Blue line

Маленькая комнатушка в старом, тихом районе наполняется сигаретным дымом. Он небрежно окунает кисть в стаканчик, измазанный краской, делает пару круговых движений и вынимает её, не удосужившись стряхнуть излишки воды. Ведь размытость работы предаёт ей загадку, лёгкую дымку неизвестности. Многие скажут: «Акварель? Ведь это же детские забавы!» Но в руках умелого человека любая краска — искусный помощник. Солнце посылает слабые лучи на полотно, придавая краске иной вид. Художник пытается уловить момент, чтобы посмотреть на это в очередной раз, пока облака не скроют иную сторону работы. Фильтр был слегка пожёван из-за любви мужчины прикусить сигарету, а пепел в свободном падении хаотично летит на скрипящий, деревянный пол. Лучи скрываются в тени, и он бросает кисть, резко теряя интерес к своей работе. Тушит и кидает табачное изделие в уже и так до беспредела заполненную пепельницу, а после, распрямив наконец спину, встаёт с маленькой, до жути неудобной табуретки. Кто знает, возьмётся ли он за неё снова… О творчестве Юнги знают, вероятно, только пару человек. Мужчина и не пытается афишировать это. Для чего же творит Мин? А может… для кого? Он увидел его полгода назад на одной из маленьких улочек ближайшего района. Парень мирно шагал по своим делам, в то время как Юн размеренно попивал кофе в местном кафе. Творческую личность сразу привлекли внешность незнакомца и его тело, маленький рост и такая лаконичная одежда. Предмет заинтересованности Мина быстро заходит за угол и скрывается за монотонностью домов. Тогда в душе мужчины словно заново заискрилось желание творить. С того времени Юнги пишет картины, вспоминая Его… Рисуя работы, он представляет незнакомца и то и дело думает, как пишет всё это на теле парня. Желание странное и неизведанное, но такое навязчивое, что иногда кажется манией, а не чем-либо другим. Так хочется однажды услышать стук в дверь и, открыв её, обнаружить Его за ней. И не просто, а с блеском в глазах и желанием стать раздольем для творчества Мина. Но мечты так несбыточны, правда? Сон… Белизна пространства пугает, а тишина буквально оглушает. В пустоте вдруг появляется Он… юноша полностью обнажён, рыжие волосы переливаются от яркого света, а глаза цвета крепкого чёрного чая словно пронизывают тебя изнутри. Затем рядом появляется баночка с краской, а в руках незнакомца — широкая кисть. Он невозмутимо погружает её в ёмкость, набирая существенное количество синей краски, и проводит ровную линию. От лодыжки по внутренней стороне ноги… так плавно… издавая при этом лёгкие стоны. Его дыхание слышалось так, будто Он жарко выдыхает прямо в ухо Юнги. Кисть уже движется по внутренней стороне бедра, приближаясь к паху, в то время как краска лишь оставляет лёгкий, незаконченный мазок… Мин просыпается, прерывисто и тяжело дыша. Буря эмоций, будто переворот в сознании. Сонливость быстро пропадает, и рука сама тянется к кисти. Проходит час… другой… желудок художника даёт о себе знать, то и дело издавая урчание, но это абсолютно не интересует его. На холсте вырисовывается утончённый силуэт, изображённый смешением белой краски и лишь незначительных капель цвета охры и молочного шоколада. Время бежит незаметно, а творец так безмятежно увлечён своей работой, совсем этого не замечая. Прекрасные последние штрихи синих оттенков — и картина готова. Юнги небрежно вытирает капельку пота с виска, измазав лицо краской, и с каким-то безумием смотрит на свою работу. Вот… это то, что ему нужно было… То, что он так хотел показать. Показать себе… Ведь каким бы творческим ты ни был, вывернуть своё сознание — процесс не лёгкий, а иногда попросту недосягаемый. Некоторые моменты так мимолётны, но оставляют на тебе глубокий след. Увидев однажды, можешь больше никогда не забыть… Как не запутаться в своих мыслях? Мечтах? Переживаниях? Перенесите их на холст и расставьте картины, как считаете нужным. В итоге получите что-то большее, чем просто рисунки… ведь здесь есть не просто смысл, а вы, со всеми вашими потрохами и тёмными уголками сознания. День проходит быстро, ведь Мин начал писать ещё не успев толком проснуться, а закончил ближе к вечеру. Наконец позволив себе поесть и сходить в душ, Юнги вновь засыпает, резко завершая свои насыщенные эмоциями, но не действиями сутки. Вновь сон, но не с начала. Будто ты пришёл на фильм в кино под середину и абсолютно не понимаешь, что к чему. В этот раз Мин видит всё, словно от третьего лица. Прямо перед Юнги он же, плавно водящий кистью по спине рыжеволосого. От шеи шли завитки, гамма цветов была крайне странной. Всё казалось таким отчётливым, но в тоже время как в тумане. Парень был вновь обнажён и так же пронизывающе смотрел на Юна… не на того, что выписывал шедевры, а на того, что за всем этим наблюдал. И вот, казалось, как можно запомнить кого-то так хорошо, увидев его лишь на пару секунд? Вскоре события стали развиваться неожиданно. Художник отстраняет кисть от юного тела, и парень поворачивается к нему. Далее Мин сам берёт на себя инициативу, начав его целовать и углублять поцелуй, проводит руками по спине, размазывая краску по всему телу рыжеволосого. Оглаживая его полностью и невольно замазывая цветными пятнами самого себя. Паренёк медленно отстраняется от Юнги, и между ними появляется тонкая паутина слюны. Незнакомец кладёт ладонь на грудь Мина и, еле касаясь, ведёт всё ниже и ниже, резким движением накрыв промежность старшего. От этого Юна пробивает на хриплый стон. Рыжеволосый начинает двигать рукой вверх-вниз, слегка надавливая и наблюдая за лицом художника, что выражает невероятное удовольствие. Мин прикусывает губу и закрывает глаза, вместе с тем накрывает своей ладонью руку парня, намекая на большее. Незнакомец ухмыляется, после переключается на эту «фарфоровую» шею, чтобы немного помучать черноволосого. Он выцеловывает каждый участок кожи, иногда проводя мокрую дорожку языком от подбородка до ключиц. Юнги не выдерживает и поддаётся бёдрами вверх, резко касаясь возбуждённого члена парня, что издаёт громкий стон от неожиданности. Мин берёт инициативу на себя. Запрокидывает его на спину и целует развязно, после отвлекается от пухлых губ на подбородок, шею, ключицы, оставляя багровые следы, в то время как рыжий блаженно стонет и извивается под ласками второго. Юнги проводит рукой по подтянутому животу, задерживая её на члене и медленно дрочит Незнакомцу, что только от этого готов кончить, но Мин не останавливается на этом. Юн проскользнул вниз и, посмотрев в глаза рыжему, несколько раз провёл языком по его члену. Оба не могут больше тянуть, Мин расстёгивает молнию чёрных джинсов, как ни странно, это единственный предмет одежды на его теле, высвобождая возбуждённую плоть. Парень смотрит на Юнги абсолютно затуманенными глазами и бесстыдно разводит ноги. Сон на то и сон, потому растягивать рыжеволосого не пришлось. Художник вошёл резко, запрокинув голову назад от блаженства. Медленный темп мгновенно сменяется на быстрый, от чего невероятно хорошо обоим. Юнги подсознательно облизывает пересохшие губы и проводит рукой по бедру Незнакомца, продолжая втрахивать молодое тело в белое пространство этих мечтаний. Ещё пара резких движений и Мин кончает внутрь парня, что доходит до пика следом. На этом сон обрывается… Дни пролетали невероятно быстро. Каждый раз Мин срывался ото сна и бежал к холсту, хватая кисти и краски, пачкая всё вокруг, но каждый раз не получая того, чего хотел. Он всё сильнее истощался и прекратил спать, не в силах останавливать порыв и желание изобразить всё увиденное. Однако в один момент потребности берут верх, и Юнги засыпает прямо на этой своей табуретке с кистью в руках. Во сне он уже, как в гостях. Будто каждый раз заходит к такому знакомому незнакомцу. Мин лежит посреди всё того же белоснежного пространства, желудок болит до невозможности, а во рту всё пересохло… Наконец перед ним появляется Он и… начинает говорить. Голоса парня Юн, конечно, не слышал, но так вышло, что тот был дорисован подсознанием парня. — Глупыш… — как-то ласково произнёс незнакомец, преподнося ко рту старшего стакан с водой. — Почему ты не ешь и не спишь? Неужто я не даю покоя? — теперь на его лице появилась ухмылка. Сон быстро обрывается, и Мин просыпается, наконец поняв, что он и вправду должен привести себя в порядок. После того творческий порыв поутих, но мысли о Нём всё ещё не покидали сознание Юнги. Он должен увидеть его снова…

***

В просторном зале толпятся люди, бурно обсуждая висящие по всему периметру помещения картины. Будь то просто заинтересованные в художестве люди или важные шишки, всех одинаково завораживали эти творения. Виновник же всех этих толп заинтересованных личностей стоял и в тысячный раз разглядывал свой первый шаг к успеху — картину, ниже которой на аккуратной золотистой табличке было выгравировано её название «Blue Line»*. Рядом же пару дам в вечерних платьях вели дискуссию, стоя рядом с одной из последних работ Мина. — Дорогуша, вы заметили, на всех картинах взгляд паренька будто размыт. Ни на одной работе не разобрать толком его глаз, — эмоционально говорила одна из них. — Согласна с тобой. Но больше чем уверена, что это — некий шарм. Особенность стиля, полагаю, — более размеренно ответила вторая дама. Юнги и вправду не мог нарисовать тот самый, неповторимый, пронизывающий насквозь взгляд, ведь он попросту не видел толком глаз парнишки… Продолжая разглядывать любимую картину, он и не заметил, что занимается этим не один. — Вы не находите эту картину самой прекрасной из всех? — наконец говорит молодой человек, который уже минут пять составляет Мину компанию. — О, да… это моя лучшая работа, — завороженно проговаривает тот, медленно поворачиваясь. — Так это вы Мин Юнги? — удивился незнакомец. — Имею честь, — сказал рыжеволосый и протянул руку в знак приветствия. Скрыть шок старшего было, наверное, невозможно. Он наконец смог посмотреть в Его глаза… — Да, это я, а ты… — Я Пак Чимин, — отвечает тот, и они наконец пожимают друг другу руки. Через неделю в галерее появляется новая картина… вот только теперь на ней чётко виден тот самый взгляд. Чимин, что стал следить за творчеством Юнги, увидев новое творение, теперь понял, что на каждой до единой работе изображён он…