Пэпэла. Часть 5

Дегтярев приехал сразу же, как получил телеграмму от Илико. «Я убил Огюста», – гласило послание. Отправив домой багаж, Роман Константинович тут же направился на квартиру Илико. Он несколько раз стукнул кулаком в дверь. Ответом ему было шарканье тапок по полу, грохот упавшего стула и, наконец, громкое: – Кого там черт принес?! Проваливай! – Илюша, это Дегтярев! – ответил тот и снова несколько раз постучал в дверь. – Ромочка! – на пороге открытой двери стоял Илико. На нем был стеганный халат, надетый на пижаму. На одной его ноге был восточный тапок с загнутым носом, вторая нога была босой. Его шоколадные волосы торчали в разные стороны грязными лохмами. Лицо было бледным и осунувшимся, а глаза горели пьяным веселым огоньком. – Я так ско-о-о… Соско-о-о… ско-о-о… – протянул Илико. – Соскучился? – помог ему Дегтярев. – Да! – резко кивнул головой Илико, и его качнуло в сторону Романа Константиновича. – Что же вы так надрались, господин Чантурия? – Роман Константинович поймал Илико под руки, и тот повис на нем, как тряпичная кукла. – Давай-ка я тебя спать уложу, а потом мы обо всем поговорим, – Дегтярев поднял его на руки и, отнеся в спальню, уложил на кровать и укрыл одеялом. – А с-с-с… секс будет? – Илико открыл глаза и пьяно улыбнулся. – Спать будет, батенька, – ответил ему Дегтярев и выключил в комнате свет. Он вошел в гостиную и покачал головой, увидев вдоль стены ряд пустых бутылок. В комнате стоял удушливый запах перегара, пепельница была полна окурков, а на столе лежали недоеденный кусок яблока и заплесневелый круассан. Дегтярев нашел на кухне большую сумку, сложил туда пустые бутылки, высыпал огрызки и окурки, открыл окно и вышел из квартиры. Илико проснулся оттого, что сильно замерз. Он поморщился, пытаясь повернуть голову. Шея затекла, и в ней что-то захрустело. Илико облизнул сухим языком потрескавшиеся губы и увидел полоску света, пробивающуюся из соседней комнаты. – Дегтярев! – просипел он и закашлялся, морщась от головной боли. – Дегтярев! – снова крикнул он, но ему никто не ответил. С трудом оторвав голову от подушки, он сел на кровати, зябко кутаясь в халат, нашарил ногой один тапочек, сунул в него ногу и, наконец, встал. Держась за стену, он вышел в гостиную и с удивлением заметил, что она убрана, а из кухни доносится приятный запах свежеприготовленной еды. Второй тапочек нашелся на входе в кухню. За столом сидел Дегтярев и как ни в чем не бывало пил чай из блюдечка вприкуску с шоколадными конфетами. – Проснулся? – улыбнулся он Илико. – Сколько я спал? – спросил его тот, тяжело плюхаясь на стул. – Не долго. Часов восемь, – ответил Дегтярев. – Сейчас я приготовлю тебе ванну, а потом ты поешь. – Рома, я чудовище, – вздохнул Илико и опустил голову на стол. – С чего ты так решил, Илюша? – Дегтярев внимательно смотрел на него, не пытаясь успокаивать. – Разве ты поил Огюста? Разве ты толкнул его в яму? – Откуда ты знаешь? – поднял голову Илико. – Я говорил с мадам Деконте. Она была у Огюста в больнице, – он положил в рот еще одну конфету. – Он рассказал ей, как напился и как ты пытался его отвести домой. А потом говорил, как ты кинулся к нему, когда у него закружилась голова. Ты герой, мой мальчик! – Ты не понимаешь, – горько усмехнулся Илико. – Я мог настоять и отвести его домой, но не сделал этого. Я хотел воспользоваться его состоянием, просто сам был пьян и не знал как. А когда он пошатнулся, я и правда кинулся к нему. Мне нужно было всего лишь протянуть руку и схватить его, но я этого не сделал! – Но ведь об этом, кроме меня, никто не узнает. Правда? К тому же Огюст жив. Правда, танцевать он больше не сможет, – Роман Константинович налил в блюдце еще чаю. – Почему не сможет? – насторожился Илико. – Он всего лишь ударился головой. Жандарм сказал, что ничего страшного. – Ну, жандарм не врач. Уже в больнице выяснилось, что у Рапье поврежден позвоночник. Ниже поясницы чувствительность пока отсутствует, но врачи говорят, что после операции он вполне сможет встать на ноги. Луиза хочет везти его в Лондон, показать светилам медицины и там делать операцию. Дегтярев посмотрел на Илико и испугался. Он походил на душевнобольного, которому забыли дать успокоительное. Его глаза были наполнены ужасом, тело била мелкая дрожь, а кулаки судорожно сжимались. – Илюша, дорогой! Давай-ка мы пойдем сейчас в ванную, потом ты поешь и ляжешь, – он встал и помог Илико подняться со стула. Видимо, Дегтярев побоялся оставлять Илико одного. Пока набиралась вода, тот сидел на табуретке и неотрывно смотрел на бегущую из крана струю. Роман Константинович раздел его, словно беспомощного ребенка, и помог залезть в ванну. – Сейчас тебе полегчает, – Дегтярев мылил волосы Илико шампунем и аккуратно лил ему на голову воду из кувшина. – Теперь все будет хорошо. Ты станешь солистом Гранд Опера, Илюша! Тебе будет рукоплескать вся театральная публика. Я организую тебе потрясающие гастроли! О «Порхающей бабочке» заговорит весь мир. – Я хочу сделать Огюсту подарок, – вдруг очнулся Илико. – Давай закажем у Рабиновича запонки! – Эм… Рабиновичей нет в Париже, – замялся Дегтярев. – Почему, – обернулся к нему Илико. – После вашего разрыва Мойша Рабинович перерезал себе вены. Его спасли, но Азриэль увез сына. Куда – не знаю, – сказал он, мягко гладя Илико по голове. Взгляд Илико стал стеклянным. Он несколько секунд смотрел в одну точку, потом обхватил голову руками и заплакал. – Я чудовище! – кричал он. – Я всем приношу только боль и страдания! Огюст, Мойша, Соня. Сонечка! Я мерзавец! Как я мог тебя так обмануть! Ты святая! Мойша! Огюст! Я и вам сломал жизнь! Изя… Изя! Где ты?! Прошу, прости меня. Забери меня отсюда! Изя-а-а… Крепкая пощечина прервала крик, и Илико испуганно посмотрел на Дегтярева. – Возьми себя в руки! Теперь путь к славе для тебя открыт, а ты рыдаешь по теням прошлого? Забудь их и иди к цели, мой мальчик! – сказал ему Роман Константинович. – Ты ведь не бросишь меня, Ромочка? – спросил Илико, вытирая слезы. – Я буду с тобой, мой мальчик! – погладил его по щеке Дегтярев. На театральный совет были приглашены главный режиссер Николай Сергеевич Мельников, балетмейстер Ксвелий Мелье, дирижер Иосиф Мейер и главный художник-оформитель Клер Манус. – В связи с тем, что наш премьер вышел из строя, и я так думаю, что насовсем, я хочу представить вам нашего нового солиста – Илиа Чантурия! – сказал директор театра Генрих Бенталь и указал рукой в сторону Илико. – Протестую, господа! – Мельников поднялся со стула. – Я отказываюсь работать с этим человеком. – С чего это, Николя? – удивленно поднял густые брови Беналь. – Я никогда не прощу вам Огюста, господин Чантурия, – Мельников повернулся к Илико и бросил на него презрительный взгляд. – Господин Мельников, по данным полиции, господин Чантурия не виновен. Напротив, он хотел остановить господина Рапье. В том, что случилось с Огюстом, нет вины Илии, – возразил директор. – Простите меня, господа, но я подаю прошение на увольнение из театра. Рад был с вами работать, – Мельников кивнул всем присутствующим, за исключением Илико, и вышел из кабинета директора.