Желание с оттенком шоколада во рту

С каких именно пор он понял, что не может не думать о нем? С каких это пор, с заходом солнца и восходом луны, все мысли его были заняты только одним. И Дерек Хейл часто проводил ночи без сна в полном одиночестве, сидя на краю кровати, когда в голове его стоял один вопрос: «Почему он?». Тогда, в те самые странные моменты размышлений, он осознавал, что стоял не только вопрос, а это уже пугало… Дерек надолго забыл про сон, ощущая запах мальчишки на своем теле, едва уловимый, едва ощутимый, как легкий шлейф горячего шоколада, что струится из тела этого настырного недомерка каждый раз, когда выпадает эта проклятая возможность его увидеть. Сначала Хейл не придавал этому никакого значения, не обращал внимания. У каждого человека свой, особенный запах, по которому возможно определить его местонахождение в радиусе нескольких километров. И Дерек знал запахи всех нужных ему людей, со временем он даже научился по этим же запахам ощущать настроение, состояние и даже эмоции своей потенциальной жертвы или же собственного объекта наблюдений, которым посчастливилось попасть на личный радар Дерека Хейла. Но этот мальчишка… это глупое недоразумение, со временем, сбило все настройки этого самого радара, настраивая его только на себя. Дерек потерял сон, потерял течение времени, смысл жизни, личный ориентир. А с чего все это началось? Каким образом Стайлз Стилински умудрился сломать волка внутри Дерека? Он помнил, когда впервые его увидел… в лесу, со Скоттом… он выглядел каким-то стушевавшимся. Дерек не придал никакого значения тому, что видел, он учуял запах волка, что исходит от Скотта, он знал, это, возможно, первая жертва Альфы-убийцы, за ним стоит присматривать, переманить на свою сторону, в конце-то концов, если понадобится. А вот молокососа рядом с ним Дерек счел легким и ненужным антуражем, дабы разбавить волчью обстановку вокруг. Только этот самый антураж источал приятный запах, чего не возможно было не заметить. Но Дерек этого практически и не заметил. А вот Питер заметил. Уже позже он сознался, что его целью той ночью был не Скотт, а именно Стайлз, но его запах был настолько сильным и пряным, настолько сильно и цепко ложился на все, что находилось рядом долгое время, что было просто невозможно не спутать его с помеченным им Скоттом. Дерек тогда долго смеялся над Питером, над его смехотворной слабостью, над его увлечением, что и не заметил, как сам подсел на этот наркотик. Все происходило постепенно. Когда его подстрелили Ардженты, когда аконит распространялся по его телу с молниеносной силой, когда он искал по всей школе Скотта, именно запах тёплого, согревающего шоколада, чувство уюта и тепла в том запахе привели Дерека к этому бледному хиляку с большущими щенячьими глазами и родинками по всему телу. Это показалось ему тогда странным совпадением, случайностью, но уж точно не судьбой… Затем, со временем, когда казалось, что ничего необычного произойти не должно, что этот мальчишка больше не покажется просто так ему на глаза, Дерек совершенно неожиданно оказался в его комнате. Стилински уже поднимался по лестнице наверх, его хрупкие сердечко трепетало в его хилой груди, а Хейл уже чувствовал, как каждый волосок на его собственном теле становится дыбом… во рту его пересохло, собственное сердце замерло в груди… Однозначно, что-то было не так. Это непонятное чувство тревоги не покидало его, особенно так близко… когда между ним и закрытой дверью было зажато это хрупкое, беззащитное тело, спрятанное за тонами ненужной одежды… эти пухлые, немного приоткрытые губы… эти щенячьи глаза цвета того самого шоколада, которым от мальчишки так и несло на все четыре стороны… И опять в паху все отзывается пульсирующей болью. Дерек громко рычит и быстро растирает напряжённый член сквозь тугую джинсовую ткань, дабы унять этот зуд, дабы приструнить странный поток тепла, что вихрем крутится у него в животе и паху. Это до чертиков странно и противно. Во рту вновь пересыхает, сердце замирает, тело напрягается… Дерек тяжело вздыхает и поднимается с постели. Сегодня он надеется, что это будет последняя ночь, когда он все еще терпит эту боль внутри себя, когда он каждой клеткой своего напряженного тела ощущает, как эта боль слишком ему приятна, слишком желанна, словно своеобразный акт самобичевания, наказания за постыдные мысли и желания. Нет… разумеется, Дерек никогда не был консерватором, каковым его наверняка считают остальные. Он вполне естественно способен полюбить то, что западет ему в душу, и это не обязательно должно быть что-то грудастое и с влажной щелкой между ног. Но это же… Стайлз Стилистки… — Господи… Боже… — судорожно разразился Дерек, но в полголоса, чтобы никто, не дай бог, его не услышал за пределами лофта. Это же Стайлз, мать его, надоедливый червь, Стилински! Как возможно к этому привыкнуть, как возможно это терпеть… и как возможно этого не желать… Крепкие руки зарылись в густую копну коротких волос на затылке и Дерек внимательно посмотрел куда-то вверх, на потолок, будто бы надеялся увидеть там ответы на все свои вопросы и решения всех своих проблем. Но ни на что, кроме собственной зудящей боли в паху он больше не мог отвлечься, не мог забыть. Сейчас он уже подрос. Как трудно уследить за их чрезмерным «личностным» развитием, трудно поспеть за их неуемным желанием повзрослеть и попробовать все то, что раньше было недоступным желанием… Сейчас Стайлз уже не был тем нервным и наивным мальчишкой с глупой улыбкой на лице и щенячьим блеском в карих глазах, ну разве что иногда, видимо некоторых старых привычек не искоренить. Сейчас в нем просматривался более уверенный в себе юноша, что уже практически готов стать на скользкую дорожку самостоятельности. Но эта новая черта в мальчишке не лишает его той чёртовой привлекательности, что так сводит Дерека с ума. Помутневшие зеленые глаза медленно закрылись, Дерек посильнее втянул через ноздри все еще пропитанный его запахом воздух. Еще несколько дней назад или недель… точно и не припомнить… он был здесь, разговаривал с Корой и Питером. Их характерными запахами был переполнен весь лофт. Дерек не знал, о чем они говорили, но ему было совершенно это не важно, как и не важно то, что еще недавно он нежился в этой кровати с собственным врагом, которого пришлось убить. И ради кого? Что так взбесило Дерека в тот день, когда он практически разорвал нежную, на первый взгляд, глотку Дженнифер? Он впервые видел слезы Стайлза в ту ночь. Он впервые видел настолько жидкую боль, что плясала в шоколадной радужке его больших глаз, и это глубоко засело в душе Дерека, настолько глубоко, что просто так не забудешь, просто так не вырвешь из памяти. И он бы убил ее, он бы разорвал ее на части, ощущая, как сильно его переполняет ярость, как больно внутри него все сжется адским огнем, который просто вытекал через его плотно сжатые на шее друида пальцы. Но Стайлз его попросил… В животе вновь все скрутило тяжелым комком. Эти глаза не давали ему покоя, лишали сна, эти шоколадные глаза… этот чертов запах… Дерек долго так стоял в темноте собственной комнаты, с закрытыми глазами и обращенным к небесам лицом, пока в голове не возник этот чертов образ, эти чертовы родинки, этот нагло вздернутый нос, эти пухлые губы, эти глаза… он резко отмахнулся от мучающего его долгое время видения и посмотрел куда-то в пустоту, прямо перед собой, замечая очертания оконной рамы в темноте. Ни одной звездочки на небе, за окном, так и не загорелось, луна спала за пышными серыми облаками, а некогда ясное небо затянуло непонятной мутной синевой. Дерек глубоко дышал. Он пытался не срываться в очередной раз на чем-угодно, что может попасться под руки. В последний раз это была его собственная подушка, которую он разорвал напополам, затем наблюдал, как разбросанные клочки белых перьев, что словно снегопадом, разносились по всей комнате и взмывали каждый раз все выше, когда Дерек яростно дышал, выпуская воздух через стиснутые зубы. Сегодня он не повторит подобной ошибки, сегодня он не даст своим слабостям возыметь над ним верх. Только не сегодня… только не сейчас… Вдоволь надышавшись воздухом, приторным запахом шоколада, Дерек резко рухнул на свою кровать, раскидывая руки и ноги в разные стороны. Теперь его взгляд был вновь прописан к мрачной серости потолка, но на этот раз в голове его больше на было не единой мысли, на этот раз он не думал ни о чем, кроме как о неровном рельефе стены у него над головой, о ее цвете… о его глазах… Сон настиг не сразу. Дерек долго пялился в пустоту, пока отяжелевшие веки, наконец, не сомкнулись, ложась темной тенью из ресниц на щеки. И эти ресницы дрожали каждый раз, как Хейл проникал в глубины сновидений все дальше и дальше, преодолевал дверь за дверью, перед этим выискивая любые способы их открыть. Он словно сосредоточенно что-то рассматривал или читал, только за плотно закрытыми веками, когда его разум наконец достиг того, чего так хотел. …он стоял у собственной постели. В воздухе витал густой запах тёплого и, с недавних пор, терпкого шоколада. Под белыми простынями, в которые он укутывался по ночам, когда лихорадка его собственных неугомонных снов морила его холодом, сейчас кто-то лежал и спокойно дышал, словно погруженный в глубокий сон. У Дерека возникло странное ощущение, словно он смотрит на себя со стороны, словно наблюдает за собственным умиротворенным телом, даже чувствовался его собственный запах, что легкой дымкой исходит от живого комка в его постели. Но запах шоколада практически смывал все остатки чужого присутствия, давил Дерека в собственных объятьях, сжимал в сладостно-приторных тисках. Дерек забыл, что нужно дышать, что дышать это в его природе, когда рука его потянулась к тому, что сильнее укуталось в его простынях. И этот кто-то, этот чужак среагировал быстро, но совершенно не так, как того ожидал сам Хейл. Чья-то рука с утонченными, длинными пальцами ухватилась за его запястье, словно за спасательный круг и утащила в бушующее море белых простыней. И Дерек почувствовал, как задыхается, как тонет в их плену, в плену этого запаха, захлебывается в собственной панике, что настигает его совершенно неожиданно, когда чья-то прохладная ладонь ложиться ему на грудь, словно прижимая спиной к кровати. Дерек отчаянно отмахивается от белого плена ткани, дабы наконец обрести хоть какую-то власть над сложившейся ситуацией, но вместе с тем осознает, что боится того, что может настигнуть его в следующий момент. Простынь едва взмывает над его лицом… Перед глазами возникает наглая улыбка… Дерек застывает на месте, не в силах пошевелиться, когда замечает это странное видение, что пряталось в складках белизны. Он судорожно вдыхает сладкий воздух, чувствует, как его грудь распирает от боли… от страха, но не движется больше, пока не вернет своему сердцу прежний ритм. И вокруг него наступает такая же глубокая тишина, настолько глубокая, что он слышит каждый свой вдох, каждый свой выдох и протяжную судорожность, что в них слышится. Он не слышит ничьего сердца, кроме собственного, словно он здесь один, словно он сходит с ума и видит то, чего на самом деле нет. Белая простынь мирно покоится на его лице и вздымается при каждом выдохе. А вокруг никого, ничего больше нет… кроме этого запаха… Дрожащая рука непослушно тянется к лицу, дабы содрать с него ту белую, плотную паутину, пелену, что застилает ему глаза, и решительно стягивает ее вниз, до тех пор, пока Дерек не замечает перед собой тот самый серый потолок, что навис над ним, как грозовое небо. — Показалось… — тихо выдыхает он, чувствуя, как тело наливается вязким свинцом одновременно и облегчения и разочарования. А затем простынь рядом с ним шевелится, соскальзывает вниз, обнажая черные взъерошенные волосы на голове и нежно-белую спину, усеянную мелкой россыпью родинок: — Что именно тебе показалось? — голова Стайлза забавно наклоняется на бок, на его губах блистает мечтательная улыбка, а глаза источают шоколадное тепло. Дерек вновь забывает дышать, он забывает, что означает слово «дышать», когда медленно обращает свой взор в сторону источника голоса. Стайлз лежит рядом с ним, на животе, обнажённый, по крайней мере по пояс точно, дальше заглянуть возможность не представилась, но Дерек уже словил себя на мысли, что не прочь проверить свою теорию, прямо сейчас, просто взять и стянуть остатки простыни. — Тебя здесь нет… — тихо констатирует он, брови грозовой ручей нависают над глазами, когда он понимает, что окончательно сходят с ума. — Ну если меня здесь нет, — задумчиво протягивает Стилински, незаметно для себя закусывая нижнюю губу, — то где тогда ты? «Что за бред?» — мысленно взрывается Дерек, неотрывно смотря только в глаза мальчишки, словно таким образом он заверяет себя, что не видел, как тот соблазняюще закусывает свои губы, как вопросительно вздергивается его бровь, из-за чего на лбу появляются мелкие морщинки, которые не могут не придать этому взбалмошному образу мальчишки особого очарования. Но Стайлз ждет ответа. Он здесь, он никуда не делся, разве что выражение лица его меняется, когда он осознает, что ответа от хмурого Дерека ему так и не дождаться. Улыбка на мгновение исчезает с его лица, но только для того, чтобы Стайлз смог разразиться хрипловато-приятным юношеским смехом, легко запрокидывая голову назад. Дерек молчит, изучает каждый сантиметр своего мутного видения, слушает его приятный смех, глубоко и шумно дышит, превозмогая желание громко на него зарычать. Это кажется настолько… нереальным, что до жути приятно, желанно и недосягаемо, даже если стоит просто протянуть свою руку, чтобы прикоснуться… почувствовать… — Хватит, — неожиданно Хейл слышит собственный напряжённый голос, что звучит каждый раз, когда говорит мальчишке «Заткнись» сквозь стиснутые от злости зубы. Но злость ли им каждый раз движет, в такие моменты? Может это остатки придавленного им желания… И мальчика замолкает, правда не сразу, медленно заканчивая симфонию собственного смеха, словно музыкальный гений, который знает, когда именно нужно остановиться. — Не нравится? — все еще хрипловатым после смеха голосом протягивает он, скрещивая пальцы рук, пока смотрит на оборотня, упираясь локтями в постель. Как подобное может не нравится? Как то, чего так долго ждал, может быть противно, гадко и неприятно? Хейл чувствовал, как его тело заполняется трепетом, мелкой дрожью желания. И Дерек отрицательно качает головой, глотая подступивший к горлу комок: — Наоборот… — говорить ему трудно, в горле что-то неприятно скребет, словно от неутолимой жажды. Но брови его хмурятся еще сильнее лицо приобретает невероятную серьёзность, скулы обостряются, глаза темнеют. — Ты и правда — словно волк, — тихо-тихо изрекает Стайлз, голоса его практически не слышно, только едва-едва движутся губы, когда он зачарованно рассматривает Хейла в полумраке комнаты, на белых простынях. Глаза его словно заволокло непонятного рода пьянящей негой, что затягивает в омут тёмного шоколада. Дерек резко рвется вперед, по направлению к мальчишке, словно яростный и голодный зверь, но лишь для того, чтобы спугнуть, заставить того бежать в испуге, иначе все, что произойдет дальше, изменит в корень все… Хейл больше не сможет просто так смотреть ему в глаза, сносить его присутвие без возможности коснуться… Но Стайлз даже и не думает пугаться. Он лишь украдкой улыбается, когда приходит ощущение присутствия чужой руки на собственной пояснице. Хейл ощущает то самое тепло чужого тела, что просачивается в него сквозь ладонь, когда понимает, как опрометчиво поступает в данный момент. Сейчас он смотрел прямо в глаза мальчишки, дышал прямо ему в лицо, ловил его тихие и ровные вздохи, чувствовал его легкие взмахи густых ресниц. — Чего ты от меня хочешь? — голос такой же хриплый, на лицо надета маска грозного зверя, сквозь губы прорезаются наружу длинные острые клыки, когда Дерек говорит, в очередной раз пытаясь спугнуть неожиданного похрабревшего Стайлза. — Ничего, — тихо говорит тот, с напыщенным самомнением в голосе и глазах. — А ты? — его красноречиво хитрый взгляд устремляется куда-то через плечо. Дерек успевает за ним проследить, украдкой скользя собственным взглядом вдоль обнажённой спины… изгибы его тела настолько утонченные, что, кажется, даже не каждая женщина может похвастаться такой грациозностью, лежа просто так, на животе… он замечает собственную ладонь, далеко за границей простыней… вернее под границей белых простыней… она легонько сжимается и разжимается, ощущая мягкость теплой и нежной… ягодицы… Дерек в ужасе отстраняется. Ощущение его тела на своей ладони так опьяняло, так манило. Он забыл, как дышать, он забыл, что дышать позволено, когда рядом… Стайлз… Это настолько возмутило его разум, остатки его разума. Это настолько возмутило его душу, что тело затрясло в панике, когда Дерек понял, он все еще чувствует то нежное тепло в сжатой в кулак руке. Он быстро, ошарашено перевел свой взгляд с собственной руки на улыбающегося Стайлза и обратно, понимая, что это реально, что это наяву. Тело вновь покрылось пеленой мелкой дрожи когда он понял, насколько приятно это странное, неведомое раньше ощущение. Но это не правильно, это дико… И Дерек в ужасе чуть не соскользнул с кровати, когда осознал, как внизу живота все воспалилось жгучим желанием. Но чья-то холодная рука быстро ловит его за руку, крепко обвивая кольцом пальцев запястье и вновь тянет в плен белых простыней, в плен терпкого шоколада. Дерек валится на живот, практически зарываясь лицом в копну густых черных волос на затылке парня, когда Стайлз резко притягивает его к себе. И когда расстояние между ними сокращается до неприлично горячего, когда Дерек может собственной кожей почувствовать тепло мальчишки, когда он начинает ощущать, что тепло Стайлза становиться его личным теплом, тело вновь содрогается в странном экстазе. Даже на расстоянии друг от друга в пару сантиметров, даже не прикасаясь друг к другу и кончиками пальцев, он ощущает, как глубоко в него проникает тот самый запах, то самое нерешительное дыхание парня, что касается плеча Дерека, пока он шокировано смотрел в его лицо. Стайлз пристыженно прикрыл глаза, но румянца на его лице не наблюдалось, совершено, словно он играл с Хейлом в свои больше никому не понятные игры. Губы его маняще приоткрылись, когда мальчишка вновь обратил свой взгляд куда-то через плечо, словно напоминая о чем-то. Сердце Дерека больше не стучало. Каждый раз, когда слегка сбитое дыхание Стайлза ложилось на его лицо, когда нервно дрожали ресницы мальчишки, он ловил эти моменты, ловил пересохшими от жажды губами, словно в последний раз. Только в этот момент запястье его горело адским огнем чужого прикосновения, и этот огонь горячей волной поднимался вдоль кожи вверх, до самой груди и спускался вниз, до самого паха… Стайлз не отпускал руку мужчины, он крепко ее держал, пока его томный взгляд наблюдал за тем, как ладонь Дерека, под его четким управлением, нежно скользит вдоль его спины, поясницы, цепляя подушечками пальцев родинки, проскальзывая под тонкие шелка простыней туда, где уже давно бушует неистовое пламя. Хейл чувствует, как задыхается, чувствует, как горит все его тело, чувствует дикий страх, ужас и наслаждение от происходящего, но он не на секунду не отрывается от глаз мальчишки, что с каждым мгновением все ближе и ближе… — Так чего ты сейчас хочешь, Дерек? — губы Стайлза дрогнули как-то по-особенному, когда с них слетело его имя, и Хейл неожиданно понял, что они дрогнули практически у самого его рта, так близко… вибрация совсем неосязаемого соприкосновения разнеслась волной удовольствия по телу Хейла, когда он осознал, что все это время, незаметно для себя, сокращал расстояние между их лицами, тянулся к Стайлзу, словно увядший цветок к спасительному солнцу. — Дерек? — голос Стайлза вновь дрогнул, как и все его тело, когда оборотень резко сжал его ягодицу своей крепкой мужской рукой. — Чего ты хочешь? Хейл совершенно забыл дышать, он совершенно забыл значение слова «дышать», когда ощутил дрожь чужого тела, когда ощутил тепло чужой кожи, когда ощутил тепло чужого дыхания на собственном лице. Дерек забыл, как дышать… — Ты совершенно свел меня с ума, — тихо выдохнул Хейл, опьяненный ощущением собственной силы и власти. Только странное ощущение того, что в данный момент управляют именно им, не покидало закрома разума. Стайлз стыдливо устремил свой взор в сторону Дерека. На его нежном, усеянном родинками, лице появился легкий румянец, что словно бархатным цветком расцвел на его щеках. — Дерек, — томно выдохнул он, когда ощутил, как пальцы Дерека проникают в щель между упругих ягодиц, — чего ты хочешь? И почему он все время задает этот вопрос? Что за заевшая пластинка? Что это значит, черт возьми? Какого ответа он сейчас ждет, чего хочет? В голове Хейла роилось столько мыслей, которые были отодвинуты на второй план личным подсчетом каждых новых вздохов Стайлза, что слетали с его покрасневших, налившихся губ каждый раз, когда Дерек позволял себе уж совершенно лишнее, касаясь подушечкой указательного пальца разбухавшего от желания бутона между ягодиц… «Что? Бутона?! Какой бред, а не сравнение…» Дерек резко зарычал, осознавая насколько сильно он плывёт в плену этого мальчишки, насколько сильно его переполняет человеческая… нежность… От собственной досады и легкой злости, он толкает Стайлза на спину, словно ненужную игрушку и смотрит на него, грозно хмурясь. А Стайлз послушно раскидывается на кровати, словно и правда является лишь простой марионеткой в руках обезумевшего Хейла, который не знает сам, чего хочет и как именно хочет… Затем голова Стайлза медленно поворачивается в его сторону и Дерек замечает победную улыбку на лице мальчишки, совсем неосязаемую, вздернут лишь уголок его алых губ, но это была именно улыбка победителя. В темноте глаза Стайлза блестели, словно звезды, которых Дереку так не хватало сегодня на ночном небе. — Скажи мне, — губы мальчишки вновь зашевелились, — чего ты хочешь? — голос, как и всегда, приятно хрипловатый. Хейл забыл как дышать, он забыл значение этого слова… Он оценивающе осмотрел раскинувшееся тело на собственной кровати… нет, не оценивающе… жадно, пожирая взглядом каждый сантиметр сверкающей при свете луны кожи… грудь, медленно вздымающаяся грудь… соблазнительный пупок на упругом животе… едва заметная дорожка из волос… Никаких простыней… теперь не было никаких простыней… Дерек почувствовал, как загорается его кожа на лице, как погружается в дикий огонь, когда он замечает напряжённый член Стайлза Стилински… во рту тут же все пересыхает с новой силой, словно адский огонь с лица проник глубоко в глотку, просачиваясь в легкие… — Хочу, чтобы ты был только моим… — с его собственных губ срываются какие-то слова, но Дерек их не слышит, в ушах стоит белый шум, зато значение их ему примерно понятно. Он медленно наклоняется вниз, ползет на четвереньках через всю кровать, на манящий запах, словно голодный пес, кусая губы острыми клыками, когда блеск глаз Стайлза является его личным ориентиром. И только когда он оказывается сверху, когда чувствует коленками зажатые бедра мальчишки, его руки сгибаются в локтях, приближая к заветной мечте еще на пару десятков сантиметров, а глаза сосредотачиваются на чужих припухлых от постоянного закусывания губах. Лишь когда рука мальчишки нежно ложится ему на шею, слегка щекоча затылок подушечками пальцев, лишь когда Стайлз томно закрывает свои глаза, Дерек медленно склоняется над ним, дабы робко коснуться его губ своими. Дерек забыл как это — дышать, он забыл значение этого слова еще в тот день, когда впервые встретил это манящее к себе недоразумение. Поцелуй был робкий. Дерек не мог позволить себе что-то большее, особенно когда его впервые прошибло разрядом пульсирующего трепета после соприкосновения их губ. Но отчаянно захотелось их лизнуть, узнать, на вкус они такие же, как и на запах… сладкие… Рука Стайлза на затылке Дерека резко увлекла вниз, поближе, дабы он мог посильнее вжаться в напряженное тело волка, ощутить эту напряжённость, отдать ему свое тепло, свое желание, свой запах… Теперь Дерек уже не был так робок и не уверен, как пару секунд назад, когда невидимая грань здравомыслия, что все еще позволяла ему сопротивляться, держать себя в руках, исчезла, растворилась. Это преступление? Разве запрещено хотеть того, кто вряд ли ответит на твои желания? Разве запрещено… любить? Подобные мысли вывели Хейла из равновесия. Он ощутил, как озверение настигнет его, ползет от пяток и до самого живота, когда он ощутил, как переплетаются их ноги, как Стайлз зажимает его в тисках собственных бедер, как его твёрдый член упирается ему в живот. Дыхание их сбилось от столь длинного, глубоко проникающего, влажного поцелуя, когда язык Дерека до потери пульса испробовал пересохшие губы мальчишки, когда его зубы нежно истерзали сладкий язычок Стайлза. Нужно было отдышаться. Но Дерек давно забыл, как дышать… Его руки жадно скользили по телу мальчишки, сжимали пальцами все, что возможно было сжать, от упругих ягодиц, дабы посильнее вжать в себя, и до мягких боков, оставляя на нежной коже красные следы «любовных» прикосновений. Он лишь на несколько мгновений отрывался от Стайлза, дабы осмотреть его томным взглядом сверху вниз, дабы убедиться, что все это реальное, что не испарится в мгновение ока. — Я хочу, чтобы ты был только моим… — не прекращал он повторять, слегка пританцовывая на бедрах Стайлза, чтобы затем закинуть его ноги себе на талию, чтобы посильнее вжаться в его ягодицы своим огрубевшим от желания членом. «Я голый?..» — отголосками собственного голоса оборвалось мыслью в его голове, когда Дерек понял, что последняя грань недомолвок между ними стерта. Стайлз молчал. Он так же шумно дышал, повинуясь всему, что с ним творил оборотень. Его утончённое тело изогнулось в нужном положении, дабы Дерек смог сделать то, чего так хотел. Только рука мальчишки неуверенно уперлась в его грудную клетку, чтобы тот не торопился с поцелуем, чтобы дал ответить. — Дерек, — Стайлз легонько усмехнулся, тонкие изящные пальцы его руки пробежались вверх по коже, вдоль грудной клетки, скользнули поверх напряженных жилок на его шее, цепкой хваткой сомкнулись на его затылке, дабы притянуть оборотня к себе на неприлично малое расстояние. Губы его в темноте нашли мочку уха, Дерек даже слегка дрогнул от столь лёгкого прикосновения, — проснись… Хейл томно выдохнул, касаясь губами его нежной шеи, оставляя влажный след, затем ключицы, плеча и обратно. — Дерек, — голос Стайлза захрипел до невозможности, ноги цепким кольцом сжались вокруг Дерека, глаза закрылись, и он вновь тихо выдыхает, — проснись… Что-то резко встряхнуло его и вырвало из нежных объятий, из нежной пелены терпкого шоколада… Дерек, задыхаясь в непонятной ему агонии, вскочил с места, когда почувствовал чье-то чужое присутвие рядом с собой. Это была Кора… Всего лишь Кора, всего лишь его сестра, и больше никого… никакого запаха шоколада. — Проснись, тебе говорю, — все еще повторяла она, даже когда заметила, как ошарашенно на нее пялится старший брат, сжимая в кулаках белые простыни, что понемногу окрашиваются в этих местах кровью. — Да что с тобой? — Какого хрена ты делаешь в моей комнате? — брови Дерека грозовой тучей нависли над глазами, он все еще дышал с трудом. Кора выглядела напуганной, лицо ее было бледным от ужаса, когда она смотрела на Хейла, разинув рот.  — Ты… — говорилось с трудом, особенно после столь неприятного рыка в свой адрес, но Кора собралась с силами, в попытках отогнать страх после прежде увиденного, — ты просто… просто не дышал… — Да что ты несешь? — фыркнул Хейл, соскакивая с кровати, словно угорелый, словно в ней его только что застали за чем-то неприличным, чем-то желанным, за чем-то с россыпью родинок на бледной коже… — Питер заметил, что уже далеко за полдень, — Кора была все еще шокирована, она как-то странно наблюдала за каждым движением брата, активно жестикулируя каждый раз, как с ее губ слетал новый звук, — а ты так и не вышел со своей комнаты. Ты обычно так долго не спишь, я решила заглянуть, узнать, в чем проблема… Ее оборвал Дерек, когда резко повернулся к ней лицом. И он был напуган, в его глазах так и плясал жидкий страх, что случалось очень редко, но этого было невозможно не заметить, даже под хмурыми бровями, даже плотно сжатые губы не могли спрятать этого страха. — Ты просто не дышал… — наконец выдохнула она, замирая на месте, хмуря свое сосредоточенное лицо, чтобы получше прочесть мысли и эмоции, пляшущие на лице Дерека. Ее внимательный взгляд скользит вниз, дабы оценить насколько сильно бьётся его сердце, а то на слух в этом громком и быстром грохоте было сложно расслышать что-то четкое, что-то человеческое. Затем взгляд скользнул чуть ниже… — У тебя стояк, — неожиданно для себя констатировала Кора и слегка откашлялась, отводя взгляд в сторону и нагловато посмеиваясь, — а я то думала, что мой брат тут богу душу отдает... а он… душит змею у себя в постели… Кровь к лицу на мгновение прилила, а затем отхлынула… Теперь Дерек был похож на крайней степени разъяренного зверя, огромного зверя, что крушит все на своем пути, делая всего лишь шаг. Ноздри его грозно вздымались, руки сжались в кулаки, сквозь пальцы начала просачиваться густая темная кровь и кляксами капать на пол. Сквозь когда-то плотно сжатые губы прорезывались острые клыки, а глаза сверкали недобрым синим светом. — Пошла вон из моей комнаты! — раскатом грома разнеслось вдоль стен всего лофта, когда Питер принимал далеко уже не утренний кофе мелкими глотками, дабы распробовать горькость этого напитка на вкус. Разумеется, он слышал весь их разговор с первого этажа, как и сонные бредни племянничка, пока тот барахтался в собственной постели, называя одно и то же имя, с разной интонацией, протяжностью, с разной степенью желания. В их доме все еще чувствовался тот самый запах… запах шоколада, и Питер не мог не понять причины столь позднего пробуждения своего любимого племянника. Кофе приятной горестью оседал на языке, словно терпкий оттенок шоколада во рту. Питер довольно прикрыл глаза, полностью соглашаясь и понимая Дерека… этот мальчишка слишком сладко пахнет, чтобы не являться просто так во сне…