Потерянные дети

Фонг сидит на скамейке в парке. Если днём было тепло, то к вечеру заметно похолодало. Жёлтые листья опадают с деревьев, он следит за тем, как ветер кружит их над землёй, прежде чем позволить опуститься на землю, и сам чувствует себя таким же листом. Фонг знает: это не его мир. В этом мире нет Пламени, мафия, если и есть, то не имеет такой явной власти, а он – мужчина в теле пятилетнего ребенка, и рано или поздно кто-нибудь им заинтересуется. Фонг смотрит на листья, пытаясь унять бушующий внутри ураган. Он боится пошевелиться и выпустить его неосторожным движением наружу. Девушка смотрит на него. Проходит мимо, будто случайно, уже несколько раз за этот час. А ещё раньше смотрела на него, прикрываясь книжкой. Фонг гадает: подойдёт сейчас или подождёт его родителей ещё. Или обратится к полиции? Она встаёт, решительным шагом направляясь в его сторону. Всё-таки сейчас. – Здравствуй, – она опускается перед ним на корточки. Обычно Фонгу всё равно, но сейчас отчего-то приятно, что таким не хитрым образом девушка подчёркивает их равенство. Это в своём мире он мог бы смотреть сверху вниз, несмотря на рост, а здесь… Приятно. Хоть и глупо. – Ты потерялся? Ему бы соврать, убедить, что родители вот-вот подойдут, сбежать, но против воли вырывается вдруг: – Да. Он потерялся ещё в тот день, когда умерла Луче. Девушка кивает, словно всё понимает, и протягивает руку. – Я часто встречаю потерянных детей. Пойдём, я помогу тебе найти дорогу домой. – Мой дом далеко, – с тоской говорит Фонг. Она снова кивает. – Тогда ты просто можешь отдохнуть у меня, прежде чем отправиться в путь. Странный разговор, странная девушка… – Идём. Ты давно здесь сидишь, я накормлю тебя чем-нибудь горячим и заварю чай. Говорят, мне хорошо это удаётся. Ему бы заподозрить что-нибудь, такая настойчивость. Но обещание горячего чая подкупает, и он спрыгивает с лавочки и доверяется незнакомке, как настоящий ребёнок. – Кстати, меня зовут Света. А тебя? – Фонг. Она берёт его на руки, не обращая внимание на лёгкое сопротивление, и Фонг просто закрывает глаза. Бороться нет смысла, а на руках тепло. Девушка к тому же расстёгивает куртку, чтобы прикрыть его хоть немного. – Я тебе что, котёночек? – против воли прорываются совершенно реборновские интонации. Это от усталости. – Что, не так? Ну, хорошо! – со смешком она ставит его обратно на скамейку, стягивает с себя куртку, оставаясь в свитере, а в куртку укутывает самого Фонга. – Не надо! – Нет уж, – фыркает и вновь поднимает на руки, – теперь я тебя укрыла не как котёночка, а как ребёнка. За свои слова нужно отвечать. Увидев насупленный взгляд, смягчается. – Не беспокойся, я не замёрзну. И ты не тяжёлый. Странное чувство. Это что, забота? Бескорыстная? И почему-то его совершенно не злит, что с ним носятся, как с ребёнком. – Как оттаешь, сообщи, – хмыкает Света. Фонг бросает на неё хмурый взгляд. Как же ему не нравится то, что происходит. Неужели она совсем ничего не замечает? – У тебя очень взрослый взгляд, Фонг. Как у старика. Но это неважно. Даже столетние старики могут потеряться, – она наклоняет голову и целует его в лоб. – Ничего, рано или поздно, мы найдём дорогу к твоему дому.