Выстрел.

Раз — сейчас условие таково: Рома убивает Дона, либо убивают ее, и ей кажется, что она ослышалась. Пять лет назад она, не задумываясь, убила бы Дона, и долго смотрела бы в его безжизненные хрустальные глаза. Роме это снилось почти каждый день в самых красочных снах, где его кровью была пропитана ее футболка, брызги были на ее лице, и она улыбалась, слизывая с пухлой губы красную каплю, которая на вкус была слаще меда. Рома мечтала о мести, она мечтала убить Дона и была готова отдать за это свою свободу и жизнь. Дон убил ее брата ядом и смотрел, как его покидает жизнь. Дон заставил поверить Рому в то, что он Виджай, который уже был мертв в качестве Дона. Она не знала, не догадывалась. Одно лицо, две личности, один человек. Рома хотела убить его, как Дона. Рома поверила ему, как Виджаю. Оба были разными и, не смотря на внешнюю схожесть, поверить, что это два разных человека — легко. Рома совершила ошибку: своего врага нужно знать лучше, чем друга, и она не знала, что Дон — искусный лицемер. А он знал о ней все, поэтому с легкостью, будто попутно, убил в Роме ее саму. Дон был ее главным делом все пять лет в Интреполе, и Рома хочет его смерти. Два — она крепко держит предложенный пистолет, не торопится убивать, но уже на этой секунде Дон резко направляет ее руку с оружием себе в голову. Ее мечта прямо здесь и сейчас: дуло ее пистолета удачно направлено, чтобы продырявить его мозг, нужно задействовать всего один палец, чтобы пристрелить этого ублюдка, и ей не придется отдавать свою жизнь за это, более того, она получит ее обратно. В живых останется только один, и разум говорит, что она должна сделать это; разум кричит, что на его руках более сотни трупов; разум плачет, что он убил ее брата, который просто хотел жениться на своей любимой и уехать. Рома смотрит в глаза своего врага, а в его взгляде ни капли сожаления, только молчаливый призыв застрелить его, неуловимого Дона, прервать жизнь опасного и хитрого преступника. Она станет героем — Рома не просто направляет пистолет на Дона, которого «поймать не трудно, а не возможно», она покончит с ним раз и навсегда. «Стреляй, Рома! Убей этого ублюдка!» — мысленно кричит она. Во взгляде испуг и не решительность, она сомневается не только из-за того, что теперь представляет закон и должна действовать в его рамках — только что он защитил ее от пуль, они были союзниками, пусть и условными. — Нажми на курок, Рома! — приказывает Дон, — Стреляй, Рома! Сердце — безумно глупое — любит. И в нем бьется сумасшедшее, но правдивое, предположение — Дон не хочет, чтобы убили Рому. Три — Дон кричит, почти умоляя, застрелить его.

Выстрел.