Это наша с тобою больная игра

Когда Шизуо избивал очередных ублюдков, ему было почти не стыдно, почти плевать, что некоторым из них он сломал ноги и руки, почти плевать, что кто-то из них, возможно, не сможет ходить всю оставшуюся жизнь. Почти. Но жертва все же была важнее: тот испуганный голос, молящий о помощи, умоляющий остановиться... И когда он отшвыривает в сторону последнего ублюдка, то видит тонкие, острые, обнаженные плечи, эти самые знакомые до боли ключицы, шея - идеальный фон для засосов, укусов и синяков, и глаза - смесь неземной марсианской пыли с землей, глядящие с такой насмешкой, что хочется выть от боли, впившейся в твое сердце. О да, жертва. Жертва, которая убьет почти любого хищника, если захочет. Орихара Изая, черт его подери. Что хуже всего, по пояс голый и с припухшими от чужих поцелуев губами. От самой мысли о том, что кто-то целовал блоху, Шизуо хочется разнести полрайона, а от звуков чужого охрипшего голоса пол Японии. - Надо же, как мило. - Губы, эти чертовы губы растягиваются в ухмылку. - Мой верный пес пришел на помощь. Как дела, Шизу-чан? Бесит! Господи, как же бесит. Вертлявая грязная шлюха, если бы он не пришел, то, наверное, так бы и трахнулся с каждым из этих выродков. Ему же, кажется, нравится, когда его имеют двое одновременно, по крайней мере, на том видео, месяц назад присланным Орихарой, прекрасно слышно, как он кричит на всю комнату. С ним никогда так, только слышны на грани вдоха и выдоха тихие стоны. После той кассеты Шизуо вломился в офис блохи и изнасиловал его прямо на рабочем столе, он скулил, словно собака от боли, но Хейваджиме было все равно. Все равно. И сейчас блоха довольно улыбается, будто ребёнок, который встретил Санту и сейчас получит свой вожделенный подарок. Что, неужели ожоги от сигареты зажили? - Шизу-чан, - Орихара снова ухмыляется и глядит прямо в глаза, провокационно облизывая губы, - давай поиграем. Когда Шизуо схватил его за волосы и потащил в сторону своего дома, то блоха даже не пискнул, просто выступили слезы в уголках зажмуренных глаз. Хейваджиму это совершенно не заботило. Скрючившийся в позе эмбриона, лежащий на полу прихожей информатор выглядит неплохо, но ему определенно не хватает чего-то, возможно пары мазков ярко-красного и сломанного носа, возможно развороченной грудной клетки и сердца, черного и маленького, валяющегося рядом ненужного органа. - Ты будешь меня убивать или трахать? - снова эта не побеждаемая улыбка на тонких губах. Разумеется, он знал ответ. Он знает все обо всех. - Выебу, сука, - Хейваджима хватает эту тварь за шею и тащит в спальню. Ему совершенно плевать, если он что-то сломает этой дряни. Ему плевать, что тот сбил в кровь свои колени. Ему плевать, что блоха истерически хохочет на всю квартиру так, что едва ли не рыдает. Просто швырнуть этот мешок костей на кровать и, заведя эти хрупкие руки вверх, сжать посильнее, до синяков, чтобы знал и помнил, чей он. - Шизу-чан, - Изае идут слезы, пусть даже и от смеха, пусть он даже улыбается, - а давай займемся любовью, - говорит быстро сбивчиво, будто боится не успеть. - Ты будешь нежным и медленным: будешь целовать мое лицо, шептать о том, как ты меня любишь, а затем не вышвырнешь на лестничную площадку как всегда, а позволишь остаться на ночь, - глаза лихорадочно блестят. - И мы всю ночь будем спать, обнявшись, а… - всхлип истерический, и Шизуо даже испугался, - а утром я надену твою рубашку и сварю тебе к-кофе... И затем лавиной обрушился хохот. Этот бьющий по ушам нервам и сердцу, от которого будто не спрятаться нигде. - Боже, ты бы видел свое лицо! Неужели купился? Шизу-чан такой глупый. Он, правда, думает, что я могу испытывать такие чувства к монстру? - Заткнись, - шипит Хейваджима сквозь зубы и сдавливает одной свободной рукой, чужую шею. Изая перестает говорить, лишь задыхается, жадно хватая ртом воздух. Что ж, по крайней мере, он замолчал, и с лица исчезла эта мерзкая ухмылочка, остался лишь дикий животный страх, который Хейваджима видел на этом лице столько раз, что не счесть. Это выражение лица стало персональным наркотиком зверя Икэбуро еще с шестнадцати лет, когда он выбил у Орихары нож из рук и, припев к стенке блоху, целовал его в тонкие, искусанные со вкусом железа губы, как чудесно выглядел этот изумленный взгляд, испуганный до смерти и...почти счастливый. Но когда Шизуо насиловал Орихару первый раз, разозленный слухами о том, что будущий информатор стелется под каждого, у кого есть деньги и власть, то это счастье превратилось в безумие, и теперь пляшущее в глазах Изаи.. И этого монстр простить себе не мог до сих пор и от этого лишь сильнее ненавидел своего заклятого врага. Но, все же не выдержав попыток информатора закричать и вырваться, Хейваджима расслабляет хватку. Тусклые карие глаза вновь наполняется жизнью и горечью, губы – прямая, равнодушная линия . Эта игра цветов - белое лицо в ореоле черных волос на снежной простыне - заставляет сердце биться чаще. Орихара такой красивый в этот момент, такой сломанный, что хочется убить его лишь бы он навсегда остался таким. Голос информатора режет мир на части, вбиваясь ледяными иглами прямо в сердце Шизуо. - Ну, так что, Шизу-чан, будешь меня убивать или трахать? Хотя с тобой разницы нет никакой. Это «с тобой» отчего-то особенно взбесило Шизуо, и он, не сдержавшись, с какой-то удивительной для себя горечью спросил: - И чья ты еще подстилка, интересно? Изая с вызовом улыбается, будто через силу, в глазах все тот же животный страх. Орихара знает, что то, что он сейчас скажет, заденет Хейваджиму еще сильнее, что тот снова вцепится ему в шею или вывернет запястья, или даже что-нибудь сломает, но просто не может остановиться. Это наша с тобою больная игра: ты сделал мне больно, а я тебе еще больней. Весело, да? - Много чья. Изая знает это его приговор, видел, Шизуо, бы ты свои глаза, такая обида, будто бы он ребенок, у которого игрушку отобрали... Игрушку? О да, конечно же, ты ведь его любимая игрушка, способ снять напряжение еще со школьных времен. Фраза оставляет на языке горький вкус, и Орихара вздрагивает, еще чуть-чуть, и его сердце перестанет биться. Ещё немного, и он свихнется. Шизуо смотрит на него темными от злости глазами, сжимает чужие плечи до синяков, притягивает к себе и целует, хотя скорее просто пытается заткнуть ему рот, грубо, подчиняюще, до боли кусает его губы и язык прокусывает до крови. Орихара даже не пробует ответить на поцелуй, лишь смотрит в чужие тусклые от боли и презрения к самому себе глаза. Затем Хейваджима с силой отталкивает от себя Изаю, тот ударяется о спинку кровати и стонет, ясно, что не от боли. Затем улыбается. - Ну, давай, ты же хочешь... - Шлюха... - шепчет Шизуо, глядя на чужие следы на теле Орихары. Их нужно стереть, избавиться от них, чтобы не было как тогда в школе бессонных ночей, когда он увидел этого ублюдка, обжимающегося с очередным старшеклассником. Хейваджима целует его в шею и затем кусает, на что Изая резко вскрикивает, опрокидывая голову. Шизуо наслаждается этой реакцией, этим телом, которое, кажется, чуть-чуть сожмешь, и оно сломается пополам. Слизывает соленые капли крови, спускается к ключицам и ставит засос, подольше, посильнее, так, чтобы помнил, чей он. Грудь Орихары кажется почти черной от количества синяков, и Шизуо прикусывает чужой сосок, облизывает, зная, как эта вошь любит, когда с ним возятся. Орихара цепляется за его волосы, дышит хрипло-хрипло, прикрывает мутные от похоти глаза. В этот момент его даже можно назвать красивым, Хейваджима улыбается и сдергивает с блохи брюки вместе с нижним бельем, отчего ремень на них рвется на части, ухмыляется, видя стояк Орихары и то, как тот отводит взгляд в сторону, словно бы в первый раз. Врет, конечно, дрянь, но приятно... Шизуо целует сбитые в кровь колени, худые, бледные, но утратившие уже, наверное, свой цвет под слоем синяков. Плечи Изаи вздрагивают, его тело совершенно не привыкло к нежности, которая причиняет гораздо больше боли, чем избиение. Ему не нужна эта ласка, забота. И он требовательно тянет Шизуо за волосы, заставляя поднять голову, целует своего зверя, опрокидывая того на спину. Усаживается сверху, намеренно ерзает, заставляя блондина злиться еще больше, цепляться за чужие бедра и сжимать их так сильно, чтобы Орихара вздрогнул, чтобы в глазах его появились слезы... - Уже так хочется, чтобы тебя трахнули, И-за-я-кун? Тебе ведь все равно с кем, когда, где... - Изая кивает, кусает тонкие губы, трется о пах Хейваджимы, становясь похожим чем-то на блудливую кошку. Шизуо ухмыляется, довольно глядя на парня. Выдресировал. - Отсоси мне. Информатор смотрит на него чуть разочарованно, затем слазит с чужих бедер и пытается расстегнуть штаны бывшего бармена, на что получает шлепок по рукам. Глядя в недоуменные чужие глаза, Хейваджима поясняет: - Ртом. Изая сжимает ткань брюк зубами, оттягивает ее в сторону, пытаясь расстегнуть штаны, раза с третьего ему это удается, затем он выжидающе смотрит на Хейваджиму, тот приподнимает бедра слегка, чтобы облегчить блошке задачу. Тот, расстегнув молнию, пытается стянуть с того брюки. Это унизительно, вести себя так, но Изая уже привык. Он уже просто не может по-другому. Орихара снимает с Шизуо боксеры, это больше похоже на извращенную прелюдию, он лижет чужой стояк через ткань, смотря снизу вверх на недовольного вышибалу, периодически касаясь языком основания его члена. Наконец Шизуо не выдерживает: - Хватит ломаться, соси уже. Изая быстрым движением облизывает пересохшие губы и, сдернув ткань вниз, высвобождается гладкий, блестящий от выступившей естественной смазки член Шизуо, проводит языком вдоль по его длине и губами обхватывает головку, слегка посасывая ее, ощущая столь знакомый солоноватый вкус. - Я не буду этого делать! Это отвратительно! - А тебя кто-кто спрашивает? На это Хейваджима стонет, глубоко, низко, запрокидывает голову, ему хочется вцепиться в чужие волосы и причинить ублюдку как можно больше боли, унижения, представляя, как выглядит Изая со слезящимися от боли глазами, облизывается. Что же, сегодня блоха, конечно, провинилась, но так и быть, он позволит ему сегодня сделать все самому. Орихара заглатывает член до основания, мерно двигает головой вверх-вниз, иногда выпуская его изо рта с громким причмокиванием, и тщательно вылизывает головку, как и положено умелой шалаве. Шизуо решает наградить его за старания и, используя слюну вместо смазки, начинает проталкивать палец в анус парня. Информатор жалобно стонет, выгибается, прекращая на это время минет, в итоге Хейваджиме приходится приводить его в чувство шлепком по заднице, теперь Изая уже не так техничен, сбивается с ритма, быстро и жадно двигается вверх и вниз, бедра Шизуо толкаются ему навстречу. Сам бывший бармен перестает развлекаться с Орихарой и лишь откидывается назад, прикрывая глаза, тяжело и часто дыша. Ощущение теплого рта Изаи вокруг его члена, ловкого языка, ласкающего головку, заставляет забыть обо всем... Но все же он резко тянет Орихару за волосы, когда чувствует, что разрядка близка, чтобы лишний раз насладиться видом белых разводов на бесстыжем лице информатора. Ему идет, собственно, как и всегда. Орихара смотрит томно, облизывая испачканные губы, спрашивает: - Мне ее съесть, мм? Шизуо, ухмыльнувшись, кивает, наблюдая за Изаей, действительно ведь всегда был таким испорченным, распутным... - Отпусти меня, пожалуйста! Это была лишь шутка! Я даже не знаю, как его зовут. - Вокруг тебя слишком много таких шуток бродит. - Хвааатит! Отпусти, я не буду этого делать... - На колени, блядь, или я переломаю тебе все ребра! Шизуо кажется, что его тошнит от этих воспоминаний, ему плохо от самого себя и хочется курить, но он не может ничего с собой поделать, лишь смотрит на Изаю, на то, как он медленно и с расстановкой облизывает пальцы, прикрыв глаза, будто бы от удовольствия. Хейваджима не может оторвать взгляд. Он вспоминает их первый раз. Внутри Орихары слишком тесно, горячо, но сам он, стоящий на коленях, похож на тряпичную куклу, голова мотается в такт толчками туда-сюда, влево, вправо. Изая не стонет, почти не всхлипывает, не молит о пощаде. Шизуо это нравится, так можно вообразить, что блохе нравится происходящее. Парень целует спину брюнета, но тот лишь вздрагивает и сжимается. Хейваджима закусывает губу и продолжает трахать ненавистную блоху, сильнее, без всяких там нежностей, лишь иногда полурыком, полустоном произнося имя партнера. Когда в голове становится мутно, а мысли исчезают совершенно, Шизуо понимает: вот оно, и шепчет Изае на ухо: - Кончаю. Тот снова вздрагивает, пытается отодвинуться, видно еще не потеряв остатки гордости, но Шизуо не дает ему этого сделать: блоха должна запомнить урок... Свернувшийся в углу кровати Изая, прячущий лицо в ладонях, напоминает фарфоровую куклу. Сбитые в кровь колени кажутся какими-то особенно острыми, Орихара в этот момент будто бы состоит из одних углов, покрытых синяками. Шизуо вздрагивает, но потом одергивает себя, так было надо, думает он, это же только на один раз.... На следующий же день Изая сосался с президентом школьного совета. Шизуо возвращается в реальность, лишь когда чувствует руки Изаи на своей груди. Он расстегивает чужую рубашку и при этом льнет всем телом, целует в шею, трется коленом о пах. Почему-то Хейваджиме не хочется уже всего этого, лучше бы схватить информатора за шкирку, прошипеть на ухо: «Ты должен меня ненавидеть, придурок». Ах, да он же его и так ненавидит. - Зачем ты это делаешь? - мрачно спрашивает Шизуо, отведя взгляд в сторону. - А почему нет? - Изая улыбается, в глазах хаотично пляшут алые искры, словно это два тлеющих угля. - Я же тебя... - Мне без разницы, - отрезает Орихара, отстраняясь. - Что ты, что они. Вы все на одно лицо. Трахаетесь как животные… А нет, погоди, у тех ребят хотя бы нет этих фальшивых угрызений совести. И они не цепляются ко мне на 7 лет после одного раза... Изая не договаривает, чужие губы целуют его жадно, неистово, будто бы желая и душу забрать себе. Орихара цепляется пальцами в чужие волосы, желая быть ближе, чем это возможно. То, что он сказал Шизуо, наглая ложь, как и та кассета с парнем, похожим на него... Разница есть. Люди не могут сделать ему больно. Когда Хейваджима отстраняется, губы Изаи начинают предательски ныть: целоваться это животное никогда не умело, а сам что-то смотрит несчастными глазами, прямо как после их первого раза... Как же это смешно. А потом он снова его целует, совсем не так как всегда: нежно, медленно, так можно целовать любимую девушку на первом свидании, но уж точно не парня, который только что делал тебе минет. Орихара вздрагивает и пытается отстраниться, происходящее больше похоже на извращенную насмешку, чем на что-то настоящее. Чтобы хоть как-то прекратить это фарс, он прокусывает до крови чужой язык, надеясь вывести монстра из себя. Когда Шизуо прекращает поцелуй и вытирает рот, становится видно, что это не подействовало, фортиссимо Икебуро спокоен как никогда: - Что это было? - Монстр! Непредсказуемый ублюдок! - Любовь. - Шизуо ласково улыбается, проводя ладонью по щеке Изаи, тот инстинктивно отдернулся в сторону. - Ты же сам просил... И вот теперь Орихаре стало страшно, все снова вышло из-под контроля, прямо как тогда в школе, он попытался вывернуться, но Хейваджима крепко его держал, не отпуская в сторону. - Как ты там говорил? Целовать лицо и говорить о том, как я тебя люблю? - Шизуо, прекрати этот фарс. Просто трахни меня как всегда, и я пойду. Ты не посмеешь этого сделать. - Но должен же я доказать тебе, что я не такой. - Хейваджима улыбается, словно маньяк, его пальцы скользят вдоль спины Орихары, тот выгибается и втягивает плечи от страха. Если бы Шизуо надавил чуть сильнее, то наверняка проломил бы ему хребет. Будь это кто- то, кроме него, Изая бы убежал, но тело, привычное к боли, отказывается действовать, сопротивляться. И Хейваджима действительно поступает, как и обещал, приподнимает Орихару за подбородок и целует: в переносицу, в зажмуренные глаза, в уголок рта. С каждым из этих поцелуев Изая вспоминает то, о чем он давно предпочел забыть. Весной волосы у Шизуо похожи на россыпь золотых нитей. Изае хочется прикасаться к ним, но у нет никаких на это прав. Нельзя прикасаться, нельзя нормально разговаривать, думать о чем-то, кроме ненависти, нельзя... Спустя полгода у Изаи появилась надежда, которую монстр сам же и уничтожил. Глаза слезятся, когда он уже прекратит издеваться и оставит его в покое. Лишь бы не заметил, ублюдок... Но, разумеется, он замечает, слизывает слезы языком, приговаривает: «Прости», будто он серьёзно сожалеет о сделанном. Губы Шизуо спускаются ниже, он зализывает свои же укусы, целует их, заставляя Орихару запрокинуть голову и простонать что-то невразумительное. - Я... Я тебя ненавижу, - шепчет Изая, выгибаясь дугой, когда Шизуо начинает ласкать его член. Хейваджима лишь горько усмехается, опуская светловолосую голову. Насколько же все было очевидно. - Я тебя тоже, расслабься лучше, блошка. - На это Орихара лишь напрягается. «Неужели он всегда так реагирует?» - с отвращением к себе думает Шизуо и добавляет: - Больно не будет. Затем он лезет в тумбочку за смазкой: сам не любит иметь блоху на сухую. Это звучит, словно издевка, но Орихаре хочется поверить, хочется побыть одним из своих глупых людей, хочется перестать думать и анализировать. Поэтому он лишь слабо кивает и встает на четвереньки, подняв задницу повыше. Хейваджиме нравится эта поза, в конце концов. - На спину, - слышится усталый голос. Изая, если честно, уже устал изумляться за этот вечер, просто послушно переворачивается на спину, раздвигает руками ягодицы и старается не смотреть на Шизуо. Он чувствует себя так, будто второй раз теряет девственность, и изумленно охает, чувствуя, как два холодных пальца прикасаются к горячей плоти, выгибается, когда они проникают внутрь, растягивая стенки ануса. Хейваджима верен своему слову и действительно действует медленно, трахая того пальцами и глядя при этом на раскрасневшееся лицо. Решив, что с блохи хватит, мужчина вытаскивает пальцы с громким чпоканьем. Изая закрывает лицо руками, ему отчего-то безумно стыдно. Шизуо смотрит на него так, будто он, Орихара, действительно имеет значение, будто бы важно, получит он удовольствие или нет. Блондин закидывает ноги Изаи себе на плечи, гладит зачем-то по волосам, словно ребенка. Орихара смотрит на него чуть загнанно, кусает губы, его пугают глаза Шизуо: они в этот момент почти любящие, но оторвать взгляда уже нельзя. - Я вхожу? - спрашивает Хейваджима так, будто бы у Изаи есть право отказаться, тот, словно в дурмане, кивает. Когда Шизуо медленно входит, то Орихара удивлен тем, что он не ощущает привычной боли, лишь легкий дискомфорт, от этой близости кровь стучит в висках, хочется вцепиться с силой в чужие плечи, чтобы понять, что происходящее не сон. - Шизу-чан... - с нежностью произносит Изая, будто бы голос и не его, а чужой, одолженный на время. Потом, дав Изае время привыкнуть, Шизуо начинает двигаться внутри него. Вначале ритмично медленно, постепенно наращивая темп, заставляя Орихару стонать громче и громче всякий раз, когда Хейваджима ударяет его простату, доводя тем самым до эйфории, когда не обращаешь уже внимания ни на боль в бедрах от хватки монстра, ни на слезящиеся от боли глаза. Изая уже и сам себя не помнит, цепляясь в чужие плечи, расцарапывая их в кровь, двигаясь своему партнеру на встречу. Потом, когда Шизуо провёл рукой по его члену, Орихара окончательно теряет связь с окружающими миром, все происходящее смазывается, сливается в один миг. Они наконец-то вместе. Изая наконец-то чувствует себя целым. Кончают они почти одновременно. Информатор чувствует себя неуютно, весь испачканный в чужой и своей сперме, но он слишком устал, чтобы куда-то идти. Можно лишь надеяться, что Хейваджима его не вышвырнет, но сегодня же странный день... И действительно ведь не выгоняет, даже слова не говорит, лишь прижимает ближе к себе, утыкается лицом в бледную шею. Орихара шепчет полусонно, понимая, что что-то непоправимо изменилось: - Я тебя ненавижу, знаешь? - И я. Навсегда? - Да, - грустно улыбается Изая.