иллюзия всего хорошего

Рома смеется звонко, немного пьяно, взглядом теряясь где-то в самой сердцевине Олега, и Олега прорывает на смешок тоже. У него в руках — чёрная подводка, которая валялась за дверью в гримерке и, наверное, уже высохла, но он все равно ее не выкидывает, а кладет на краю стола, а Рома цепкими пальцами касается его плеча и ведет к запястью. Я рядом, будто бы говорит Рома. Олег улыбается и про себя говорит: я знаю. Он волосы ладонью назад зачесывает, а Рома садится на диван и болтает долго, неравномерно, порой затыкаясь на половине предложения, и тогда Олег оборачивается, отвлекаясь от какой-то ерунды, приподнимает брови и уголки губ, и взглядом говорит, мол, чего ждешь? Я же слушаю. Но Олег, конечно же, не слушает. Теряется в мыслях, тонет в любви и думает: может, я просто его так и не люблю вовсе, а это всё — иллюзия? Но Рома не исчезает. И губы у Ромы, к тому же, вишневые. Не в смысле цвет, а в смысле на вкус, и у Олега всплывает в голове строчка из какой-то попсовой песни о черри липстик и по неволе вырывается смешок. Теперь Рома приподнимает брови, затыкаясь. — Ничего, — мысль сразу же теряет свою ценность, потому что мысль теряет Олег, голова кружится не то, чтобы от алкоголя — он выпил всего три шота — но от пьянящей близости горячего тела. Хочется подмять парня под себя, выдать все тайны, всю правду, всё-всё-всё, и тяжело дышать на ухо какие-нибудь пошлости. Олег трясет головой и садится на узкий диванчик рядом. Он рефлексирует двадцать четыре на семь, пишет строчки песен и сжигает их зажигалками, когда они с Ромой выходят покурить, а потом судорожно достает из урны уцелевшие кусочки. Пишет: мне скучно жить. И думает, что с Ромой, вообще-то, не скучно совсем — можно смотреть долго, так, что где-то внизу живота осядет теплым-теплым комком, а потом по всему телу побежит кровь. И щёки покраснеют от мыслей, а Рома опять будет смеяться звонко-звонко. Придурок же. Олег думает, что однажды в детстве какая-то нянечка сказала ему, что от жизни надо брать все, и с тех пор он не заканчивает. Он пьет до тех пор, пока не может вымолвить и слова, покупает самые дорогие и дешевые рубашки, целует Рому по кладовкам и сохраняет номера доступных девочек в телефонную книжку. — Чего завис? Олег влюбляется в своего лучшего друга, пожимает плечами и кладет голову тому на плечо. На улице сейчас не меньше двадцати пяти градусов, а тут работает кондиционер и Рома. Тут хорошо. — Ром, а Ром? — Олег губы соленые облизывает, и никак не реагирует на то, что Рома достает из кармана таблетку и кладет под язык. Звезды мерцают ярко, прикосновения отпечатываются острым счастьем и что-то необъяснимо «моё» расплывается по телу. — А мы с тобой поедем отдыхать? Рома пожимает плечами, размеренно дышит, а затем целует Олега в висок и на ухо шепчет: — Обязательно, — перебирает кудри, заставляя мурашки рассыпаться по коже, и продолжает: — Сразу же после тура, — и взглядом пронзает ярким, радужки почти не видно. — Идет? Олег, одно длинное мгновение молчит, а затем коротко кивает и хмыкает: — И-дёт.