Когда карьера важнее семьи.

Маленькому Вите пять лет, но он уже знает, что для мамочки и папочки есть кое-что важнее него. Он улыбается, уже сейчас строит иллюзию жизни, в которую верит сам. Мамочка забыла позвать его кушать, потому что сильно устала, папочка молчит и не отвечает, потому что сильно занят. Витя слишком маленький для своего возраста, тонкие косточки, выступающие под прозрачно-алебастровой кожицей не составит труда пересчитать. Это могло бы заставить родителей подумать, что они что-то делают не так, но им было не до сына. Ведь самое важное, что только есть в жизни — это деньги, очередной контракт, сделка. Ребенок лишь побочный продукт брака по расчету. В один день Витя теряет ключи от дома. Он пытается стучать, кричит под окнами, но мама, не глядя, прижимая плечом телефон, тихо ворча что-то про «тупых беспризорников», закрывает окно. Маленький мальчик сидит на лавочке у катка, где так любил гулять. Он надеялся, что сейчас придет папа и, усмехнувшись, закуривая на ходу, заберёт его, а дома мама приготовила вкусный ужин. Ведь именно так было в фильмах и книжках. Вот только время уже почти одиннадцать, от мороза щеки уже даже не щиплет, а пальцы одеревенели. Витя старается сесть так, подобрать ноги так, чтобы пальцы не болели. Он устал. Витя лег на лавочку, поджимая ноги, вытащив руки из рукавов, обнимая себя под курткой ледяными ручками, закрыл глаза. Он засыпал, а мороз, кажется, стал слабее… Он его уже не чувствовал, только дышал все реже, выпуская слабые облачка хрустящего пара. Он не чувствовал, когда случайный прохожий — лысоватый, приземистый, мощный мужчина в болоневой куртке поднял его, тряхонул, пытаясь привести в чувство, как мужчина, расстегнув куртку прижал его к себе, как быстро бежал, как передал бессознательное тельце в руки худосочной женщине с испуганным лицом. Когда мальчик, укутанный в несколько одеял, с грелками, дрожа приоткрыл глаза, он увидел встревоженные лица совершенно незнакомых ему людей, но вместо того, чтобы испугаться лишь прошептал: «дом» и прикрыл глаза, сжав синевато-бледные губы. Витя ворочался в незнакомой постели, стараясь сильнее согреться, его колотило и сильно болело горло, от чего он часто и громко лающе кашлял. Он старался прижаться к грелкам, но не осознавая того, лишь раскрывался. Он не проснулся, когда женщина подняла его на руки, завернув в одеяло, прижала к себе, качая, стараясь успокоить. Когда мужчина нагревал на сковороде мешочек с солью, когда этот мешочек, завернув в полотенце, чтобы не обжечь, положили ему на грудь, стараясь облегчить кашель. А его родители, решив, что мальчик ушел к бабушке-соседке, у которой частенько сидел, играя с щенком пуделя, даже не волновались, они только улыбнулись, хлопнули в ладоши, радуясь хорошей сделке. Утром Витя открыл глаза, гулко кашляя, отпрянул было от кого-то, кто крепко его обнимал, но его не пустили, прошептав: «Шшшш, тише, маленький, спи». У Вити болели щеки и обмороженные пальчики ручек и ножек. Он тихонько всхлипнул и, хрипло вздохнув, снова кашляя, прильнул к источнику голоса и тепла. Он спал почти до одиннадцати, потом его разбудили и, присев перед ним, поставив рядом тарелку с жирным, горячим куринным супом, начали спрашивать. — Маленький, я тётя Лиля, а это дядя Яша, а как тебя зовут? — она поправила одеяло, прикрывая горлышко. — В-витя… — мальчик покраснел, сжался, словно о нем впервые кто-то заботился. — Витя значит… — Яков отвернулся к окну. Он часто видел этого мальчика около катка, тот даже выходил на лёд в скользких ботиночках, смотрел на взрослых, пытался повторить. Падал, но снова поднимался. Он присел перед Витей, укрыл бледные ножки. — А фамилия у тебя есть, Витя? — Никифо…л-гхров! — мальчик смущённо опустил личико. — Ты знаешь где ты живёшь? — Витя активно закивал головой. — А почему не пошел вчера вечером? — Лилия говорила мягким голосом, но мальчик все равно задажался, хмуря бровки. — Я ключи потерял… — А почему же не постучал, не позвонил? — Яков непонимающе посмотрел на жену. — Я стучал, правда! — он заплакал, сипло всхлипывая. — Но мамочка и папочка были очень заняты и не пустили меня… Яков отвернулся. — Хочешь, мы отведем тебя домой, как покушаешь? Ты давно кушал? — Лилия готовилась к самому страшному, пододвигая ближе к Вите тарелку. Тот вынул руки из-под одеяла и на пальцах показал три. — Мамочка была занята, а я сам не могу достать. Но я кушал хлебушек и сахар! Яков сжал кулаки и, развернувшись, ушёл. Лилия встревоженно посмотрела ему вслед. — Кушай, Витенька, кушай… — мальчик краснея и ловя, спадывающее одеяло, неслушающимися пальцами взял ложку. Он ел жадно, шумно, стуча ложкой о дно тарелки. Когда он наклонил чашку, принявшись выскребать остатки, Лилия едва сдержала слёзы. — Добавку? — она не смогла заглушить дрожь в голосе, хотя прижала ладонь ко рту. — А можно? — мальчик, кажется, был очень удивлён, что можно ещё кушать. Он робко кивнул, а когда ему принесли добавки съел так же быстро, как первую. Через пару часов его, хрипло кашляющего, запутанного в свою одежку и чужие платки, взяв за обе руки повели домой. Лилия украдкой вытирала слёзы. Когда родители, открыв дверь, увидели своего сына на руках у чужой женщины, они собрались было поблагодарить, что их «блудное дитя» привели домой, но Яков ударил отца по челюсти. Мужчина отшатнулся, держась за стену. — По какому праву Вы сейчас ударили моего мужа? — статная, высокая женщина с прилизанными волосами в офисном костюме и аж двумя телефонами в руке, сделала шаг вперёд. Лилия сделала шаг назад, прижимая Витю к себе. — По тому праву, что вам насрать на ребёнка! — Яков засунул руки в карманы, вставая перед женой, подсознательно стремясь защитить. — Вы хоть знаете где он был? — У вас? — как само собой разумеющееся. — Мы работаем, чтобы обеспечить его, а он уже не маленький и может о себе позаботиться! — Он не ел три дня! Он ещё не умеет, вас серьёзно не смутило, что пятилетний малыш не пришёл домой вечером? — Лилия крепче обняла, начавшего плакать мальчика. — Ему уже десять! — женщина сделала шаг вперёд, стараясь напугать Якова. — Мамочка… Мне завтра пять… — Витя заплакал, вытираясь пахнущим горьковатыми духами платком. — Ты меня не… — он уткнулся в шею Барановской. — Вы даже не знаете сколько ему… Он вам вообще нужен? — Яков обречённо выдохнул. Лилия не могла иметь детей, она была согласна отказаться от балета, лишь бы зачать дитя. Но она бесплодна. — Хотите? Забирайте, только давайте без суда и прочей дряни. Только нотариальная доверенность. — мать Вити говорила так спокойно, словно не ребёнка отдавала, а оформляла доверенность на машину. Хотя, наверное, тогда бы она сильнее волновалась. — Мы серьёзные люди и проблемы нам не нужны… — Вы не люди… Они ушли, Витя только не переставая плакал, обнимая Лилию за шею, то и дело, срываясь на кашель. — Мама меня не любит? — он резко прекратил, взглянув в ярко-зеленые глаза Барановской. — Мама любит работу… Витенька, ты хочешь с нами жить? — по ее щеке скатилась слёза, теряясь в меховой опушке пуховика. — Вы будете моей мамочкой? — он мял ручками тёплый мех. — Э… Да… — А вы будете мне читать сказку на ночь, как в кино? И мы приготовим торт? Вот такой… — он развел руками, чуть не свалившись. — И на каток сходим? — Яков посмотрел на него, улыбнувшись. — А ты любишь кататься? — Лилия хмыкнула и, рассмеявшись, пихнула мужа в бок. — Да… Они так красиво прыгают… И кружатся… — Почитаю, испечем и… Хочешь так же красиво кататься? В красивом костюме? — Да! — Вот и славно… — в такие моменты, неверующий Яков начинал сомневаться, что там на небе не сидит седой старик, иногда подглядывающий в мысли людей, помогающий им. Виктора привели на каток. Восторг, появившийся в его глазах невозможно описать. Он смотрел на малышей, которые едва ли намного лучше него стояли на коньках, как на профессионалов. Он робко передвигал ногами в неудобной обуви, размахивая руками, но не падая. Закусил от усердия губу, попробовал оттолкнуться и, запнувшись о зубцы упал. Его тут же поднял Яков. — Ты тоже так сможешь, — он приобнял мальчика за плечи. Сегодня его родители пишут отказ от ребёнка, передают его в суд. Юлий Геннадьевич совершенно спокойно пригласил соседку с пуделем и молоденькую девочку-студентку, чтобы они засвидетельствовали отказ от ребенка. Скоро будет суд, перед процессом и семье Фельцмана и Вите придётся встретиться с психологом. Органы опеки проверят документы, чтобы убедиться, что место жительства постоянное, проверят квартиру — ребёнку нужна собственная комната, а состояние квартиры должно быть приемлимым для воспитания. Все это время, Лилия узнала, мальчик может жить с ними. Она очень боялась, что ребёнка на время судебного процесса заберут в детский дом. Суд постановил: «Лишить родительских прав Никифорову Екатерину Сергеевну 1965 года рождения и Никифорова Юлия Геннадьевича 1959 года рождения. Так же признать возможным усыновление Никифорова Виктора Юльевича 1988 года рождения Фельцманом Яковом Борисовичем и Барановской Лилией Витальевной. Из сухого и страшного, пропахшего деревом, краской и бумагами здания новоиспеченная семья уходила счастливой. Виктор прижимался то к Якову, то к Лилии и улыбался, улыбался, улыбался.