fired and missed

I. Она возомнила тебя своей соперницей сразу же, сходу, хоть ты и не была заинтересована ни в ней, ни в её глупых играх. Вывести тебя из себя она посчитала своим долгом, обязанностью, а может, лишь развлечением; она яркая, слишком живая для вашей работы, и ты согласилась бы с утверждением, что вся строгость и серьезность Когтя в конце концов сломают её. Она выбрала тебя своей отдушиной, потому что посчитала наименее опасной из доступных вариантов. Когда она осознаёт свою ошибку, уже слишком поздно; и когда она решает зайти с другой стороны — со стороны прикосновений и влажных поцелуев — ты великодушно ей позволяешь. II. Всё, что ты знаешь о нём, состоит из обрывков слухов, стёртых записей в базе данных и твоих туманных воспоминаний о временах, когда ты ещё не держала в руках винтовки, а он не умел рассыпаться и собираться вновь. Кто-то вас тогда познакомил, он тогда часто смеялся, обнажая белые зубы — такие же белые, как маска на его лице. Тебе нравится с ним работать, хоть иногда и приходится запирать его, слушая, как он рычит и скребется о стены. Он никогда не бросается на тебя, и это можно даже принять за привязанность, если не знать, что ему больше по вкусу горячая плоть. III. В постели вы не говорите о работе, а на работе — ни слова о снятых на одну ночь номерах отелей, с широкими кроватями и гладкими простынями. Он никогда не остаётся до утра, но тебя это нисколько не задевает — после ты обычно размышляешь о всех тех людях, которых он обречёт на смерть будущей войной, и какое участие примешь в этом лично ты. Вы оба лишь разрушаете, потому что разрушение — это то, что вы умеете делать лучше всего. IV. Она хватает тебя за запястье, будто боится, что ты развеешься, как дымка, и каждый раз её пальцы такие обжигающе горячие, но следов на коже не остается. Она целуется отчаянно, как и всегда. Ты — причина её бессонницы и чувства вины, а она — твоей невнимательности, и вас обеих бы это устраивало, работай она в какой-нибудь кофейне, а ты — танцовщицей. Она краснеет каждый раз, стоит тебе провести пальцами по внутренней стороне её бёдер, а ты думаешь о том, сможешь ли пристрелить её, когда возникнет необходимость. Однажды она говорит, жаль, что мы не встретились раньше, и ты соглашаешься. V. О нём тебе нечего сказать и нечего вспомнить, но было что-то особенное даже в том, как он произносил твоё имя.