Прикоснуться

Она была прекрасна. Прекраснее, чем все те, кого он видел до этого. Светло-персиковая кожа выглядывала из-под широких рукавов двухцветного свитера, яркие розовые глаза, полные веселья, восхищённо смотрели на него, будто на какую-то знаменитость. Фриск привык к этому. Посла монстров опасались, презирали, любили, завидовали... Он уже перестал обращать на это внимание. Как поначалу и не придал значения восторженной девчонке с необычной душой. Другие тогда проблемы занимали его голову. Была ли возможность повернуть всё иначе? Фриск не знает. Фриск не мог этого сделать. Фриск разбил кнопку перезагрузки. Он нередко жалел об этом. Мальчик помнит, как её светлый образ обратился в ослепительно-яркий, выжигая глаза, проникая в голову и разбивая мысли. Формы её тела, ноги в фиолетовых чулках, изящные изгибы рук, он хотел хоть на секунду прикоснуться к ней, почувствовать нежную кожу под своими пальцами. Однако сияние было слишком холодным даже для того, чтобы подойти к нему близко. Красному мотыльку было боязно приблизиться, он наслаждался ей издали, будто иконой, тянул крохотные лапки к розовым лучам и не смел прикоснуться, скованный страхом обжечься. Они оба знали, что им придется сразиться. Пришёл момент, и души слились в бешеном танце, танце, из которого мог выйти только один из них. Ослепительно-розовый свет сковывал, дарил ощущение дикого ужаса, поднимающегося из глубин сознания. Ярко-красный огонь взметался ввысь, пробуждая в душе отчаянную решимость, желание сражаться до последнего. Они разгорелись в разноцветной пляске, двигаясь, как лучшие балерины на важнейшем в их жизни концерте. Вокруг летали искры, израненная земля проливала безмолвные слёзы. Однако холодный свет начал брать верх. И обжигающее пламя в бессилии отступило, поблекнув. Оно ещё горело, но больше не хотело танцевать. Оно добровольно сдавалось. Бетти подошла к измученному Фриску, лежащему на окроплённых алой кровью камнях. Он молчал, опустив голову. Она удивилась. - Где же твоя хвалёная Решимость, о которой я так наслышана? Мальчик поднял на неё взгляд, полный боли и отчаяния, растягивая сухие треснувшие губы в горькой улыбке. Мотылёк подскочил и кинулся к свету. Его тело пробило острой иглой. А он продолжал улыбаться, обмякнув, но до последнего держась за плечи такой обожаемой свечи.