Фантом

      ЧонИн всегда относил себя к людям, безумно любящим омег и детей. Дети-омеги были для него разве что не Великим Божеством, которых необходимо холить, лелеять, и чуть ли не в попу целовать. Но даже этот факт не предвещал пиздеца вселенского масштаба (по скромному мнению СэХуна). +++ Вообще, все началось именно из-за СэХуна (которого потом будет выгораживать ДжунМён, но всё началось всё-таки с СэХуна). Это был прекрасный (читайте: слякотный, даже приближение цветущих вишен не спасало положение) мартовский день. ЧонИн, прозванный Каем в узких танцевальных кругах (которые распространялись очень далеко), собирался в этот день доспать до обеда, перекусить в кафе возле дома, и направиться в танцевальную студию, по пути встретить на перекрестке брата-омегу МинСока с его альфой ЛуХанем и братом ЛуХаня СэХуном (и, возможно, с омегой СэХуна ДжунМёном). Дальше бы они поболтали на перекрестке, и разошлись: ЧонИн и Сэхун ушли бы в студию, ДжунМён убежал бы в оранжерею, а МинСок и Лухань отправились бы домой к Кимам. Это был почти ритуал, с единственной поправкой на время: из-за занятий в университете у МинСока и ЛуХаня и в школе у ЧонИна, СэХуна и ДжунМёна встреча на перекрестке сдвигалась на 2-3 часа. В этот раз всё должно было идти своим ходом, но случилось непредвиденное. Они как обычно встретились на перекрёстке, но ДжунМёна не было. СэХун явно волновался и не мог найти себе места (читай: делал с мозгом присутствующих то, что делал со своим омегой во время течек, гона, а так же в любое свободное время, в котором не присутствовали другие), но после очередного гудка трубку на том конце соизволили взять (хотя Лухан и ЧонИн предпочли бы, чтобы этого не произошло, ибо «мамочка Мён» (прозванный Сухо) никогда при них не повышал голос в серьез, но в этот раз всем показалось, будто бы трубку подняла змея). - Чего ты мне названиваешь, я только уложил Чен-Чена! И на этом моменте стоит пояснить, кто же такой Чен-Чен. На самом деле все до безобразия просто, но все же. Итак, Чен-Чен был двоюродным родным младшим братишкой ДжунМёна. Мальчишка был омегой, и имел в графе имя «Ким Джонде», но из-за своих «больно китайских черт», был прозван семьей на пресловутый китайский лад Ченом. Однако ДжунМён категорически не соглашался со столь «грубым именем для такого милого и хрупкого Чен-Чена». Так Джонде Чен-Ченом и остался. Была, правда, и загвоздка. Младшего брата ДжунМёна никто и никогда (в пределах компашки точно) не видел. Более того, СэХун и ЛуХань утверждали, что никогда не чувствовали на ДжунМёне запах другого омеги, а уж О точно должен был, ведь ДжунМён младшего брата любил, и проводил вместе с ним очень много времени. Однако ЧонИн иногда чувствовал легкий, почти незаметный запах разряженного кислорода. Им хотелось дышать, но вряд ли ДжунМён и СэХун оценили бы, если бы ЧонИн вдруг уткнулся в Сухо носом. Приходилось терпеть, но Кай был совсем не уверен насчёт своей выдержки. Ему всего 15, гормоны вот-вот вырвутся наружу, а первый гон снесет голову (и полетят чужие). - О, так он существует? – не удержался от язвительного комментария СэХун. СэХун вообще был той еще язвой. Честно говоря, их с ДжунМёном пара была очень интересна для различных типов социологов и врачей, направленных на изучение пар. Если ДжунМён был «мамочкой» их маленькой компании, был «Защитником» и просто спокойным и уравновешенным человеком, всегда остававшимся доброжелательным, нежным и кротким (каким по идее и должен был быть омега), но до жути хватким, то СэХун был полным раздолбаем, резким, угловатым, худым, с «надменной мордой-кирпичом» (как его описал первый раз ДжунМён. Потом оказалось, что это его альфа, и подобные комментарии были под запретом для кого-либо), однако он обещал вырасти в настоящего альфу, готового порвать за свою семью (даже на данном этапе отношений к ДжунМёну подходить боялись. Да что там подходить, смотреть «не так» запрещалось). СэХун любил мотоциклы (благо цифра «16» в графе «Возраст» в ID-карточке позволяла водить железного коня), танцевал как бог, обладал оттоптанным кабанами голосовыми связками, а еще обладал удивительной способностью убивать любое растение, попавшее к нему. И собачек любил, вот прям тащился. А еще до жути боялся воды (читай: не хотел признавать, что не умеет плавать). ДжунМён же был сыном академиков, его папа был лаборантом в оранжерее, да и он сам прекрасно управлялся с цветами, ненавидел скорость, плавал «как русал» (по его же собственным скромным словам) и обладал ангельским голосом вкупе с идеальным слухом. В общем парочкой они были еще той. - СэХун, - устало вздохнули на другом конце, после чего альфа поспешил выключить громкую связь и отойти от начинавшей нервничать компашки. Больше всего нервничал ЧонИн, хотя толком не мог понять отчего. Во-первых, самым рациональным объяснением было бы то, что Кай не хочет пропустить тренировку по танцам, но сегодня не было занятий, они с СэХуном тренировались сами каждый день, иногда объединяясь, иногда в стиле баттл-танцев. В любом случае они оба жили танцами и планировали прожить так еще долго. Во-вторых, можно было бы все списать на нежелание промокнуть под дождем (помним, день слякотный), но и тут была своя загвоздка. ЧонИн обожал дождь, обожал запах, наполнявший город после грозы, больше он любил только воздух, который можно было почувствовать после грозы где-нибудь в лесу или горах, благо, как говорят сами корейцы, «Такая у нас Родина: где бы ты ни был, тебя всегда будут окружать горы». В общем, как казалось самому Каю, все его опасения были беспочвенными. Но никогда не бывает все так просто (особенно когда вам по 14-16 лет), и тут вернулся СэХун, на чьем лице была написана целая палитра разных эмоций: от предвкушения до нервозности. ЛуХань не выдержал первым, впиваюсь в кузена взглядом никто-не-отвертится-от-моих-вопросов-каждый-должен-дать-ответ-на-всё-что-меня-интересует. МинСок вздохнул, покачав головой. Он сам долго привыкал к ЛуХаню, более того, умудрялся отвергать их истинность на протяжении полугода, да и сейчас ставил зазнавшегося местами альфу куда похлеще любого учителя (а с виду плюшечка плюшечкой). В общем, они были похожи на типичную женатую парочку (или на двух очень близких друзей, особенно когда играли в футбол так, будто от этого зависит их будущее. А оно так и было). ЛуХань был очень упрямым, но это помогало ему добиваться целей, что он ставил. Ведь если бы не его характер, никто так никогда и не обратил бы внимания на «мелкого альфу, который никогда не сможет играть в футбол». Однако их юношеская сборная находилась на третьем месте в общем зачете Азии, а это о чём-то да и говорило. - Кай, я не смогу сегодня пойти на тренировку, - как гром серди ясного неба: СэХун никогда не пропускал тренировки (даже когда кашель мешал нормально поесть). – Младший брат ДжунМёна, Чен-Чен, заболел, а родители ещё вчера уехали в небольшой отпуск, и я иду к ним, может помощь нужна. По взглядам МинСока и ЛуХаня было видно, что они хотят высказать, какую помощь может там оказать СэХун, чья выдержка была тоже ни к чёрту, а запах Сухо был всё насыщеннее и гуще. Кай тоже понимал, а ещё ему было жутко любопытно узнать, кто же такой Чен-Чен. - Я могу пойти с тобой. Я хорошо лажу с детьми, пока вы там будете… Ну, ты сам понял, - заливаясь краской пробормотал ЧонИн, недовольно оборачиваясь в сторону МинСока и ЛуХаня, что тянули «У-у-у» и играли бровями. В словах ЧонИна была правда. Он действительно хорошо ладил с омегами и детьми, и много чего умел по дому. Единственным его минусом была жуткая сонливость и рассеянность, и, пожалуй, переломный возраст. Первый гон был не за горами, обещал быть тотальным пиздецом для окружающих (врачи в один голос утверждали, что чем спокойнее альфа в обычной жизни, тем неуправляемее он будет во время гона. Хуже разве что во время сцепки) и самого ЧонИна (подавители запрещены до 19, а парной омеги нет. Омеги из интим-услуг никогда не брали альф во время первого гона, а беты вообще предпочитали альф после 19, ну, или омег). СэХун с недоверием окинул взглядом друга, задерживаясь на полные надежды глазах, показушно выдохнул и продемонстрировал «милость великого лорда О» (кличка «Лорд» прочно зацепилась за кирпичным лицом СэХуна. Вариант «Джокер-покер» всё же пугал трепетных омег до усрачки). +++ Сказано – сделано. Уже через 40 минут езды (и шипения ЧонИна «Куда ты гонишь»), подростки оказались у дома семейства Ким. Кай здесь был впервые: он с любопытством щеночка оглядывался вокруг, а посмотреть было на что, хотя всё и выглядело очень просто. Дом был двухэтажным, с зелёной черепицей, одну стену которого украшал плющ, оставляя видными лишь большие окна. Забор был чугунным, но покрытый не то белой краской, не то эмалью, не то ещё каким чудом учёных. К крыльцу вела светлая каменная дорожка, которую оправлял газон, на котором кустами росла трава (ЧонИн траву признал как чабрец: его собственный папа выращивал такую на подоконнике). С другой стороны дома, видимо, был сад, который огораживали яблони. Кай даже заметил розовые бутоны вишни и маленький прудик, но СэХун уже потащил его в дом, поэтому осмотр закончился. Первый запах, что ударил по рецепторам ЧонИна, был запах кислорода, а потом уже в нос начал забиваться запах ДжунМёна – морской воды. Еще различались приглушённые запахи родителей Сухо: пудровый запах и запах жжённого сахара. Первым же, что ударило СэХуна – было скрученное полотенце. - Не смейте шуметь! Оторву… - Дорогой, тебе это самому понадобится, - перебил СэХун, целуя омегу под сморщенный нос ЧонИна. - Я хотел сказать язык, придурошный, - Кай выдохнул: ДжунМён не умел долго злиться на Сэхуна, видимо. – Проходите, я приготовил обед. Чен-чен спит, поэтому давайте тише. ЧонИн кивнул, послушно идя за омегой и другом, по пути утоляя своё любопытство. Дом Кимов был выполнен в минималистическом стиле, основными цветами преобладали белый и зелёный. Иногда встречались черные или серебристые вкрапления. Выглядело холодно и просто, но на удивление было уютно и, по мнению ЧонИна (который, к слову, неплохо разбирался в ценах), дорого. ДжунМён провел их через гостиную на кухню-столовую, где уже вскипел чайник и готовился обед. Альфы сглотнули слюнки: Сухо иногда приносил обед на всех, да такой обед, из-за которого потом МинСок с ЛуХанем ссорились (потому что «А ты мне так не готовишь!» «А ты меня так не холишь и не лелеешь!»). - Ну, рассказывайте, зачем приперлись? - спросил ДжунМён, как только закинул пасту в сковородку с сыром, базиликом и томатами. - Хотелось удостовериться. - Что Чен-чен болеет, или что он не мой любовник? – поднял бровь омега, который иногда был готов рвать и метать (по его же словам) от ревности своего альфы. ЧонИн пытался сохранить лицо и не рассмеяться. Иногда эти двое напоминали ему женатую парочку (правда тут же ещё и вспоминались и брат с ЛуХанем, и, почему-то, ребята с их потока ЧанЁль с КёнСу, но их забыть было не возможно: парочка-то весьма колоритная; да выпускник БекХён, о чьём альфе ходили легенды на всю Ивановскую). И вот тут становилось грустно. Казалось, у него одного нет пары, и никогда не будет. Из всей их школы и, казалось, всего университета МинСока и ЛуХаня, он был единственным безпарным. У него и запаха-то почти не было, что могло значить одно из двух: либо его омега слишком стар, и ему осталось совсем немного перед тем как он откинет копытца (или лапы, если верить предположению учёных о том, что все альфы, омеги и немногочисленные беты произошли от волков), либо слишком маленький, что приводило ЧонИна в панику (о своей слабости перед маленькими омежками он знал как никто другой). СэХун уже хотел было открыть рот, чтобы ответить что-нибудь колкое, если бы не топот маленьких босых ножек, спускавшихся по лестнице. То, как ДжунМён неодобрительно покачал головой было последним, что чётко запомнил ЧонИн, перед тем, как в столовой показался маленький вихрастый омежка с изогнутой кошечьей улыбкой и смывавшим все остальные запахи азотным ароматом. Тот сразу же забрался, к неописуемому ужасу, ЧонИну на колени, зарываясь в шею и бормоча сиплым голосом, как тот вкусно пахнет. Кай пытался успокоиться, но крик СэХуна, что у него начался гон, он уже слышал сквозь вату. Как ДжунМён в панике оттаскивает от него сопротивляющегося брата, СэХун тащит его к выходу, попутно набирая такси, и как он в итоге оказывается дома, ЧонИн уже не помнит. Всё, что осталось в его памяти, это запах его омеги, и постоянная боль и желание сделать его своим. Когда сознание проясняется, оказывается, что прошло три дня, и ЧонИн пытается вспомнить что произошло, но разрушенная комната и зашуганный папа ничего не объясняют. Обед проходит в тишине, и остаток дня до ужина ЧонИн проводит в комнате, пытаясь хоть немного привести ее в божеский вид. Вечером, когда отец приходит с работы, и просит после ужина остаться на разговор, внутри всё холодеет от ужаса, но ЧонИн пытается держать себя в руках. Еще через три дня его, ЛуХаня и МинСока (под жалостливые взгляды последних) самолёт увозит в Пекин. «Так будет лучше», - говорит ему отец, в то время как папа даже не смотрит. +++ ЧонИн опрокидывает в себя стопку текилы и запоздало думает, что стоило начать с чего-то полегче. По ушам бьют биты, Крис разливает всем по еще одному шоту, в то время как МинСок потягивает апельсиновый сок – крепче ему уже просто нельзя – и светится как начищенный пятак. Десять минут назад они с ЛуХанем сообщили, что ждут пополнения в семье, на что Крис сочувственно посмотрел на ЛуХаня, а Кай был безмерно рад. Он продолжал любить детей, и был счастлив, что ЛуМин, ребенок МинСока и ЛуХаня, не будет скучать в одиночестве. - Это лучший подарок на 25-тилетие! - Наш подарок будет завтра, - ухмыльнулся МинСок, на что ЧонИн был готов расцеловать брата. Ну не зря же он намекал на ту коллекцию виниловых пластинок, под одну из которых собирался выступить на одном из сольных выступлений? ЧонИн опрокидывает в себя еще один шот и откидывается на диванчике, бегло осматривая танцующих МинСока с ЛуХанем и Исина c БэкХёном, который после школы свалил за своим альфой в Китай, тут и оставаясь. Взгляд выцепил из толпы Криса и Тао, что решили сменить диджея (без ведома первого). За десять лет жизни в Пекине, восемь из которых провел шатаясь по барам и клубам, он так и не смог забыть своего маленького омегу. Иногда ему казалось, что он чувствует в этом загаженном городе разряженный кислород, хотя конечно же нет (откуда Чен-Чену тут взяться?). Его ссылка в Китае в следующем году должна была подойти к концу, как раз тогда, когда ДжонДэ исполнялось восемнадцать. Иногда ЧонИн не выдерживал и уходил в храмы, что располагались в горах, где воздух пах Чен-Ченом. Именно там он и познакомился с одним из бет-бойцов Тао, который в свою очередь познакомил его со своим альфой Ифанем. Ифань, правда, сам представился Крисом, как его и стал называть ЧонИн. Совсем скоро после этого и приехал БэкХён, и корейско-китайская команда стала часто зависать вместе. ЧонИн вздохнул и потянулся за бутылкой, когда на колени плюхнулась омега. Кай знал, что надо делать в таких случаях, поэтому откинулся на спинку дивана, запуская руку под футболку омеги, что резко пах удушающе-сладкими духами. ЧонИн оторвал взгляд от нетронутой бутылки и перевел взгляд на ноги ластившегося к нему омеги. Маленькие ножки, худой живот… Чёрт подери, кто пустил в клуб ребёнка?! Зазывающая, но застывшая, улыбка скользнула по лицу юного омеги, а затем всё лицо приобрело белый, несвойственный ЧонИну цвет лица. На его коленях сидел ластившейся к нему ДжонДэ.