Шум сердца

– Футбол, волейбол, бейсбол, баскетбол, борьба, даже спортивная гимнастика – секции, которые я посещал, – Алекс задумчиво гоняет во рту травинку, мочалит стебелёк зубами, и в уголке его рта скапливается светло-зелёная слюна. – Но всё-таки моё – это плавание. Кай слушает вполуха, представляет вместо этого, что, если бы они сейчас поцеловались, у губ Алекса оказался бы терпко-горький привкус. Он поджимает пальцы ног в кроссовках и заставляет себя сосредоточиться. Они сидят в тени деревьев, и солнце сквозь листву забавно пятнает грудь Алекса причудливыми резными узорами, ярко вспыхивает, отражаясь в каплях воды. Он только что плавал, всё ещё учащённо дышит, и от него веет прохладой, но Кая их близость обжигает. – Мама переживала, что у меня нет отца, поэтому пыталась компенсировать отсутствие мужского воспитания за счёт тренеров. С некоторыми из них она даже встречалась, – усмехается Алекс. – Ну, как, с некоторыми – почти со всеми. – Подобрав полотенце, он накидывает его на плечи и, развернувшись к Каю, упирается рукой в землю позади, так что почти касается его бока изгибом локтя. – А что насчёт тебя? Кай думает, если немного откинуться назад, получится, что Алекс его как бы обнимет. Поэтому он садится ровнее и кривит губы: – Официальная религия нашей школы – английский бокс. Директор на нём просто помешан. Традиции, все дела. – Никогда бы не подумал, что ты занимаешься боксом, – заинтересованно приподняв брови, Алекс плавно, почти незаметно подается вперед, придвигаясь ещё ближе, едва не вплотную; теперь Кай кожей щеки чувствует, как постепенно выравнивается его дыхание. – Ну, «занимаюсь боксом» – это сильно сказано, – ровно говорит он. У Алекса явно нет проблем с нарушением границ личного пространства. Кай уже усвоил его странную манеру общения – Алексу недостаточно слов, ему постоянно необходим тактильный контакт. Большинство фраз он подкрепляет прикосновениями: может запросто мягко пихнуть Кая локтем, привлекая внимание, провести тыльной стороной запястья по бедру, опустить ладонь на колено или тяжело вдавить между лопаток. В такие моменты Кай теряется, зато тело реагирует моментально и однозначно. В последнее время его едва не постоянно трясёт от перевозбуждения. И ведь можно было бы потрахаться, сбросить напряжение – Кай учится в закрытой школе для мальчиков, и многие, как и он сам, не уезжают отсюда даже летом, так что найти партнёра раз плюнуть. Ещё того лучше, улизнуть вечером и сходить в клуб в городе, чтобы совсем без обязательств. Но проблема состоит в том, что Кай теперь не только никого, кроме Алекса, не хочет, он других попросту не видит. Не собирается довольствоваться суррогатами. Кай проводит вместе с Алексом от силы часа четыре в день, зато всё остальное время думает о нём. Мысли мечутся внутри черепной коробки, словно шары для боулинга по столу от стенки к стенке, разбитые неумелой рукой начинающего игрока. Только Алекс-Алекс-Алекс – рефреном. И ничего не помогает: ни чтение, ни решение задач из учебника математики за следующий год, ни пустое общение с одноклассниками. Дрочка и та не помогает. Алекс, поёрзав, заглядывает ему в глаза, перемещает ладонь ближе, и Кай чувствует, как теперь округлая костяшка кисти упирается в копчик Ему кажется, будто у него выдернули позвоночник, вместо которого вставили штырь арматуры, настолько неестественно Кай выпрямляет спину, чтобы уйти от этого прикосновения, взгляда, дыхания. – Что-то помимо бокса? – продолжает допытываться Алекс. – Просто у тебя спортивное телосложение. Фигура классная, – добавляет он, чуть помедлив, и смущённо улыбается: – Вот я и подумал. «Да что же ты такой любознательный! – со злостью думает Кай, вспыхивая. – Или у спортсменов это в порядке вещей оценивать мускулатуру других парней, так сказать, для сравнения?» Вслух он зло выплёвывает: – Физкультура по утрам, бег. В детстве, правда, меня хотели отдать в секцию лёгкой атлетики, но я не прошёл медкомиссию, сказали, сердце слабое. – Слабое? – переспрашивает Алекс. – Ну, да, – бездумно кивает Кай, – оно там как-то не так билось. Шумело. – Можно я послушаю? – Алекс садится вплотную, прижимается бедром, так что тонкая ткань брюк Кая, моментально впитав влагу с кожи, становится прохладной, зато самого его будто ошпаривает крутым кипятком, из-за чего Кай не сразу осознаёт смысл сказанного. – Что? – Шум твоего сердца, – поясняет Алекс. Несмотря на общий раздрай чувств, Каю становится смешно: – Можно, только ты же так ничего не услышишь, – фыркает он, и в следующий момент небо над ним делает головокружительный переворот, потому что Алекс, уперев ладонь ему в плечо, опрокидывает Кая на траву. Кай ошарашенно хлопает ресницами, не понимая, что происходит, впрочем, ему без разницы, ведь Алекс нависает сверху, практически накрывая собой. А тот между тем начинает сосредоточенно расстёгивать его рубашку. – Я же не это имел в виду, – пытается выдавить Кай, но слова застревают в пересохшем горле, и всё, что остаётся, лишь наблюдать, как Алекс довольно умело для парня, который носит только футболки и толстовки, справляется с пуговицами. Кай вдруг понимает, что его впервые кто-то раздевает – он всегда ведёт в сексе и ограничивается расстёгнутой ширинкой, максимум, впопыхах содранным верхом, чтобы одежда не мешала. Если партнёра не устраивает такое положение вещей, это никак не проблема Кая. Но с Алексом всё наперекосяк. Кай никогда не испытывал столь обширную гамму чувств к другому человеку. Он буквально захлёбывается в них, тонет и не знает, как со всем этим справиться. Сказать по правде, ситуация его изрядно пугает. Кай наблюдает за Алексом, смотрит на сосредоточенно нахмуренные брови, закусанную от усердия яркую губу. Расстёгивая пуговицы, Алекс задевает пальцами его живот поверх майки между разошедшимися полами. Кай напрягает пресс, чувствуя, как по мышцам бегут короткие, сладкие судороги. В этот момент Алекс тянет вверх за жёсткий воротничок, и Кай, забывшись, подаётся ему навстречу, машинально размыкая губы. Но Алекс, мимоходом скользнув костяшками кулака по горлу, лишь расстёгивает последнюю, самую трудную, пуговицу, и Кай хлопается затылком об землю – не больно, но досадно. И горько. Горечь поднимается откуда-то из пищевода до самой гортани, где встаёт плотным комом, мешая вдохнуть. Кай хлюпает носом и тут же дёргается, потому что Алекс подсовывает холодные пальцы ему под майку. Он ведёт ими вверх, задирая ткань, скользит по бокам, а Каю хочется орать от ужаса и удовольствия. Жар под кожей прокатывается следом, собирается горячим пульсирующим сгустком внизу живота. Майка, заправленная в брюки, застревает под спиной, и Алекс дёргает её в попытке выпростать. Кай без единой мысли в гулкой голове на автомате приподнимает бёдра, помогая, и в этот момент у него окончательно встаёт. Возбуждение накатывает мягкой, неотвратимой волной; член в брюках напрягается и практически упирается Алексу в рёбра. Кай в панике отшатывается, но Алекс подхватывает его под поясницу, растопыренная пятерня обжигает кожу, и Кай, не удержавшись, коротко стонет. В ответ на удивлённый взгляд Алекса, он мигом вздёргивает майку гармошкой до подбородка и, схватив его за голову, прижимает ухом к груди. – Ты бы ещё дольше ковырялся! – почти рычит Кай. Он зажимает другое ухо Алекса ладонью, закрывает ему глаза, и они оба замирают. Румянец кипит на щеках, стекает на шею и плечи, расцветая там яркими пятнами – Кай знает, насколько некрасиво сейчас выглядит. Кое-как вспомнив, что надо дышать, он судорожно втягивает кислород и чувствует, как нижнюю губу колют острые, мокрые волосы Алекса. Осторожно прихватив одну прядку губами, Кай быстро касается её языком и выпускает изо рта. – Я же ничего не вижу, – почему-то шёпотом говорит Алекс. – Это для того, чтобы было лучше слышно, – отзывается Кай. – Сенсорная депривация? – усмехается Алекс. «О, боже, да, пожалуйста!», – едва не ляпает Кай, но вовремя соображает, что это вовсе не предложение секса. Он всё-таки убирает ладонь с глаз Алекса и вздыхает: – Значит, ты в курсе, что такое сенсорная депривация, а про шумы в сердце никогда не слышал? Алекс отрицательно качает головой под рукой Кая: – Нет. Знаешь, я впервые слушаю чьё-то сердцебиение. Интересно. Твоё сердце колотится так сильно. Ещё бы не сильно! Прикусив манжету рубашки, Кай перекатывает во рту пуговицу, пытаясь отвлечься от того, что дыхание Алекса обжигает сосок. Когда он говорит, его сухие губы задевают кожу груди – выходит что-то навроде коротких, жалящих поцелуев. – Но оно не шумит, – продолжает Алекс. – Просто бухает. Так и должно быть? – Не должно, – бормочет Кай. Он ощущает сердцебиение всем телом, болезненной пульсацией крови в висках и члене, ловит ладонью, словно звук проходит сквозь голову Алекса, как через старинную трубочку стетоскопа – Кай в детстве видел такие в музее. Алекс отстраняется, и Кай тут же рывком садится, подтягивает колени к груди, пытаясь скрыть топорщащиеся в паху брюки. Он хочет что-нибудь сказать, но Алекс в этот момент кладёт ладонь ему на грудь, по очереди проезжаясь растопыренными пальцами по напрягшемуся соску. – Твоё сердце толкается мне в ладонь, – замечает он. И Кай сдаётся, потому что сердце, действительно, рвётся к Алексу, в его руки, птицей бьётся, запертое в грудной клетке, такое слабое, шумное и абсолютно никчёмное. Подавшись вперёд, Кай запрокидывает голову, открывая шею. Взгляд Алекса перемещается на его губы, и Кай несколько раз медленно облизывает нижнюю, а затем приоткрывает рот. Даже самый распоследний натурал должен понять, что это приглашение! Скулы Алекса чуть заметно краснеют, и он убирает ладонь, отодвигаясь. Это больно. Они молчат какое-то время, а затем Алекс спрашивает: – Но ведь плавать-то тебе можно? – Мне всё можно, – устало выдыхает Кай. – Только без больших физических нагрузок. – Здорово, – Алекс поднимается, сияя улыбкой, и подаёт ему руку. – Тогда пойдём поплаваем. – Конечно, – соглашается Кай. – Ты иди, я разденусь и догоню. Иди, – с нажимом повторяет он замешкавшемуся Алексу. Пожав плечами, тот разворачивается и направляется к озеру, а Кай наконец-то с облегчением дёргает «собачку» молнии на брюках. Стоит колом – на плавках спереди здоровое пятно, и шершавая мокрая ткань неприятно липнет к чувствительной головке. Справиться с таким возбуждением одной силой мысли точно не удастся. Каю кажется, даже занырни он сейчас в озеро, вода испарится, а Кай так и останется стоять со стояком и по щиколотку в иле. Поэтому, глядя вслед удаляющемуся Алексу, Кай ныряет пальцами в плавки и стискивает член. Он дрочит быстро, задыхаясь, мечется взглядом по фигуре Алекса, который в этот момент, заведя руку назад, разминает мышцы. Кай обмирает от ужаса, что Алекс сейчас обернётся. Интересно, как он отреагирует? Врежет? Расскажет всему баскетбольному лагерю, что парни из школы Св. Бертвальда педики? А может – и от этой мысли всё сладко немеет внутри – Алекс будет не против? Кай представляет, как тот снова опрокинет его на траву, пройдётся широкими тёплыми ладонями по бокам и груди, потеребит в пальцах соски. Может быть, накроет его руку своей поверх члена или, ещё лучше, возьмёт в рот. А затем трахнет. Обязательно трахнет. Последняя мысль такая яркая и объёмная, что Кай зажмуривается. Под веками пляшут солнечные лучи, плотная резинка плавок давит на кисть, мешая, но Каю уже всё равно. Он ёрзает, пытаясь потереться промежностью о шов на брюках – кто бы пару месяцев назад сказал Каю, что тот до скрежета зубовного будет мечтать дать парню, он бы рассмеялся. Алекс почти доходит до кромки воды, и Кай ускоряет движения кулаком. Он смотрит на лопатки Алекса, представляя, как бы они ощущались под ладонями, думает о собственных пятках, упирающихся ему в крестец. Свободной рукой он подтягивает полотенце Алекса и утыкается в него лицом. Закусив влажную ткань, еле различимо пахнущую потом и резко озёрной ряской, Кай захлёбывается, глотает этот запах вместо воздуха, и буквально выжимает из себя оргазм, острый, выкручивающий, не приносящий облегчения. Кай накрывает головку ладонью, не позволяя сперме брызнуть на форму, но её слишком много – капли просачиваются между пальцев, текут по члену. Содрав носок, Кай быстро вытирается им, а затем зашвыривает его куда-то в кусты и, оглядывая себя, пытается отдышаться. Стояк так и не спадает до конца, плавки спереди все угвазданные, впрочем, терпимо. Выпутавшись из одежды, Кай срывается с места и бежит к озеру. Хлопнув Алекса по заднице, он кричит: – Кто последний, тот ты, – и влетает в воду. Алекс практически сразу ловит его за плечи, подсекает, и они оба, хохоча, падают, поднимая тысячи брызг. Кай почти счастлив.