Давай назовем ее Мива?

В мире нет ни положительного, ни отрицательного. Окраска события зависит лишь от его оценки. Оценки человеком, который сам совершает и плохое, и хорошее, часто не задумываясь о том - зачем, хорошо это или плохо. Он делает так, потому что так надо. Надо ему в данный момент. Для счастья. Все делается ради собственного счастья и гармонии, даже зло. Которое будет названо так кем-то другим. И счастливы те, кто может что-либо сделать, дабы оторвать для себя кусок практически неуловимого счастья. *** - Мой господин, - в дверях появилось взволнованное лицо Тэнг Шен, она и не пыталась скрывать эмоций, - Саки-сама, уже поздно. Вы много работаете на благо клана, но надо и вам отдохнуть. Женщина говорила запросто, не было манерности... ах, да, ее никогда не было. Мужчина поднял голову от разложенных на столе бумаг, распечаток с таблицами и отчетами, и, одним живым глазом пристально взглянул на супругу, спрятанную им от мира во внутренних покоях мрачной обители, ставшей домом. - Красивое платье, - он не улыбнулся, потому как, казалось, давно утратил эту способность, но постарался явно вложить в сказанное все имевшееся в душе тепло. - Спасибо! Купила сегодня, - довольно улыбнулась она, проведя ладонями по бежевой ткани с выделкой и роскошно вышитыми пионами. Иногда женщина выходила в город по магазинам, за обновками или в поисках чего-либо необычного, что могло доставить супругу удовольствие или хоть немного порадовать его. Саки пережил слишком много, Шен понимала это и всегда с ужасом думала, что могла потерять любимого человека в роковую ночь, когда родительский дом занялся пламенем разыгравшегося пожара. Саки спас ее, вытащил из горящего дома. Пострадавший и изуродованный сам, он заставил ее жить дальше, помог, вдохновил, поддержал. Шен устраивало ее нынешнее положение, иногда походившее на затворничество, и никогда бы она не поменяла мужа, чья внешность иным внушала ужас и отвращение, на молодого и симпатичного любовника. Нет, в ее сердце всегда будет жить только один человек, всегда будет цвести любовь только к нему - изуродованному и больному, пострадавшему ради нее, а теперь из глупой мужской гордыни не желавшему серьезно лечиться. Шен знала, чувствовала, хоть Ороку Саки и утверждал обратное, что глаз, навеки утративший свой природный карий цвет, потерял способность видеть, что спина, на которую в свое время обрушилась горящая балка, болела с каждым днем все сильнее, сковывая движения и иногда даже не давая подняться супругу с постели. Шен прекрасно известно все это и многое другое, что Саки пытался скрыть. Знала, но любила его таким, каким он стал. - Я прикажу, чтобы ужин... - вновь попыталась заговорить женщина, но муж покачиванием головы отклонил ее заботу. - Я не голоден. - Вам надо есть, хорошо питаться, - наставительно заметила она тоном строгой учительницы, - ведь тогда... И он снова остановил ее, но уже взглядом. Поднявшись из-за заваленного бумагами стола во всей свой немалый рост, мужчина не сводил глаз с супруги. Прошло столько лет, но он все еще влюблен в эту чуть ссутулившую от забот о доме фигуру, шею с первыми признаками возраста и почти незаметные морщинки на лбу. Саки знал, как тщательно Шен выбирала косметику, сколько времени проводила, ухаживая за собой, применяя все новейшие и старинные рецепты красоты, как она боялась, что однажды супруг не вернется домой или вернется, но не один. Она хотела нравиться, нравиться ему. Без конкуренток, без случайных связей. Он должен принадлежать только ей одной. Как он когда-то клялся ей в верности. Шен мечтала стать снова той мечтательной девушкой, которая когда-то давно, замирая от страха и радости, ночью выбиралась из родительского дома, спеша навстречу с тем, кто впоследствии стал ее законным супругом. Саки все это знал, регулярно получая информацию о том, куда расходовались выделенные жене из семейного бюджета средства, не осуждал, не смеялся. Он знал, зачем делается все это, и любил свою жену еще больше за старания и ее глупые страхи. Супруги Ороку старели вместе в искренней заботе и маленьких моментах радости, которыми делились друг с другом. Старели... Саки, чье тело покрывали следы былых миссий и напоминания о спасении Шен, считал себя древней развалиной. Все же век ниндзя, проходивших через тяжелые нагрузки во время обучения и труда во славу и процветание родного клана, недолог. Тяжело заживающие раны оборачиваются осложнениями, запущенные травмы, которые нет возможности обработать сразу при получении, несут с собой долговременные проблемы. Да, Саки уже считал себя неумолимо рассыпавшимся стариком, тем приятнее и страшнее было сознавать, что его пока любят, но семена демона сомнений слишком сильно укоренились в его душе, заставляя переживать за будущее. - Саки-сама, я приготовлю вам чай, - Тэнг Шен полна решимости, если не накормить, то хотя бы так поддержать силы мужа. Мужчина позволил себе криво усмехнуться - на большее губы и мышцы лица не способны. Он приблизился к жене, заставляя ее поднять голову и взглянуть в его глаза, и осторожно коснулся губ. Рот Шен нежный, мягкие ткани источали горьковатый вкус помады и чего-то такого, что заглушало все остальное. Сладость, настоящую сладость губ любимой женщины, ее аромат, проникавший в ноздри и разливавшийся в давно застывшей от пережитых несчастий холодной крови, заставляя ее вскипать как раньше. Тогда, до того, как судьба показала острые зубы маленькому мальчику, лишенному родителей. Шен ответила на поцелуй, робко и приятно ее губы встретились с его, а язык толкнулся в его рот, напоминая о том, что единственный супруг всегда желанный. Оставшаяся позади мужчины настольная лампа, обнажавшая от темноты лишь стол, за которым работал владелец кабинета, светила Саки в спину. Мир двоих погрузился во тьму закрытых глаз, и руки, не видевшие, но отлично знавшие и так каждый изгиб дорогого тела, медленно поглаживали того, без кого немыслима жизнь. Пальцы скользили по плечам, все крепче и крепче сминая одежду, вцепляясь в нее и угрожая вот-вот окончательно разделаться. Домашние шаровары Саки хоть и скрывали его тело, но и он, и Шен знали, что страсть не остыла, и именно сейчас хотелось большего. Зайти дальше, преступить черту, которой ограничивались иные супруги, прожившие в браке много лет. Поцелуй в щеку, и они уже пресыщены друг другом, разбегаются по своим делам и друзьям. Саки и Шен этого мало. Они жили друг для друга, жили друг другом. Когда жилистые руки, как легкую пушинку, подхватили Шен, она испугалась. Больная спина мужа могла не вынести дополнительной нагрузки, но мужчина даже не дрогнул. Прижимая к себе самую большую драгоценность всей жизни, Саки переступил порог кабинета, оставляя все дела на потом. Сейчас миром его души правили любовь и страсть, и, искавшие немедленного выхода, они влекли супругов в спальню. Движения Саки, порывистые и резкие, напоминали о молодости. Он все такой же. И даже боль в пояснице на время отступила, любовь лечила все. Постанывавшая Шен шептала имя своего единственного ненаглядного супруга, стремясь доставить ему удовольствие. И он желал, чтобы она была счастлива с ним. Скомканная майка отброшена в сторону, и широкая грудь прижалась к узкой спине Шен. Влажные дорожки поцелуев, иногда переходящих в не всегда деликатные покусывания, обрисовывали на выступающих лопатках Шен подобие крыльев. Его ангел, человек, заставивший забиться вновь одинокое сердце, уже, казалось бы, неспособное любить. Холмики грудей с темневшими сосками, которые по очереди посасывали тонкие губы. Неприятные ощущения от прикасавшейся обожженной кожи не ощущались в порыве страсти, Шен давно привыкла к ним, и сейчас, немного приподнявшись, сама прильнула к щеке любимого, она терлась об его лицо, давно лишившееся упругости и нежности кожного покрова, но разве это когда-либо останавливало ласковые движения? Шен снова ощутила супруга в себе и вскрикнула от сладкой боли. Он заполнял ее, заполнял сыновьями. Их сыновьями. Саки верил. Только сейчас под властью магии любви мужчина забывал об ином. Как и она. Кровать не скрипела, и беззвучно скользнувшаяся на мужа Шен оседлала его тело. Еще несколько порывов страсти, и супруги, даря друг другу напоследок приятные милые поцелуи, чмокая в щеки и подбородки, не расцепляя объятий, лягут на матрас. Притягивая любимого человека к себе, они заснут, прижимаясь крепко-крепко. Шен склонит голову Саки на грудь, а он зароется носом в ее душистые волосы. Шен проспит до утра, но супруг, который не сможет найти покоя, быстро покинет семейное ложе. *** Оглянувшийся Саки замер в дверях, бросив последний взгляд на отдыхавшую супругу. Затея удалась, развернутая кампания набирала обороты, с каждым годом заставляя все больше забывать, с чего все началось. Тэнг Шен... Заниматься любовью и ухаживать можно за любой женщиной. Но мало кто из них сможет поддержать разговор о детстве и юности, о родных местах и даже оставшихся в прошлом общих знакомых. Эта Шен могла. Она помнила всех, в том числе и Йоши. В качестве бывшего и недостойного брата своего любимого супруга. Больше ничего. Остальное затмил пожар, после него у женщины появилась уверенность, что некоторые небольшие провалы в памяти следствие того, что она надышалась угарным газом или ударилась головой, пытаясь спастись. Шен беспокоилась, но муж успокаивал, говорил, что забытое не так и важно, напоминал, рассказывал сам. Не больше и не меньше, ровно столько, сколько желал сам, чтобы помнила супруга. Лидер клана Фут был против, когда получил дикое предложение, отверг его, чуть не наказал того, кому в голову взбрела безумная идея. Но не наказал. Не спал несколько ночей, изводя тело в суровых тренировках, душу в длительных не приносивших гармонию медитациях, а после согласился. Кивнул, страдая. Странные чувства томили того, кто наверняка их не мог испытывать, как думал сам. Новейшие разработки генетики, лучшие ученые, взявшиеся за дело создания семейного счастья для своего хозяина. Потому что этого хотели все. Хотел он сам, не собиравшийся себе признаваться. Точная копия Тэнг Шен. Генетический материал, полученный от родственников погибшей женщины, тщательно выверенные воспоминания, которыми щедро, не зная конечной цели, делилась найденная бывшая жительница родной деревни Саки и Шен. Она была уверена, что помогает тем, кто собирался описать жизнь тех времен и той местности, и помогала от всего сердца. Женщина знала и Йоши, и Саки, но на то и нужен был контроль - новая Шен не должна вспомнить никаких Хамато. Вернее, должна, но только в качестве тех, кто нанес большую обиду любимому мужчине. Остальные воспоминания впоследствии предстояло дополнить самому мастеру. Восстановленная по старым фотографиям и рисункам внешность. Тэнг Шен должна стать самым совершенным творением, шедевром мысли гениального ученого генетика. Когда Саки впервые увидел копию любимой женщины, он ощутил лишь отвращение. Какая-то кукла, пусть и похожая на Шен как две капли воды, лежавшая перед ним, не вызывала у мастера никаких былых чувств. Пошевелившаяся женщина пришла в себя, и первым, кого позвала, стал Саки. Она помнила лишь страшный пожар и его, вытащившего ее из огня. И именно сейчас несчастная как никогда нуждалась в его поддержке. Незнакомые люди, комната, похожая на больничную палату, и рядом нет Саки. Он вошел и вздрогнул: Шен, живая, испуганная. Живая, живая. Мужчина впечатлен, он смог лишь коснуться ее руки, с трудом приблизившись к постели. Сел, сжал ее прохладные пальцы и затрепетал. Шен, его Шен рядом. Каждый день суровый мужчина по несколько раз наведывался в уютную комнатку, где разместили Шен. Он сам приносил цветы, правда, первый раз букет был чуть ли насильно втиснут в руки мастера его помощником. Все осталось в прошлом, Саки разучился ухаживать, но он уже не сопротивлялся, его влекло к Шен, и сложнее и сложнее покидать ее, даже на короткое время. И в сердце воина расцвела сакура. Саки одновременно помнил и забыл о том, как "родилась" его Тэнг Шен. Как будто бы прошлое стерлось, и страдавший всю жизнь мужчина получил второй шанс, шанс на спасение. Он не забыл ту настоящую погибшую Шен, но видел живое воплощение и, мистически настроенный, верил, что ее душа воплотилась в созданном теле. А раз так, значит, им суждено быть вместе. И он хотел, чтобы они жили в веках, воплотившись в детях, их сыновьях. Увы, мечты о сыновьях оставались лишь мечтами. Ученые предупреждали, что женщина не сможет иметь детей, причина не природное происхождение самой Шен. Караи, которой не существовало в мире этой Тэнг Шен, покинула воспитавшего ее Саки несколько лет назад, и после ее ухода мучения стали совсем невыносимы. И, возможно, идея создания жены для мастера на фоне его вечных разочарований в людях и одиночества уже не казалась такой дикой. Саки желал ребенка, как и Шен. Врачи говорили то же самое и ей: ничего не выйдет, и женщина не сможет подарить дитя любимому мужчине. Они знали это. Вдвоем. Врозь. Но и страшное знание не омрачало их любовь. Они есть друг у друга, и это уже прекрасно, об остальном лучше не думать. *** Мастер вернулся в кабинет, как делал всегда, когда перед глазами вставали обстоятельства появления Тэнг Шен в его доме. Он любил и бежал от своей печальной любви, чтобы вновь вернуться к доверившейся ему женщине, у которой не существовало никого, кроме Саки. Она осталась в спальне, опять одна, полагавшая, что муж бежал оттого, что его мучили старые раны и он не желал показывать супруге свои страдания. И Шен не преследовала его, зачастую притворяясь спящей. Раз за разом Саки возвращался в кабинет и работал до утра. Жесткое кресло с высокой спинкой под влиянием хозяина откатилось от стола, и мастер задумчиво потер виски, прикрыв глаза. А когда открыл их, встретился взглядом с женой. Она не спала, накинув легкий голубоватый халат, Тэнг Шен почему-то на этот раз пришла к нему, презрев сон. Женщина молчала. Что-то случилось, и она, похоже, боялась поставить мужа в известность. Но почему? Чем он заслужил такое обращение? Мужчина поднялся ей навстречу, но не обнял, а пристально, не изменяя вечной привычке, остановил пытливый взгляд на ее бледном лице, ожидая признания. Саки привык ждать дурное, судьба редко баловала его приятными сюрпризами. Тэнг Шен приподняла руки, словно защищаясь от супруга, возможного удара за то, что она собиралась ему сказать. Он мог быть недоволен, ведь не озвученные планы мастера могли быть иными. - Я беременна. Врачи подтвердили это, я смогла. У нас будет ребенок, - затараторила она, бессознательно стараясь поскорее выложить все, что томилось в душе, - так хотелось бы дочь. Давай назовем ее Мива? И последнее слово потонуло в ткани майки, обтягивавшей грудь прижавшегося к жене любимого супруга.