То, что остается

- Я не ожидала тебя здесь увидеть... Ее губы приоткрываются с глубоким вздохом, когда он касается кончиком языка ее шеи. Лаванда. Чертова лаванда. Все ее тело пахнет ней. Он видел мыло ручной работы в ее ванной, одиноко лежащее среди пузырьков и баночек с женской херней, но ему показалось, что оно пахнет слишком сильно, даже неприятно, поэтому он задвинул его куда подальше. На ней оно пахло иначе. - Почему? - говорит, не глядя ей в глаза. – Я же профессор, должен иногда появляться в библиотеке. - Ищет губами ее рот. Вспоминает ее неумелый минет прошлой ночью, и у него встает. Он лишил ее рот девственности. Эти губы смыкались только на его члене. От резкого движения пахом навстречу ее телу, она хватается рукой за книжный стеллаж. Тот недовольно гремит, и в луче от лампы, еле попадающим в этот угол, клубится пыль. - Шшш… И в этот момент непонятно, кто из них недовольно шикает. Может даже оба. Потому что в щели видно сонных студентов, зевающих над очередной кипой страниц. Да и другие профессора здесь не редкость. Им стоит быть осторожней. Она ведь тоже студентка. Одна из красивых девушек, рисующих губы алым. Просто в один момент ему захотелось ее. Как будто бы не все равно кого ебать. Но «поебать» затянулось чуть дольше, чем он предполагал. Он даже помнил, с чего все началось. С дурацкого черного платья, что облепляло каждый сантиметр ее тела. Высокий воротник, длинные рукава, с которых бесстыже торчали запястья, и скромный разрез, тянувшийся чуть выше колен. Вполне заурядное платье. Обычное. Но она красила губы алым, а поэтому он раз за разом бросал на нее пошлые взгляды, не боясь, что кто-то с других студентов это увидит. «Восхитительно выглядите сегодня, Туманова», - написал он в ее реферате. Ниже оценки. И с удовольствием потом наблюдал, как девушка заливается краской. Не раз он благодарил университет за общую столовую для студентов и преподавателей, где он спокойно мог подсесть к любой приглянувшейся девице и соблазнить ту за пару тройку шуток и похотливых взглядов. Они сами потом писали свой номер на салфетке и как бы невзначай протягивали ему с подписью «позвони мне». С Тумановой было сложнее, она вечно куда-то спешила, обедала почти на ходу и надолго в одном месте не задерживалась. Ему повезло спустя целых две недели после записки на реферате. Захотелось выпить кофе, перед тем как идти домой. До закрытия столовой оставалось минут 30. Она уже там была, окружена стопками книг и двумя пустыми чашками с-под американо. - Тяжелый день? – спрашивать, можно ли сесть рядом, было не в его привычках. Он препод, ему можно все. - Да… - Туманова вздрогнула и начала быстро собираться. - О, прошу, останься еще немного. За целый день не было возможности даже с кем-то поговорить… И он говорил. Много. С чувством и расстоянием, флиртуя с ней совсем чуть-чуть, чтобы не спугнуть. И она поддалась настолько, что разрешила подвести себя домой. Их первый секс был жутко романтичным и приторно нежным. Ему казалось, что именно так стоит заниматься любовью с ней. Шептать красивые слова и целовать, целовать, целовать… Она сказала, что это была лучшая ночь в ее жизни, но он даже не услышал. Каждая вторая это уже говорила. Казалось, миссия выполнена, пора менять цель. Но он сделал то, что позволял себе очень редко. И трахнул ее второй раз прямо в университете. Надеясь, что в их старом корпусе еще не установили камеры в аудиториях. «Приезжай сегодня ко мне. Я приготовлю для нас ужин», - написала она в эсемеске спустя три недели их «связи». Именно тогда он забеспокоился. Из-за этого «нас». Все, что касалось «нас» и «мы», он тщательно избегал. Поэтому сослался на большой объем работы, а сам поехал в любимый бар, где надрался и, кажется, с кем-то переспал. Ее юношеская наивность его очаровывала. После их неудавшегося ужина она пришла в универ в сексуальной черной блузке, которая сводит его с ума, прекрасно гармонируя с алыми губами. Туманова это знала, и поэтому ее счастливые глаза, раз за разом сверкали в его сторону. После пары они ограничились тайным поцелуем и, договорившись о вечерней встрече, разбежались в разные стороны – его тут же отвлекли ноги одной из первокурсниц в очень короткой юбке. Очередной секс с ней был хорош. Как и все предыдущие. Она была юна и нежна, и полностью растворялась в нем. Его жутко возбуждало, как она шептала его имя приоткрывая алые губы… Поэтому иногда ему было сложно сосредоточится те полтора часа в неделю, что он преподавал у ее группы – она слишком часто приоткрывала рот, погрызивая кончик карандаша. Когда после секса она обнимала его и говорила «мой» - он менялся в лице, но Туманова этого не видела. Также его настроение меняла ее излишняя забота, приглашения на ужин, или просто одна из тех дивных улыбок, говорящая сама за себя: «Мы в одной лодке, а поэтому я никогда тебя не брошу»… Но эти красные губы и шлейф лаванды… Сегодня она собрала волосы в высокий хвост, обнажив белую шею, алый рот заиграл по-новому на фоне лица, поэтому в его умную голову лезли пошлые мысли, не впервой и не только с ней, конечно. Встреча в библиотеке не была запланирована. Ему правда что-то было нужно, но что – это уже не важно, он успел забыть. Она изгибалась и задирала голову выше, вся ее невинная шея была перед ним. Ждать дольше не было смысла – все и так уже ныло в штанах. - Я пойду к машине. Иди за мной, через десять минут, буду ждать на стоянке. Она кивнула с улыбкой на губах. Ему пришлось сделать вид, как можно серьезней, и даже отправить замечание уснувшему студенту, но он был профи, еще ни разу никто его не разоблачил в связях с хорошенькими ученицами. Она прибежала немного позже, и, сияя, без умолку начала болтать о чем-то своем, наивном и невинном, он же думал о том, где найти укромное место – до дома он не дотерпит. - Хочу провести с тобой эти каникулы… Можем съездить куда-то в горы, - говорила она, пока он сворачивал в какой-то неприметный дворик. Ему свело скулы, - или просто закрыться в квартире и не выходить неделю… - Угу, - наконец-то удалось припарковаться. Он выключил двигатель и наклонился к ее шее, одной рукой обхватив за талию. - Подожди, - она толкнула его в грудь. Не сильно, только чтобы отстранить. – Я хочу поговорить… О нас. Он промолчал. Провел кончиком своего носа от ее ключицы к уху, нежно поцеловал. - Ты хочешь провести каникулы со мной? Ты говорил, что у тебя будет целая свободная неделя, - ее напористость в этот момент начала раздражать, и он наконец-то сел ровно в своем кресле и уставился в лобовое стекло. Пошел мелкий снег. Снежинки таяли, оставляя капельки на окнах. - Послушай, если мне не надо будет ходить каждый день на работу в университет, это не значит, что мне не придется работать. - Всегда одна и та же отговорка, - Туманова отвернулась к окну и провела пальцем по запотевшему стеклу, - кажется, я люблю тебя. Ему показалось, что он ослышался. Или она оговорилась. Просто… ни одна из его «девушек» не должна была произносить эту фразу… так. Искренне. Он вообще всегда избегал этих слов, как страшного проклятья. Как машина избегает столкновения с грузовиком. Поэтому его молчание продлилось дольше, чем нужно было. - Ты ничего не ответил, - она наконец-то взглянула ему в глаза, как ему показалось, вопросительно и немного умоляюще. Он потер переносицу и посмотрел на руль. Туманова не дура. Она поймет, почему он избегает смотреть на нее. Она поймет, что это конец. - Послушай, давай не будем разбрасываться громкими словами… - Громкими словами? Что?.. О чем ты вообще? - Это сложно. - Да неужели? Это очень просто, если что-то чувствуешь к другому человеку. - Наверное. - Наверное? Ты вообще считал наши отношения хоть немного серьезными? – ее голос дрожал, но она продолжала пристально сверлить его глазами, будто бы из последних сил пыталась быть сильной. - Я не завожу серьезных отношений, - это было очевидно, но говоря эту фразу, он все равно не мог смотреть Тумановой в глаза. - Но я… Какого черта? – она прошептала это. Четко и холодно. - Давай прекратим этот глупый разговор. Ты сама, я уверен, от начала не воображала меня любовью всей своей жизни. - Кретин. - Брось! Я же флиртую со всеми. Неужели ты подумала, что единственная такая? Алые губы поджались и дрогнули. Но теперь в голосе не было ни капли отчаянья, просто сквозящая от боли ненависть. - Бездушная тварь. Он засмеялся. Туманова была лишь маленькой девочкой. Маленькой и глупой. - Малыш, впредь не будь такой наивной. - А то мной решит воспользоваться еще какой-то мужик преклонного возраста с заниженной самооценкой? Ну ты и кретин! - Так ты меня уже называла, - говорил он, пока Туманова выскакивала из его машины. – Дурочка. Он смотрел на ее отдаляющийся силуэт с легкой улыбкой на губах. Подумать только – от прелюдий до расставания каких-то несколько минут. Давно надо было с этим покончить, зря он так долго тянул. И ему не было жаль, что все оборвалось именно так. Не было ведь?.. *** Он понятия не имел, почему был уверен в том, что ни одна из его «поклонниц» не проболтается. Может, потому что они сами подпускали его к себе, сами на это шли. Может потому, что ему нравились нежные девушки, не припоминающие мстительных стерв. Может он просто понимал, что они слабохарактерные. Тем ни менее – ни одна не проболталась. Нет, Туманова тоже молчала. Она даже пришла на его пару после их разрыва и все полтора часа мужественно поджимала красные губы, держа ровную осанку. А потом была сессия и каникулы. Она получила свою безупречную оценку за тест и… пропала. Его предмет заканчивался у ее группы после зимнего семестра, но это не было оправданием того, что он больше не видел ее в коридорах. Невзначай спросил о Тумановой у коллег – выяснилось, что такая есть, и посещаемость у нее отличная. Значит, она просто старается не пересекаться с ним в стенах университета. Умная девочка, молодец. Под своей ванной он нашел гель для душа с запахом лаванды. Поставил его на полку. Студентки красили губы алым. Сначала он поворачивал голову в сторону каждой с красной помадой, потом понял, что все они выглядят с алым ртом не так изысканно как она, а просто пошло. И подумал, что немного свихнулся. Впрочем, это то, что осталось в нем от Тумановой. И он это принял.

***

Любовь? Да, он слышал. Но не понимал – зачем. Чувство, которое ведет в никуда. Конкретика, вот что ему было нужно, то, к чему ведут похоть, страсть, желание. Чувства, которые можно воплотить, использовать, насладиться ими. Большинство его девушек считали его жестоким и бездушным, скотиной в общем-то. Был ли он таким? Скорее осторожным. Умным. Он держал себя в руках. Иногда позволяя себе больше, чем нужно было. Так стало с Тумановой. Поэтому, в нем остался от нее след… Нет, не след – шлейф. И почему-то он позволял себе иногда о ней думать. Так случалось. С некоторыми девушками. Они оставляли себя в нем, и, наверное, он был тогда близко к влюбленности. Но проблема была в том, что это они оставляли себя. У него ничего не убавлялось. А у них, как они говорили, раны и отчаянье. Боль. А поэтому он был скотиной. Но, на секунду, он ни одну из них не заставлял. Каждая из них шла на это по зову тела. Каждая реагировала на его остроумие и обаяние мозгами, а не сердцем. Каждая сама себе позволяла вляпаться и увязнуть в этом… Он все еще оставался верным себе. Любовь… Подумаешь.