Медовая луна

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Чондэ устало присел на камень и привалился спиной к дереву. Закат плавил небо, растекался жидкой лавой по листве, скапывал на землю и забирался во все щели между камнями. Скажи кто-нибудь Чондэ, что к вечеру он отстанет от группы и потеряется, он бы плюнул тому паршивцу промеж глаз. А теперь он сидел на прогретом за день камне и думал о том, что придётся ночевать в лесу.       Перспектива не сильно его пугала, ведь ночи тёплые, но вот как завтра добраться до тропы, с которой он так успешно сошёл? Он плутал долго, не раз возвращался к стоящему камню и уходил в разных направлениях, но как бы ни старался, куда бы ни шёл, спустя время он возвращался всё к тому же камню, который будто издеваясь, со всех сторон был покрыт мхом.       Чондэ вздохнул и расстелил куртку на траве, улёгся поудобнее и уставился в стремительно темнеющее небо. Когда-то с дедом они здесь исходили все тропки, пока Чондэ был маленьким мальчиком. Раньше он приезжал к деду на каникулы, а теперь судьба вновь его забросила в городок на границе леса. Здесь он проходил медицинскую практику почти что наедине сам с собой. Местный фельдшер показал Чондэ всё в первый день и больше не появлялся на горизонте.       Первые более-менее свободные выходные Чондэ решил совместить приятное с полезным: записался на экскурсию, благополучно заблудился и совершенно не был уверен, что его станут искать. Мобильный испуганно пискнул ещё на опушке леса, и Чондэ выключил его для сохранности батареи. Когда он был мальцом, думал, что лес полон духов и невероятных существ, но сейчас, лёжа на спине посреди леса, он различал лишь скрип старых деревьев да вскрики ночных птиц. Даже белок и ежей слышно не было.       Он сладко зевнул, огляделся и вновь посмотрел в тёмное небо. Звёзды одна за другой проглядывали сквозь плотную завесу облаков и подмигивали колким холодным светом. Сверкали алмазной крошкой и скрывались в дымчатых полотнах облаков, ненавязчиво вплетаясь узорчатым искристым кружевом далёких галактик. Негромко поскрипывали деревья, ветер утих и перестал шевелить листву, тишина упала на лес и вязким киселём расползлась по округе.       Сон подкрадывался к Чондэ на мягких лапах, кружил вокруг, ступал чуть слышно, брызгал маковым молочком на густые ресницы, раскрывал яркие зонты и напевал старые, позабытые колыбельные. Трава не пригибалась от вкрадчивых шагов, не стонали потревоженные грибы-дождевики, не вздымали серую пыльцу спор в ночной воздух. Чондэ недолго сопротивлялся и вскоре уснул под размеренные шорохи леса.       Проснулся Чондэ от головной боли и невольно поморщился от пронзающих тело иголочек боли. Он попытался поднести руку к раскалывающейся голове, но не смог пошевелиться. Распахнув глаза, испуганно дёрнулся. Что-то мешало шевелиться, и на Чондэ накатила паника. Чем сильнее он дёргался, тем крепче его держало невидимое нечто. Небо только начинало алеть, и свет тонкими лучами проскальзывал в прорехи туманной завесы, окутавшей землю плотной шалью. – Отойди, волк. Это наша земля, – глухо прошептали откуда-то сбоку, и Чондэ повернул голову на звук; хоть это удалось сделать. Слева он увидел лишь плывущие образы невысоких людей и стоящего напротив них парня на голову, а то и на две выше. – Да ладно, – фыркнул парень и склонил голову к плечу, – это моя земля, отпустите человека, и вам ничего не будет. – Он провёл ночь в ведьмином кругу, – послышался ответ всё тем же глухим голосом, – он наш. Недолгое пребывание в кольце грибов опасно, а он спал и видел сны. – Хватит заливать, – грубо сказал парень и согнулся, чтобы лучше видеть лица низкорослых. – Попавшему в круг должна сопутствовать удача, и он должен получить тайные знания. – Это если он сможет выбраться отсюда, – хмыкнули в ответ.       Чондэ ничего не понимал; он силился сфокусировать взгляд, но крепкие объятия невидимых пут выбивали весь воздух, и он старался не сбиться в дыхании, но грудную клетку сдавило тисками, и больно было делать даже вздох. Он попытался позвать парня, но в рот проникло что-то скользкое и холодное, заставляя давиться от ужаса. – Уходи, волк. Он – наш. – Ага, разбежались, – рыкнул парень. – Вы, похоже, забыли, кто Хозяин леса, малыши. – Мы видели не одного Хранителя, – послышался ехидный старческий голосок, – не одного Хранителя пережили, и тебя, волк, переживём. Наши круги ползли не один век, а тебе сколько? Двадцать? Тридцать? Самый младший мой сын вдесятеро старше тебя. Уходи, человеку всё равно не сжиться с полученными знаниями. – Но вы не забывайте, что вы в лесу, и подчиняетесь мне точно так же, как и остальные. И если я говорю вам отпустить человека, значит, вы его отпустите. Сегодня не та ночь, когда никто не в силах отобрать у вас добычу. Поэтому либо отпускайте, либо готовьтесь к бою. – Щенок, – проскрипел старческий голос, и низкорослые стали появляться отовсюду, встали стеной, окружили. Парень лишь хмыкнул и повёл плечами.       В глазах Чондэ поплыло, и он не был уверен в своём зрении, которое явно обманывало его. Он видел, как образ парня поплыл, а на его месте вырос крупный белый волк, клацающий зубами. В стороны с криком полетели низкорослые, а те, кого волк придавил лапой, со странным звуком выпускали вверх облака пыли. Но пока волк раскидывал противников, давление пут на Чондэ усилилось - мир поплыл, и он потерял сознание.       Очнулся от осторожного похлопывания по лицу. Всё тело ломило, казалось, что его переехал товарняк. Чондэ поморщился и облизнул пересохшие губы. Тут же вспомнилось нечто гадкое во рту, и его замутило. Он распахнул глаза и тут же зажмурился от яркого солнца, ударившего по зрачкам. – Жив? – поинтересовался кто-то знакомым голосом.       Чондэ сосредоточился на том, чтобы вспомнить, где он слышал голос, но головная боль вытесняла все мысли. Давила, стучала и выворачивала наизнанку. Такого у него не было даже с того пресловутого студенческого перепоя, когда он-таки уступил однокурсникам. Международная конференция студентов-медиков к вечеру свернула в совершенно не то русло и закончилась глобальной попойкой.        Зато после этого он вообще с трудом переносил даже запах спирта в кабинете. И они долго шутили над тем, что над ними явно ставили эксперимент, не иначе. Потому что к полудню следующего дня подозрительно бодрые японские студенты разносили гадко пахнущую кашеобразную субстанцию в одноразовых стаканчиках. От одного запаха становилось муторно, но гадливо морщащиеся студенты, которые первыми опробовали японское опохмельное чудо, на диво быстро восстали из мёртвых и помогали разносить подозрительную гадость страждущим.       На удивление, создание необузданной японской фантазии сняло все симптомы алкогольного отравления за считанные минуты. Вот и сейчас у него голова болела не меньше, но добавлялась боль и ломота во всём теле. Он скрючился на боку, постанывая, а спустя несколько секунд его насильно перевернули на спину и коснулись приоткрытого рта губами, пахнущими мёдом. Приятное тепло растеклось по телу, и боль отступила. – Полегче уже? – поинтересовался тот же голос. – Да, – с удивлением сказал он и сел, благодаря помощи крепких рук. Возмущаться по поводу невесомого поцелуя он не стал. – Что произошло? Меня сбила машина? – Нет, – мягко ответили совсем рядом с лицом, и Чондэ наконец-то распахнул глаза. Парень перед ним мягко улыбался и продолжал держать руки Чондэ в своих. – Я Бэкхён, кстати. – Чондэ, – представился Чондэ и посмотрел сначала на чужие тёплые руки, а потом перевёл взгляд на лицо. Бэкхён оказался приятным голубоглазым блондином с маленькой родинкой над верхней губой, которая добавляла шарма и без того привлекательному парню. – Ты ничего не помнишь? – поинтересовался Бэкхён и помог Чондэ подняться.       Чондэ осмотрелся и нахмурился. Примятая, будто усыпанная пеплом трава напомнила о ночном противостоянии. В центре поляны он заметил остатки ведьминых кругов и странное вытянутое столпотворение диковинных продолговатых грибов, словно они обступили спящего на траве человека; кое-где валялись растоптанные грибы-дождевики. А возле своей куртки Чондэ увидел торчащие из-под земли руки - и дёрнулся, но Бэкхён удержал его. – Это просто гриб, – голос Бэкхёна успокаивал, а тепло продолжало согревать продрогшего Чондэ. – Странный, жуткий, но всего лишь гриб. Рука мертвеца называется. Не бойся, он ничего тебе не сделает. – А может? – с нервным смешком спросил Чондэ.        Воспоминания ворвались в его мозг, сминая заслоны. Чондэ сложился пополам, и его сотряс сухой спазм. Бэкхён придержал его за пояс, пока его скручивало холостыми позывами. А Чондэ чувствовал себя из рук вон плохо. Он не мог поверить в то, что произошло, и в то же время верил. А каша в голове не добавляла позитива. Бэкхён накинул на Чондэ его куртку и повёл за собой. Чондэ переставлял ноги, не задаваясь вопросом, куда его ведут. И зачем.       Головная боль вернулась, тело вновь ломило от боли. Воспоминания и яркие видения преследовали его: он вновь был на поляне в тисках плотоядных грибов, вновь видел бой сотен грибов и красивого белоснежного волка, и медленно сходил с ума. Чондэ почти висел на Бэкхёне, когда они вышли на асфальтированную дорогу. Чондэ нашёл в себе силы назвать адрес и сполз по плечу Бэкхёна, в последний миг понимая, что Бэкхён его поймал и не дал упасть.       Будильник настоятельно повторял сигнал раз за разом, раздирая привычную тишину дома. Чондэ нахмурился и вынырнул из обволакивающего сна, выглянул из-под одеяла и поморщился. Будильник привычно лежал на тумбе у входа. Чондэ застонал и спрятался под одеяло. Там было тепло, уютно и приятно. И не надо было вставать в выходной. Так, стоп! А почему тогда звонит будильник?       Чондэ нехотя вынырнул из объятий одеяла, которым укрывался весь год вне зависимости от температуры и погоды за окном. Прошлёпал босыми ногами по деревянному полу и посмотрел на будильник. Остановил его и посмотрел на день недели. Потом глаза протёр и посмотрел ещё раз. Как так? Где выходные? Как понедельник?!       Телефон упорно показывал начало недели, а будильник опять норовил зазвонить, чтобы разбудить нерадивого хозяина. Чондэ потёр лоб и задумался. Он помнил только яркий сон с ленивыми поцелуями и горячим телом, что прижималось к нему. Ещё были какие-то обрывки мистики, но всё перебивало ощущение полного удовлетворения и томной неги, до сих пор обволакивающей тело.       Чондэ пожал плечами и ушёл в ванную. Долго мылился, приводя себя в порядок, тщательно чистил зубы и брился. Он не мог позволить себе небрежность, потому что на данный момент являлся единственным медиком в округе. Фельдшер не казал носа в клинику, и лишь его брат Чунмён и друг детства Чживон изредка заезжали проведать его. Правда, после того, как он застукал Чунмёна и Чживона на кушетке в клинике, оба как в воду канули.       Надо будет им хвосты накрутить, чтоб возвращались и не боялись. Просто тогда был очень непростой день, а застать лучшего друга, заставляющего стонать старшего брата, было не лучшим его завершением. Чондэ немного вспылил. Ладно, сильно. Но если бы вошёл не он, а пациент? В общем, обоих как ветром сдуло, и Чондэ уже заскучал в тихом омуте городка.       Единственным развлечением оказался сон, в котором ему привиделся потрясающий парень Бэкхён, который сначала спас его в лесу и буквально донёс его до кровати. А потом Чондэ просто не смог отпустить его дальше от себя больше чем на пять сантиметров. И медовая луна была свидетелем всего, что происходило. От воспоминаний Чондэ обдало жаром, и он спешно включил холодную воду, пытаясь взбодриться.       Пока Чондэ брился, он заметил на шее несколько темных пятнышек. Видимо, комары-таки добрались до него. Следовало обновить сетку на форточке и не читать больше на ночь глядя при открытом окне. Он ведь всегда расчёсывал укусы во сне и, когда волновался, тоже начинал почёсывать кожу на запястьях и предплечьях, часто сдирая до крови.       На кухне он долго колдовал над какао, а потом, обжигаясь, прихлёбывал сладкую и горячую жидкость, облизывал губы от растопленных зефирок и улыбался, вспоминая сон. И пусть в груди немного ныло от понимания того, что этот волшебный парень всего лишь сон, вспоминать было приятно. Даже те моменты, которые оказались пугающими, теперь выглядели просто и нестрашно. Чондэ взял телефон и набрал брата. – Чунмён, ты меня прости, я погорячился… – Это не Чунмён. – Чживон, и ты тоже прости. День был тяжёлый, а вы даже дверь не закрыли, да ещё и могли признаться, что вы вместе, – скороговоркой проговорил Чондэ и замер, ожидая ответа. – Проехали, – вздохнул Чживон, и Чондэ стало немного легче. Ведь ссориться с родными людьми он не любил и не хотел. Он вообще пытался избегать ссор и пустых споров, оставаясь при своём мнении. – Вы когда в гости? – Не знаю пока, – снова вздохнул Чживон, а потом отчаянно зевнул. С чувством, даже Чондэ захотелось присоединиться. Явно только со смены возвращались с Чунмёном. – Мы наберём, лады? – Буду ждать.       На сердце стало немного легче, и Чондэ смог даже позавтракать. Если бы видел Чунмён, сто процентов отчитал бы его за неправильное питание. Сначала какао, а потом еда. Но Чунмён не видел, а значит, можно было не страшиться долгих и нудных пояснений, почему так питаться не положено. Он и сам знал, но ничего не мог поделать с этой привычкой.       Шёл день за днём, ночь сменялась утром, а Чондэ никак не мог выбросить сон из головы. Медовая луна – свидетельница ночи любви, горячее тело Бэкхёна и бесконечные ласки не давали полностью сосредоточиться на работе. Везло, что две недели в основном являлись старики за обновлением рецептов, и ничего более серьёзного, кроме вывиха плеча у школьника-футболиста, не случалось.       А ещё на Чондэ внезапно накатило дикое непонимание, чего он хочет от жизни. Он вроде бы помогал людям, как мог, но этого было мало. Он был нужным, но побившись головой об стену непонимания властей, так и остался без оборудования и необходимых препаратов. А ему хотелось помочь даже тем, у кого не было возможности заплатить. Ещё хотелось быть кем-то значимым для других, не в плане командования или известности, просто быть нужным, а не просиживать штаны.       По утрам Чондэ просыпался с будильником и в который раз клялся себе не думать о Бэкхёне, чтоб хоть сегодня наверняка выспаться, но каждый раз, когда он ложился в постель, его настигал образ голубоглазого блондина, который делал так приятно, как никто другой, и Чондэ ворочался в смятой постели в безуспешных поисках сна.       До больницы было всего полчаса пути, и Чондэ привычно резво прошагал всю дорогу, напевая себе под нос одну из новомодных песен, которую услышал по радио. Асфальт бодро ложился под ноги в удобных кроссовках, птицы пели, а неестественная для середины лета прохлада так и зависла над городом, радуя всех от мала до велика.       День выдался непростой, к нему повалили с простудой, травмами и привычными стариковскими жалобами. Он осматривал, назначал анализы, выписывал рецепты и беседовал. Устал сильно, будто и не было выходных. Еле волоча ноги, он плёлся домой, мечтая лишь об одном – завалиться спать. Даже есть уже не хотелось.       Если бы можно было закрыть глаза и спать на ходу, пока тело на автопилоте добирается до дома, Чондэ бы так и сделал. Но шёл он медленно, буквально раздирая на каждом шагу слипающиеся веки. Пахло сыростью, несколько часов назад мелкая морось умыла городок.       Живописный закат плавил крыши и высокие деревья, золотой лавой скапывал вниз и растекался по чуть влажному асфальту. Но дождик прекратился так же, как и начался внезапно, зато поднялся ветер и напрочь вымел из города летнюю теплынь, оставив после себя по-осеннему зябкую прохладу. Будто осень должна прийти не через месяц, а уже слышна её мягкая поступь и ощущается холодное дыхание. Чондэ повёл плечами и ускорил шаг.       Чондэ почти дошёл до дома, когда увидел за мусорными баками босую ступню. Он подошёл ближе и обомлел – за баками лежал золотоволосый парень в тонком голубом свитере, закрывающем горло, и подранных джинсах. Босой, но не грязный, на бомжа не походил. Алкоголем от него не пахло. Чондэ пощупал запястья, а потом приложил пальцы к шее парня и задержал дыхание, пока в пальцы не толкнулся слабый пульс.       Кожа парня была холодной и немного липкой. Чондэ осмотрел его и пришёл к выводу, что видимых травм нет. Парень был очень бледен, до синюшности на губах, без сознания и со сведёнными судорогой конечностями. Чондэ оглянулся по сторонам – везде сновали возвращающееся с работы жители города, но никто будто не замечал лежащего парня. – Вызовите «скорую»! Здесь человек умирает, – позвал Чондэ проходящих мимо людей и с досадой засунул севший телефон в карман. – Пусть умирает, наркоманов слишком много развелось, – буркнули в ответ и хлопнули дверью. – Ты врач, ты и спасай, – фыркнули, проходя мимо и отворачиваясь.       Чондэ закусил губу и поборол желание кинуть чем-нибудь тяжёлым в людей, которые только сегодня приходили и просили у него помощи, а теперь отказывали в элементарном. Чондэ взвесил все «за» и «против» и, взвалив парня на спину, побрёл домой. Парень был нетяжёлым, но очень холодным. Казалось, что холод ползёт по коже Чондэ и проникает даже внутрь, замораживая там изнутри. Чондэ заглянул в аптеку и выписал рецепт, который попросил доставить ему на дом, как только соберут всё необходимое. По дороге люди от него отворачивались, будто он нёс на спине врага народа или какую-то мерзость. Ни один не подошёл, не спросил, нужна ли помощь. Просто отводили взгляд и шептали что-то про проклятых наркоманов.       По пришествию домой Чондэ раздел парня, протёр влажным полотенцем кожу и завернул в плед. Поставил на подзарядку телефон и набрал «скорую». На подстанции ему вежливо отказали, сославшись на то, что обе кареты «скорой помощи» на выезде особо тяжёлых проявлений астмы и почечной колики. Потом попросили набрать фельдшера их города, уточнить всё у него, и отключились.       В дверь позвонили, и Чондэ пошёл открывать. На пороге стояла румяная дочь аптекаря, которая стесняясь и смущаясь, протянула Чондэ пакет и скрылась в мгновение ока с его порога. Чондэ поджал губы и занялся парнем. Замерил температуру и давление, проверил пульс и реакцию зрачков, и поставил капельницу с питательным раствором. Большего он сделать не мог. Немного подумав, он набрал номер Чунмёна, но услышал сонный голос Чживона. – Чживон, ты? Мне помощь нужна. Тут парень… я не понимаю, что с ним. Тут явно что-то кроме переохлаждения, но я не понимаю. – На «скорую» звонил? – Да, отказали в принятии вызова. – Вот же ж… – Чживон завозился, и Чондэ услышал хриплый ото сна голос Чунмёна, который что-то уточнял. – К утру будем. А пока на питательный раствор. – Я так и сделал. – Умница. Мы собираемся, жди.       Чондэ обыскал карманы парня, но документов не нашёл. Потому он намочил полотенце и стал обтирать ему лицо и шею. И чем чаще Чондэ протирал его, тем громче становилось дыхание парня. Вскоре оно стало отчётливо слышным: тяжёлым, сиплым, с хрипами. Чондэ не знал, радоваться этому или нет, с одной стороны, парень был не таким бледным, но с другой – ему казалось, что тот задыхается. Симптомы походили на отёк лёгких, и Чондэ судорожно соображал, где достать среди ночи препараты.       В больнице, точнее в трёх комнатах старого дома, которые носят гордое название больницы, лекарств таких нет. У него даже толком оборудования нет. Только собственные знания, кипа бумажек для рецептов и направлений в город, куда едут далеко не все, довоенные инструменты и банка со спиртом. Остальное то ли отсутствовало напрочь всегда, то ли куда-то запропастилось с лёгкой руки фельдшера.       Он боялся уйти из дома, чтобы самолично попросить нужные лекарства у аптекаря, но и переживал, что парню может стать хуже. Он сидел, протирая лицо парня влажным полотенцем, и никак не мог решить, что делать. Он так боялся вернуться к мертвецу, что решил остаться рядом и следить за всем.       От бездеятельности Чондэ начал почёсывать запястья, едва не раздирая их в кровь. С трудом сумел себя успокоить, зато пришла мысль, от которой захотелось хлопнуться головой об стену. Как она не пришла раньше в суматохе? Чондэ ещё раз набрал Чунмёна и сказал, что подозревает отёк лёгких. Чунмён промычал в трубку что-то нечленораздельное, а потом взорвался: – Чживон, ты так нас угробишь! Дэ, жди, мы будем раньше. Этот лихач нас к середине ночи домчит. Если что, звони.       Чондэ взял в руки книгу по помощи пострадавшим и стал листать её, боясь, что мог что-то упустить. Парень тяжело дышал, и сквозь приоткрытый рот вырывались хрипы, от которых Чондэ кусал губы и ненавидел город, в который его распределили. Ни круглосуточных аптек, ни достойной медпомощи, ни «скорой». Ещё и люди равнодушными оказались, что вообще выбесило его. Ведь захлопнувшие перед его носом двери завтра придут сами и приведут своих детей: «На, лечи».       Парень показался Чондэ привлекательным, если бы не бледность кожи и не синюшные губы. А так вполне красивый мальчик, которому было едва за восемнадцать. Чондэ бы и их не дал, но развитое тело и строение говорили о том, что человек гораздо старше, хотя глаза обманывались и не видели этого за миловидностью лица. Парня даже не портили тонкие шрамы на коже шеи, прямо за ушами. В дверь постучали, и Чондэ пошёл открывать. На пороге стояли всклокоченные Чживон и Чунмён, а за их спиной маячил кто-то третий. – Это кто? – Не знаю, тебе в дверь стучать собирался, когда мы подошли, – пожал плечами Чунмён и вошёл в дом.       Чондэ посторонился, пропуская брата и его парня, а потом схватился за дверь и прижал руку к груди. На пороге стоял Бэкхён и смотрел на него прямо, не мигая. На дне голубых глаз вспыхивали серебристые искры. Чондэ проморгался, но Бэкхён никуда не исчез. Он был реальным и стоял на пороге его дома. – Проходи.       Бэкхён спешно сбросил кроссовки, влетел в комнату и оттеснил суетящихся возле парня Чунмёна и Чживона, приложил ладонь к щеке парня. Закрыл глаза, к чему-то прислушиваясь. Поднял глаза на застывшего рядом Чондэ и приказным тоном проговорил: – Дэ, быстро набирай ванну воды. Можно тёплой, но не горячей. Что стоишь? Бегом! – Да ты кто такой? – подал голос Чживон, и Чондэ обернулся на его слова, но под тяжёлым взглядом Бэкхёна всё же заткнул пробкой ванну и пустил воду. – Какая разница, – фыркнул Бэкхён, – всё равно не поверите. А сейчас надо спасти Минсока. Ты где его нашёл? – Бэкхён повернулся к Чондэ и уставился, не мигая. – За мусорными баками. Я думал, он умер даже…       Чондэ осёкся, потому что парень, которого Бэкхён назвал Минсоком, протяжно вдохнул и забился в конвульсиях. Бэкхён, цыкнув, подхватил его на руки прямо в пледе и ринулся в ванную. Все остальные - за ним. – Что ты?.. – Цыц, – шикнул Бэкхён и опустил Минсока в ванну, а потом надавил на плечи, чтобы и голову накрыло водой. – Ты его убьёшь, – прошипел Чондэ и клещом вцепился в Бэкхёна, который ещё утром казался сном. Но, несмотря на внешнюю слабость, Чондэ наткнулся на стальные мышцы, и Бэкхёна сдвинуть не удалось.       Зато, когда Минсок распахнул изумрудно-зелёные глаза, за ушами на месте тонких шрамов дёрнулись нежно-розовые жабры, и он сделал вдох в воде, именно Бэкхён удержал Чондэ от падения. Чунмён рядом тихо охнул и схватился за Чживона, который ласково придержал его за пояс. Парни во все глаза смотрели на Минсока, а Бэкхён, тяжело выдохнув, привалился спиной к стене. Первым от шока отошёл Чунмён. – Что происходит? – спросил брат и сжал пальцы на предплечье Чживона. Да так мягко, что Чживон зашипел и скривился. – Мы спасли человека, – устало выдохнул Бэкхён и потёр ладонями лицо. – Не уверен, что он человек, – с чувством заметил Чунмён и ткнул пальцем в розовые жабры Минсока, который жадно шевелил ими, стараясь надышаться. – Не человек – это тот, кто захлопнул дверь перед нами, когда я просил о помощи, – сказал Чондэ, сдерживая рвущийся наружу гнев. – А он просто русалка. – Русал, – тихо сказал вынырнувший из воды Минсок, и Чунмён вновь вцепился в Чживона. – А хвост? – спросил Чунмён и опасливо покосился на скрытое пледом тело. – Куда мне в ванную ещё хвост? – удивился Минсок. – Он только в море, если надо. А так у меня и ноги есть. – Ты куда запропастился, чудо зеленоглазое? – устало поинтересовался Бэкхён и сполз по стене на пол, устраиваясь поудобнее на кафельном полу. – Я хотел увидеть его, – понурившись, ответил Минсок. – Но он весь день проторчал в своём офисе. А потом меня угостили странными конфетами, от них всё кружилось, потом мне стало плохо, я упал и не успел к закату вернуться. Спасибо, что нашёл меня и спас, – Минсок посмотрел своими нереально-зелёными глазами на Чондэ, а потом на Бэкхёна и благодарно кивнул. – Пожалуйста, – тихо выдохнул Бэкхён, – но фактически тебя спас он, именно он тебя нашёл, – и Бэкхён указал на Чондэ. – Дурак ты, Мин. Он же человек, – проговорил Бэкхён и исподтишка зыркнул на Чондэ, но он заметил взгляд, и Бэкхён смутился, отводя глаза. – Я знаю. Но я… Ты тоже влюбился в человека… Ты понимаешь меня. – Мин…       Чондэ смотрел то на Минсока, то на съёжившегося Бэкхёна и силился разобраться в происходящем. Смутное сомнение копошилось на дне души, всплывало яркими обрывками сна, который, вероятнее всего, был явью, но Чондэ не был во всём этом уверен. В ванную с подносом и чашками чая на нём вошёл Чунмён, чьё отсутствие Чондэ и не заметил. – Не знаю, кто вы, что вы и зачем, – проговорил Чунмён и раздал всем по чашке. Чондэ поджал губы: все чашки были разнокалиберными. – Но все живы, поэтому предлагаю за знакомство выпить согревающего чая. Ночь холодная и нервная выдалась.       Парни расселись на полу и пригубили чай, даже Минсок, жмурясь, попробовал и расплылся в улыбке. Ошарашенный Чживон до сих пор молчал и просто пил из чашки, Чунмён положил голову ему на плечо и с интересом рассматривал, как раскрываются жабры у выныривающего из ванной Минсока. Бэкхён грел ладони о чашку и сидел, закрыв глаза. А Чондэ не знал, с чего начать задавать вопросы и хочет ли слышать на них ответы. – Ты задыхаешься без воды? – с интересом спросил Чунмён у Минсока и отставил пустую чашку на поднос. Чондэ в который раз удивился выдержке Чунмёна, его хоть в космос к инопланетянам отпусти, и там не растеряется. Чаем угостит с плюшками и вместо психолога поработает. – Я ещё маленький, – вздохнул Минсок и дёрнул плечом, – стану постарше, смогу дольше быть без воды, а пока только от рассвета до заката. – И сколько тебе? – подал голос оживившийся Чживон. Одной рукой он накрыл русую голову Чунмёна, укладывая обратно себе на плечо, а вторую запустил в каштановые вихры, а потом вновь взял чашку с чаем и отхлебнул. – Сто восемь, – ответил Минсок, а Чживон подавился, чай пошёл носом, и он закашлялся. Чунмён похлопал своего парня по спине и стянул с вешалки полотенце. Чондэ оторопело смотрел на совершенно спокойного Минсока, а потом перевёл взгляд на закрывшего глаза Бэкхёна. Казалось, он спал. – Сколько? – прохрипел Чживон и вытер лицо предложенным полотенцем, отставил чашку от греха подальше и придвинулся к ванной, разглядывая Минсока. – Если на ваши переводить, мне восемнадцать. Ну, или около того. – А что за человек? – спросил Чживон и почесал затылок. Явный признак того, что он растерян и заинтересован. Но тоже уже освоился. – Он хороший, – мягко улыбнулся Минсок, – когда он был маленьким, он играл у моря на камнях, но не удержался и упал. А я был неподалёку и вытащил его из воды, но он тогда сильно испугался и долго не появлялся у моря. Лишь недавно я его вновь увидел. Он сидел у воды и пел очень грустную песню, перебирая струны гитары. Он вырос и стал таким красивым… – Минсок закрыл глаза, и Чондэ увидел влагу на густых ресницах.       Повисло неловкое молчание, и Минсок медленно сполз по бортику ванной, окунаясь в воду с головой. Он ни слова не сказал, что вода может жечь нежные жабры, не стал скрывать свои чувства и искренне поблагодарил за спасение. Хотя мысль о странных конфетах и не покидала Чондэ, он решил отложить и этот вопрос тоже. – Чживон, – Чунмён поднялся и тронул своего парня за плечо, – идём спать. Чондэ, тебе тоже надо отдохнуть. – Ага, – кивнул Чондэ и встал.        Он провёл парней в свою комнату и настоял на том, чтобы спали они на его кровати. Чунмён упирался долго, но сонный Чживон всё решил за них двоих. Он сначала сидел на кровати с закрытыми глазами, а потом свернулся калачиком под тихий спор, и Чунмён сдался. Укрыл Чживона пледом и залез под бок, укладываясь и затихая сразу же, стоило улечься поудобнее.       Чондэ разобрал диван в гостиной и вернулся в ванную с вещами Минсока в руках. Но кроме них принёс и свои чистые футболку и джинсы, которые должны были подойти ему. Убрал чашки и сложил их в мойку. Мыть посуду желания не было. Глаза потихоньку начинали слипаться вновь.       Бэкхён спал, склонив голову к плечу, а Минсок мерцал зелёными огоньками глаз из-под воды. Чондэ на некоторое время завис, рассматривая идеальные черты лица русала. Минсок был нереально красив, и человеку, в которого влюбилось это зеленоглазое чудо, очень повезло. – Ты в воде будешь? – спросил Чондэ, а Минсок кивнул, кусая губы и натягивая мокрый плед по самые глаза. – Я вещи на тумбе оставлю. Спокойной ночи.       Чондэ склонился над Бэкхёном, но сердце заполошно забилось в груди, и он присел рядом со спящим. Откинул мягкие светлые волосы со лба, провёл пальцем по скуле, закусил губу, пытаясь успокоиться. И уже собрался осторожно потормошить за плечо, но Бэкхён внезапно открыл глаза, и Чондэ дёрнулся, едва не заваливаясь на спину. Бэкхён поймал его за руки и удержал. – Идём спать, – просипел Чондэ и поднялся на внезапно ставшие ватными ноги.       Бэкхён молча двинулся следом и сел на край дивана. Чондэ примостился на другой и смущённо опустил глаза, разглядывая свои босые ноги. С момента прихода домой, он так и не поел, не принял душ и не сомкнул глаз, хоть завтра выходить на работу. Вопросы роились в голове, вызывая противную тянущую боль в затылке.       Чондэ понял, что Бэкхён ложиться не собирается, пока он сам не ляжет. Потому забрался под стенку дивана. Улёгся поудобнее и попытался расслабиться, но не мог оторвать взгляда от сидящего в полутьме комнаты Бэкхёна, чей профиль ярко вырисовывался на фоне падающего света из окна. Его глаза чуть мерцали, и Чондэ заворожено смотрел, не в силах зажмуриться. – Бэкхён? – тихо позвал Чондэ и закусил губу. – М? – так же тихо отозвался Бэкхён и повернулся к Чондэ, сверкнув глазами. – Это всё было взаправду? – Что именно? – спросил Бэкхён и забрался на диван с ногами, склонился над Чондэ и заглянул в глаза. Чондэ медленно сглотнул и стал тонуть на дне сверкающих серебром зрачков. – Это? – уточнил Бэкхён и невесомо коснулся губами скулы Чондэ. – Да, – справляясь с дрожью в голосе, прошептал Чондэ и прикрыл глаза от тёплого дыхания на губах. Значит, всё было на самом деле. Потому что он узнавал эти губы и осторожные прикосновения. – Прости. Больше не повторится. Нам нельзя любить, – отстраняясь от Чондэ, сказал Бэкхён, скорее убеждая себя в этом. – Я не знаю, что делать. – Но ты волк? – уточнил Чондэ. Бэкхён кивнул и лёг на бок рядом с Чондэ, не отрывая взгляда, сплёл с Чондэ пальцы и затих. – И у тебя навсегда? – Бэкхён вновь кивнул. – Волки – однолюбы, – хрипло сказал он и прикрыл глаза, скрывая серебристые искры в голубых глазах за густыми ресницами, но казалось, серебро просвечивает сквозь веки. – А Минсок? – У него тоже навсегда, – вздохнул Бэкхён. – Но если я смертен, то он может жить не одно тысячелетие, помня лишь своего человека. – Как-то грустно, – тихо заметил Чондэ и подполз ближе к Бэкхёну. – То есть человек состарится и умрёт, а он будет жить и помнить… Потому вам нельзя любить? – Да, это очень больно, жить, утратив любовь. Конечно, она остаётся на дне души, глубине сердца, но… – ответил Бэкхён. – Особенно больно, когда невзаимно. – И Минсок обратится в пену морскую, когда услышит отказ, или это выдумки? – спросил Чондэ, вспоминая всё, что в детстве знал или слышал о русалках. – К сожалению, правда. – О боже мой, – прошептал Чондэ и затих, прислушиваясь к дыханию Бэкхёна. Сегодняшний день был богат на открытия, и новые знания не умещались в голове. Чондэ подполз ближе и умостился на плече судорожно вздохнувшего Бэкхёна. В объятиях было тепло и спокойно.       Сон пришёл мгновенно, и Чондэ сладко улыбнулся, перед тем как окончательно уснуть. Казалось, Чондэ только на миг закрыл глаза, как распахнул их оттого, что из-под него выдернули подушку. На поверку оказавшуюся всклокоченным Бэкхёном. Он метался по комнате и принюхивался. – Бэкхён? – Минсок пропал, – взволнованно проговорил Бэкхён. – Я иду искать. – Я с тобой, – Чондэ поднялся с дивана, осмотрел себя и махнул рукой. Пусть одежда немного помялась, времени нет на рассусоливание. И так сойдёт. За окном только начинало светлеть, особо некому рассматривать его. – У тебя работа, – возразил Бэкхён, шнуруя кроссовки и оглядывая взъерошенного Чондэ. – Поспи. – Пока что Минсок мой пациент, и я иду с тобой, – заметил Чондэ и потянулся за своей обувью и рюкзаком. – Ой, не смотри на меня так, – хмыкнул он и улыбнулся. – Держи жвачку. – А твой брат и друг? – Они после ночной смены, будут спать, как суслики.       Чондэ для пущей уверенности вцепился в локоть Бэкхёна, обозначая свои намерения не отступать. Он едва ли не вприпрыжку бежал за принюхивающимся Бэкхёном, улицы сменяли проулки, а Бэкхён всё хмурился и бежал вперёд. Чондэ чувствовал покалывание в боку и уже собирался разжать пальцы на локте Бэкхёна, чтобы отдышаться, но врезался в его спину на полном ходу. – Что? – недоумённо спросил Чондэ, переводя дыхание. – Мне нужно превратиться, – вздохнул Бэкхён и огляделся, – мне кажется, мы можем опоздать. Минсок чего-то не договорил, нутром чую. Ещё и следы запутал. – Скажи куда бежишь, я тебя догоню. – На спине волка прокатиться не желаешь? – хмыкнул Бэкхён и хитро сверкнул глазами. Чондэ закусил губу – эта мысль ему нравилась. –А можно?       Бэкхён не ответил, а Чондэ не успел и ахнуть, как перед ним стоял огромный белый волк. Он даже присел, чтобы Чондэ было удобнее забраться на спину. Когда волк припустил к морю, Чондэ почувствовал себя ребёнком, попавшим в сказку. Он вцепился в шерсть на шее волка и прижался к нему всем телом, боясь соскользнуть. Одинокая мысль, что между ног опять оказался Бэкхён, обдала Чондэ жаром, и он зажмурился до пятен перед глазами.       Рассвет только занимался, розовели облака на востоке, проснулись ранние пташки и огласили окрестности своим пением. По-осеннему прохладный воздух гудел в ушах полноценным ветром, и Чондэ вжимался в спину волка, рассеяно вспоминая, что вчера говорил Минсок. Пока его не пронзило воспоминание: от заката до рассвета он задыхается на суше.       Чондэ не заметил, как оказался висящим на спине тяжело дышащего Бэкхёна, а не красивого волка, которым он был мгновением до этого. Он опустил ноги, обхватывающие бока Бэкхёна и осторожно спустился на землю. Шум моря оглушал, пьянящий воздух бил в лицо, Чондэ в который раз схватился за Бэкхёна. На камнях у самой воды стоял высокий мужчина весь в чёрном, а рядом невысокая фигурка с золотыми волосами в белой футболке и светлых джинсах Чондэ.       Ветер доносил обрывки фраз, и сердце Чондэ ухнуло вниз, разбилось на мелкие кусочки. Они спешили, но вряд ли успели бы. Бэкхён окликнул Минсока, но ветер шёл с моря, и Минсок их не слышал. Чондэ стиснул локоть Бэкхёна так, что ему самому больно, и посмотрел в голубые глаза с болью, которая испугала его, отразившись на дне серебристых зрачков. Занимался пепельный рассвет, краски смыло одним мановением ветра. Набежали тучи, и сердце Чондэ отбивало бешеный ритм. – Чанмин… – Этого не может быть… – Я люблю тебя…       Чондэ спешил вслед за Бэкхёном, подвернул ногу и сквозь зубы выругался, но последовал за ним, прихрамывая. Они должны успеть, просто обязаны. Облик Минсока поплыл, подёрнулся дымкой, расцветился радужной россыпью чешуек. Минсока била крупная дрожь, он прижался всем телом к мужчине, голова запрокинулась, и мужчина в последний момент подхватил падающего Минсока. Чондэ закричал так, что ему стало жутко самому. Они не успели. Бэкхён подлетел к мужчине, сжимающему в объятиях Минсока на секунды раньше, чем Чондэ. – Ему надо в воду, – прошипел он испуганному мужчине, – Чанмин, он умрёт сейчас, понимаешь?       Чанмин, не разжимая объятий, подхватил Минсока на руки, вошёл в море и осторожно опустил его в воду. Чондэ на миг показалось, что в свете восходящего солнца он увидел искрящиеся капли, упавшие из глаз мужчины на лицо Минсока. Сердце болело так, что Чондэ уселся прямо на камни и сжал зубами большой палец на правой руке. Он боялся увидеть пену на воде, поэтому смотрел в небо и глотал слёзы. Он и не думал, что умеет вот так привязываться. Холод заполз под кожу и остался там, острыми иголками пронзая кожу изнутри. Рядом присел Бэкхён и устало выдохнул. Чондэ опустил голову ему на плечо и тихо всхлипнул. – Ну чего ты? – удивился Бэкхён и стёр слезинки на щеке. – Жив Минсок, жив. – Да? – выдохнул Чондэ и разрыдался окончательно, стискивая в пальцах футболку Бэкхёна, протяжно всхлипывая от тёплых губ на лице и горячих рук на спине. – Ну не плачь. Он не станет пеной, у него всё будет хорошо.       Чондэ поднял глаза на Бэкхёна, потом посмотрел на целующихся в рассветном сиянии Чанмина и Минсока, который бил своим радужным хвостом в воде, потом опять перевёл глаза на Бэкхёна. – Обещаешь? – совершенно по-детски спросил Чондэ. – Обещаю, – Бэкхён поцеловал Чондэ в кончик носа и стёр слёзы с лица. – А у нас? – И у нас, – улыбнулся Бэкхён, – если ты сможешь смириться с моей неугомонной природой и работой. Кстати, нам нужен врач. – Но я не знаю, как вас лечить… – растерялся Чондэ. – Скоро всё будешь знать, – успокоил его Бэкхён, – всё-таки ведьмины круги грибов обладают волшебной силой. Просто знания ещё спят, но вскоре они проснутся. С новой медовой луной.       Горячая волна желания, смешанного со смущением прокатилась по телу Чондэ, сводя пальцы на ногах. Чондэ дёрнулся, закрывая покрасневшее от воспоминаний лицо руками, но его руки аккуратно, но настойчиво отняли для того, чтобы поцеловать так, что Чондэ забыл обо всём, кроме Бэкхёна. – Волосы твои – угли в январском костре. И я в нём сгораю, – пропел за их спинами Чанмин, и его низкому голосу вторил более нежный голосок Минсока.       Бэкхён прижал Чондэ к себе, согревая собой, маня, как та самая пресловутая медовая луна. Чондэ было уютно и правильно сидеть в объятиях парня-волка, переживать за любовь русала и человека, и немножечко за брата и друга. Новые перспективы его влекли гораздо больше, чем работа в городе равнодушных людей. А после вчерашнего безразличия людей он ещё больше хотел помогать и спасать тех, кто попал в беду. Ещё и разобраться с теми конфетками стоило, но со всем разбираться следовало по порядку. Чондэ улыбнулся и понял, что наконец-то нашёл то, что искал.