Великая любовь Императрицы

POV Екатерина Я получила отличное домашнее образование. Обучалась английскому, французскому и итальянскому языкам, танцам, музыке, истории, географии и богословию. Я росла довольно резвой, любознательной девчонкой и любила играть с простыми мальчишками. Мои родители часто были недовольны моим поведением, ибо считали, что веду себя неподобающе девице своего возраста. Тем более я не говорила открыто о своем титуле и наравне со всеми общалась. В возрасте 15 лет моя мать получила приглашение от Елизаветы Петровны посетить Россию. Но всё было и так понятно: будущему наследнику престола, Петру Федоровичу, ищут невесту. 12 февраля 1744 г. мы проследовали в Россию через Ригу. Нужно сказать, что моя поездка была тайной, поэтому, мы ехали в карете, выделенной Елизаветой Петровной. Она была лишена удобства. Всю дорогу моя мать ворчала от того как сильно ее укачивает, каким позором для нашей семьи есть поездка в такой карете. — Матушка, прекратите ворчать. — Фике, как ты можешь читать? Неужели ты не понимаешь, какой это позор для нашей семьи? Императрица думает, что мы все стерпим, если едем в гости в Россию. Такое унижение… Я продолжила читать книгу и больше с ней не сочла нужным разговаривать. Мы не были близки с мамой совершенно. Она меняла любовников, не клялась каждый день в вечной любви моему отцу. Скорее, наоборот, она даже избегала встреч с ним, спали они в разных комнатах. Я все прекрасно понимала и видела, но никогда не смела даже упомянуть об этом. Они встречались за завтраком, обедом или ужином, но, как правило, сидели молча, и вскоре расходились — каждый по своим делам. Порой, меня одолевало такое чувство, что моя мать была бы рада тому, чтобы избавиться от меня. Мне частенько доставались пощечины от нее по поводу и без. Все дело было в ее вздорном характере. Я не могла поделиться с ней секретами, мы не обсуждали, как это бывает у других, платья, украшения и все прочее. Я росла сама по себе и в большей степени очень любила отца, который был ко мне внимателен, но к сожалению, не мог дать мне материнской любви и ласки. Он очень часто усаживал меня к себе на коленки, рассказывал истории, которые я слушала с большим интересом, играл со мной в прятки, догонял меня. Рядом с ним я чувствовала себя поистине счастливым ребенком. Отправляя меня в Россию, он, как будто бы, прощался со мной навсегда и попросил не менять веру на православную. В последствие мне пришлось это сделать, но я каждый день вспоминала просьбу отца, корила себя за это. Но и с другой стороны, от чего-то мне казалось, что отец бы принял все равно мое желание и понял бы меня, простил. Мы проговорили часа два, и я помню его слезы, его слова: « Моя любимая Фике, будь счастлива. Я всегда с тобой.». Наша встреча была последней. Больше я никогда в жизни не видела своего самого дорого и близкого на свете человека. Но буквально через 4 часа карета наезжает на корягу (ох, уж эти русские дороги!) и падает на бок. К счастью, никто не пострадал. Мне помог выбраться красивый мужчина. Я наивно подумала, что это мой жених, и поблагодарила « его Высочество ». « Высочество » объяснил, что он не жених, а встречающий гостей камергер Сергей Салтыков. — Сергей Васильевич, а что мне нужно сделать, чтобы понравиться Петру Федоровичу? — Вы должны понравиться не ему, а его тетушке — Елизавете Петровне. Улыбайтесь — у Вас прекрасная улыбка. — Боюсь, что этого будет недостаточно… Он сопровождал нас всю оставшуюся дорогу. На тот момент я не понимала, что влюбилась. И мои чувства были взаимны. Сразу после приезда в Россию я стала изучать русский язык, историю, православие, русские традиции, так как стремилась наиболее полно ознакомиться с Россией, которую воспринимала, как новую родину. Среди всех моих учителей я бы выделила проповедника Симона Тодорского (учитель православия), автора первой русской грамматики Василия Ададурова (учитель русского языка) и балетмейстера Ланге (учитель танцев). Стремясь как можно быстрее выучить русский язык, я занималась по ночам, сидя у открытого окна на морозном воздухе. Вскоре я заболела воспалением лёгких, и состояние мое было столь тяжёлым, что моя мать предложила привести лютеранского пастора. Я, однако, отказалась и послала за Симоном Тодорским. 28 июня 1744 я перешла из лютеранства в православие и получила имя Екатерины Алексеевны (то же имя и отчество, что и у матери Елизаветы — Екатерины I), а на следующий день была обручена с будущим императором. Я прекрасно запомнила этот день. Я вместе с учителем игры на скрипке и прислугой стояли и слушали игру Петра Федоровича. Играл он, откровенно говоря, ужасно, и я не особо любила этот инструмент. Но в честь уважения всем пришлось аплодировать. И тут, неожиданно для всех, вошла Елизавета Петровна. — Венчание назначено на 21 августа. — Все решилось… — Имя свое прежнее забудь. Теперь тебя будут звать Екатерина Елексеевна. — Но у меня есть и православное имя — Софья. — Нет. Тебя будут звать в честь моей матери — Екатериной. — Слушаюсь, Ваше величество — На, вот, это мой подарок тебе. Носи с удовольствием, милая. Уже тогда я стала понимать, что Елизавета Петровна крайне властная женщина. Она нагло, пользуясь своим положением, выбрала мне новое имя. Я не имела даже права на то, чтобы ей помешать. Мне ничего не оставалось как просто послушаться. Она преподнесла мне колье с бриллиантами необычайной красоты. Мне показалось, что так она хотела сгладить впечатление от всеобщей картины. — Петр Федорович, как Вам Екатерина Алексеевна? — Она прекрасна. Я стояла и смотрела на Петра Федоровича, но его лицо не выражало трепета, любви ко мне. И тут я стала задумываться о том, что эта свадьба больше нужна самой Елизавете Петровне, чем ему самому и он бесприкословно выполняет ее приказ. Елизавета Петровна ушла и напряженная атмосфера постепенно начала налаживаться. Мы вновь начали веселиться, забыв о предстоящей свадьбе. Я заметила, что к Петру Федоровичу подошел Сергей Салтыков, и решила слегла поравняться с ними, чтобы узнать о чем они говорят. Услышанное повергло меня в шок… — Петр Федорович, как Вам невеста? — Салтыков, она обычная маленькая девченка. В ней нет ничего для того, чтобы стать женой Императора России. Я ее не люблю и не смогу полюбить. — Присмотритесь к ней, он прекрасна и умна. — Салтыков, а Вам то что?! Салтыков понял, что я услышала их разговор, потому что у меня на глазах появились слезы. Я решилась посмотреть ему в глаза и поняла, что пропала. Я уже отвернулась к Пимену с Матреной, но он продолжал смотреть на меня, выпил стакан водки и спустя минуту ушел прочь.