих мантий, а воздух был пропитан только что наступившей осенью. Близилось время ужина, поэтому ученики понемногу подтягивались к Главному Залу, оккупируя коридоры. - Как думаешь, у Лафа и Вашингтона что-нибудь получится? – спросил Роб, не очень удачно пытаясь придать своему голосу отстранённость. - Лаф своего добьётся, в этом я уверен, - ответил Эйб, улыбнувшись. – Поверь мне, у него всё будет отлично… Роб облегчённо вздохнул. - …как в русской классике. - Я тебя ненавижу. - Я тоже тебя люблю. Перед ужином в Зале было шумно. За столом Когтеврана сидели, по меньшей мере, два студента, не принадлежащие к данному факультету: Мэри, оживлённо обсуждающая с Анной трансфигурацию, и Томас, устало положивший голову Джеймсу на плечо: изучение языков отнимает немало сил. Эйб протащил упирающегося Роберта к столу Гриффиндора и спокойно уселся на скамью рядом с Алексом и Джоном. Вскоре в Зал вошёл Лаф, уныло смотрящий в пол. Он дошёл до стола, чудом не сбив по дороге несущихся мимо второкурсников. Гамильтон не был намерен оставлять своего друга в таком настроении, а потому сразу же перегнулся через ещё пустой стол: - Эй, Жильбер, - Лаф устало поднял глаза. – Что случилось? - Ничего, - Лафайетт постарался улыбнуться. – Всё так, как и было несколько часов назад. Просто я осознал, что ничего у меня не получится. - Единственное, что у тебя получится, если будешь сохранять такой настрой, так это идеальное произношение английского, а мы все тут знаем, что ты вовсе не к этому стремишься, - сказал Роб, повернувшись к Лафу. Будучи в настолько плохом настроении, Лафайетт начинал практически в совершенстве выговаривать английские слова, которые в прекрасном расположении духа он коверкал, как мог. - Осталось всего два года. Подожди немножко и сможешь спокойно пригласить Вашингтона на свиданье. Главное верить, что всё получится, - закончил Роберт, ободряюще сжав плечо Жильбера. Дамблдор за учительским столом призвал к тишине, и когда все, наконец, замолчали, взмахнул руками: буквально в мгновенье ока столы заполнились едой и посудой, аромат пополз по Залу, заставляя учеников с голодными взорами накладывать в тарелку пюре, котлеты и куриные ножки. - Еда помогает в горе, - серьёзным голосом проговорил Джон, откусывая от куриного крылышка. – Поешь – полегчает, - добавил он, обращаясь к Лафу. Жильбер обречённо налил в свою тарелку суп, и начал хлебать, с каждой ложкой всё быстрее и быстрее, внезапно осознав, как сильно он голоден. Размышления о своём несчастье он мог отложить на завтра, а сегодня ему надо выспаться. Студенты расходились по своим комнатам. Мэри и Анна неохотно прощались на лестнице: они ещё не настолько обнаглели, чтобы вместе ночевать у хаффлпаффцев. Алекс, Джон и Лаф, шумно переговариваясь, направлялись в гостиную Гриффиндора. Эйб и Роб спускались вниз, обсуждая завтрашнее расписание. Два урока трансфигурации, конечно, не самое лучшее, что может случиться, но там они сидят вместе, а значит, будет, о чём поговорить. Мимо прошли Томас и Джеймс – Мэдисон всегда провожал Джефферсона до гостиной Слизерина. Было почти десять вечера. Последний луч солнца коснулся стен Хогвартса.