Мятые простыни

      Утро. Мятые простыни. Двое.       Он сверлит пустым взглядом потолок. Она дремлет, удобно устроившись на его узком плече. Тонкая девичья кисть наполовину закрывает татуировку младенца на его груди.       — Я ненавижу тебя, — сквозь зубы бросает он.       — Ммм? — лениво потянувшись, она рассеянно хлопает ресницами и переворачивается на живот, чтобы видеть его лицо. — Что ты сказал? Повтори.       Она улыбается. Смотрит с вызовом. Уверенная в себе. Дерзкая. Она так сильно напоминает ему самого себя в юности. Он снова переводит взгляд в потолок. Ее ладонь легко скользит от груди к низу живота, заставляя его сердце забиться чаще, почувствовать приближающееся возбуждение. Ему хочется кричать от своей беспомощности перед ее ласками, но с губ срывается только шумный выдох.       — Ну же, Павел Алексеевич, я хочу, чтобы вы повторили то, что только что сказали.       Паша продолжает молча смотреть в потолок. Ему не нравится то, что происходит между ними. Ему не нравится то, что происходит с ним.       Он был уверен, что давно распрощался с собой прежним — бесчестным подонком с острым языком, не знающим границ, презирающим любые правила и чувства других людей. Но девушке, выцеловывающей сейчас его шею, удалось сбить его с «правильного» пути, вырвать из оков целомудрия, которыми он сам себя тщательно окутывал многие годы. Стоило только появиться Ире, и он утратил в своих глазах статус порядочного семьянина и верного мужа.       Эти мысли глухим эхом разносились в его голове. Совесть больно царапала изнутри. Ему тошно от самого себя, но эти чувства... Зачем она делает это с ним?       Не получив никакой реакции Паши на свои действия, девушка недовольно нахмурилась. Ей не нравится, когда он не поддерживает игру. Ира садится сначала на колени, а потом перекидывает через Пашу ногу, садясь на него верхом. По-прежнему ноль реакции. Девушка заводит руки за спину, находит застежку бюстгальтера, легко избавляясь от лишнего элемента одежды.       — Что, даже не взглянешь на меня?       В такие моменты Паше хочется застрелиться. Но он больше не в силах отводить взгляд. Он садится, заставляя ее съехать обратно на кровать. Оказавшись друг перед другом лицом к лицу, несколько секунд они просто смотрят. Ира закусывает губу, мягко кладет руки на плечи мужчины. Их обнаженные тела едва касаются друг друга.       — Ненавижу тебя, — он говорит ей это в лицо, честно и откровенно. Но в этот момент ее губ касается едва заметная улыбка. Она знает, что будет дальше. Знает, что снова победила.       И Павел рывком впивается в ее губы жадным поцелуем, настойчиво, грубо. С силой прижимает ее к себе, уничтожая невидимый барьер между ними. Ира отвечает на поцелуй. Она впивается ногтями в его плечи. Прижимается к нему всем телом. Сейчас он принадлежит ей. Только ей.       То, что между ними, не поддается контролю. Как цунами, ураган или землетрясение. Страсть ворвалась в их жизнь, когда ее не просили. И оба не в силах ей противостоять.       Конечно Ира знала Пашу до того, как они познакомились воочию, но она и подумать не могла, что впоследствии их знакомство зайдет так далеко. В один из съемочных дней она находилась в зале в качестве зрителя. Антон позвал. «Будет весело, обещаю». Что ж, действительно скучать не приходится.       Ей нравится Шастун. Она любит его тепло, открытую улыбку и даже сигаретный дым в его исполнении не вызывает у девушки отвращения. Но стоило всего один раз зацепиться взглядом с ним, и мир вокруг превратился в сплошное безумство.       Ира всегда считала себя порядочным человеком, верным, преданным. Но присутствие Паши меняло все. Он вытягивал наружу ее худшие порывы. С ним она не знала преград. Как будто кто-то снес к чертям стену из общепринятых постулатов о том, каким должен быть правильный человек, впереди только необъятный горизонт и свобода.       — Осторожнее, дамочка, — она так торопилась в гримерку к Антону, что едва не влетела на полном ходу в Волю.       — Сам... Сами осторожнее, — не подумав, выпалила Ира, но быстро осознав свою ошибку, мягко улыбнулась, — Извините.       — Так-то лучше, — сейчас Паша продал бы душу дьяволу, лишь бы отмотать время назад и закончить их первую встречу на этом. Возможно тогда все сложилось бы иначе. — Куда так несешься?       — Ищу гримерную импровизаторов.       — Фанатка?       — Девушка.       — Тогда ты идешь не в ту сторону. Я провожу, — все с самого начала пошло не по сценарию, без неловких пауз, какие обычно возникают между двумя незнакомцами. — Как зовут?       — Ирина. Можешь не представляться, я смотрю телевизор.       — Мне казалось, что мы только что были на «вы». И с моей стороны не представиться было бы грубостью. Павел Алексеевич.       — Как скажете, Павел Алексеевич, может еще в ножки поклониться?       — Может и поклониться. Поклоны я люблю.       Игра завязалась незаметно. И оба уже тогда стали зависимы. Теперь во время съемок Ира все реже искала теплоту зеленых глаз, потому что желание и страсть, скрытые в карих, притягивали ее гораздо сильнее. А невозможность перенести все в реальность только распаляла ее собственные чувства еще больше.       Когда запрещаешь себе слишком долго, все рано или поздно заканчивается срывом. Иногда этому способствуют обстоятельства, а может и сама судьба, как знать.       Но они снова пересеклись в том же коридоре, все того же пресловутого съемочного павильона. Они успели только увидеть друг друга по разные концы длинного прохода, как что-то во всегда четко налаженном механизме дало сбой. Где-то вдалеке раздался громкий хлопок. Погас свет.       — Пааш? — Ира нащупала руками стену.       — Я здесь, — он двинулся ей навстречу, — Такое бывает иногда, в этом крыле всего пару месяцев работаем, случаются перебои. Ты далеко?       Паша вытянул руку в рефлекторном хватательном движении, наткнувшись на что-то мягкое. В этот момент коридор озарила вспышка света. Ира стояла прямо напротив. Паша держал ее одной рукой за грудь.       Она не закричала, не отпрянула и не засмеялась, ведь можно было перевести ситуацию в шутку. Просто смотрела ему в глаза. Он покраснел, как гребаный школьник. Взрослый, самодостаточный мужчина, с огромным опытом за плечами, давно забывший, что такое растерянность, не мог выдавить из себя ничего вразумительного.       — Извини... Неловко вышло...       Хлопок. Снова темнота.       Она нашла его руку. Их пальцы переплелись сами собой. Никто из них не чувствовал, что происходит что-то неправильное. Словно отсутствие света дарило им возможность делать все что угодно.       Они изучали друг друга прикосновениями. Тишину разрывало лишь сбитое дыхание. Он не выдержал первым. Нашел ее губы своими. Точка невозврата.       Все прекратилось как только свет вернулся во второй раз. На этот раз окончательно. Они молча разошлись в разные стороны, прекрасно осознавая, что это далеко не конец.       Все только начиналось. И чем дальше заходило, тем мучительнее было происходящее.       Она никогда не будет принадлежать ему полностью. Как и он ей.       Даже сейчас, этим утром. На мятых простынях, покрывая ее совершенное тело поцелуями, он пытался понять, куда приведет их этот хаос. Паша считал происходящее полнейшим сумасшествием, потому что сам не мог для себя объяснить, почему это происходит. Зачем он каждый раз возвращается к ней, зачем сам зовет.       — Оставь их, — сквозь поцелуй шепчет Ира, — Оставь эти мысли. Будь моим. Здесь. Сейчас.