Границы

Каждый раз, отправляясь в школу первого сентября, Эллиот неизменно тащил классной руководительнице гладиолусы. Чаще всего розовые, потому что ну какие еще гладиолусы могут быть, черт возьми. В цветочном магазине их заворачивали в привычный полиэтиленовый оберток с белыми узорами и протягивали мальчику. Он шел в школу, хрустя упаковкой в потной ладошке, и дарил. Каждый раз, это вошло в традицию. Но сегодня он нес две гвоздики. Потому что она умерла. — Раковая опухоль или что-то вроде того, — неуверенно ответил на вопрос мальчика дядя, когда тот спросил что случилось с учительницей. Болезнь за болезнью и смерть за смертью — это жизнь шестнадцатилетнего Эллиота Алдерсона из Нью-Джерси, но он не сдавался. Первый раз он пережил смерть близкого человека в четыре года — родители попали в авиакатастрофу, а дядя Эдвард, взявший его под опеку и ставший ему почти родным отцом, сказал, что нельзя сдаваться. Он не сдавался, когда в пятом классе попала под машину его соседка по парте, в которую он был влюблен. Он привыкал к тому, что люди уходят. Просто так решила судьба и с этим ничего поделать было нельзя. Нельзя сопротивляться естественному отбору. И сейчас он не собирался сдаваться, когда умерла от тяжелой болезни миссис Парсонс, преподававшая литературу и руководившая 10-ым классом. — Она была клевой, — вздохнула Анджела, подруга Эллиота, когда они пересеклись в раздевалке. — Прогулы мне не ставила почти. Эллиот молча кивнул, соглашаясь, потому что она действительно была добра и снисходительна к своим ученикам. У мальчика на секунду заложило уши и потемнело в глазах, потому что до конца еще не верилось, что миссис Парсонс больше не зайдет в их класс. Но по сравнению с другими плачущими или находящимися в шоке школьниками Эллиот и Анджела держались молодцом. Детей директор школы собрала в актовом зале, чтобы почтить память учительницы. Это было довольно глупое мероприятие, считал Эллиот, все итак знают, что она умерла, зачем повторять это и показывать ее черно-белые фотки под грустную музыку? Это было так противно и пресно, что парень почувствовал тошноту и подальше от этого праздника смерти уткнулся в смартфон. Литературы последним уроком сегодня не было, потому что школа еще не нашла нового учителя на замену. Это выбешивало мальчика, потому что 1) это был его любимый предмет, который он собирался сдавать и нельзя было терять ни урока, и 2) всем ребятам с нетерпением хотелось посмотреть на нового препода, каким или какой он или она будет. После уроков разговаривать ни с кем не хотелось, даже с Анджелой. Хотя дома уже ждал проницательный отец, Эллиот завернул за магазин и, спрятавшись в некой арке со складом, закурил. Чего-то как будто не хватало в его жизни, и это даже не считая родителей, без них он привык. Молодой дух просил чего-то, от чего будет сжимать в тиски все внутренности и спирать дыхание. Особенного чувства, которое Эллиот еще не испытывал. Может быть, у него было что-то подобное, когда он был влюблен в одноклассницу. Но она не отвечала взаимностью и парню не удалось даже поцеловать ее, чтобы почувствовать это приподнятое окрыляющее ощущение. Эллиот отчаянно хотел влюбиться. А еще хотел трагедий и драм, потому что в его жизни было все по-унылому спокойно, так нельзя, считал он. Эл достал из потрепанного рюкзака довольно толстую книженцию и открыл на странице, заложенной чеком из школьной столовой. Пока есть время, ведь запах от ментоловой сигареты должен выветриться перед домом, можно и почитать. В школе почти никогда не удавалось это сделать, так как на уроках учителя относились к этому строго, а на переменах читать невозможно из-за орущих и бегающих бешеных детей. Дома же всегда тянуло к компьютеру или телевизору, так что Эллиот часто любил забрести куда-нибудь в тихое и укромное место после школы или на выходных и читать. Книжки были всегда из домашней библиотеки матери, так что все они были довольно взрослыми романами, которые читают обычно уже в институтские годы, но Эллиот все понимал. Его сверстники едва могли прочесть "Ромео и Джульетту", и то, потому что задали обязательный пересказ, но это было пройденным этапом. Парень удивлялся, почему одноклассники не понимали, сколько всего можно узнать и насколько они все ограниченные в своих туповатых мирках. Возможно, он рано вырос, начав сам о себе заботиться, а они привыкли прятаться за родителей. Проще говоря, все, что случается в жизни, влияет на наше восприятие мира. Каждый человек может быть черствым или нежным, смелым или робким в зависимости от воспитания, окружения, происшествий. Эллиоту казалось, что он прожил слишком много. Постепенно темнело и единственным источником света являлся купол храма, который отражал те последние лучи солнца, которое уже почти закатилось за горизонт. Взрослые спешили с работы к семьям, подростки выходили гулять, Эл шел домой, чтобы выполнить дневную норму тестов по литературе. — Ну что, малёк, земля пухом училке твоей, — с грубой ухмылкой встретила его Дарлин, мимолетом потрепав по коротким волосам. — Отвали, — огрызнулся мальчик в ответ. Отец уже спал перед телевизором и будить его совершенно не хотелось, поэтому он тихо прошмыгнул в свою комнату и открыл ноут-бук. В группе класса на фейсбуке уже появилась куча сообщений, Эллиот понял, что они разузнали информацию про нового препода. — Молодой швед, говорят, недавно к нам приехал, одинокий, только-только универ закончил, — тут же затараторила Анджела, едва он ей позвонил. — А вообще че я распинаюсь? В конфу ссылку на него кинули, сам посмотри. Симпатичный, жесть! Все бабы будут пялиться и приставать, я уже хочу видеть этот цирк! — Хорошо, гляну, — мягко ответил Эл и попрощался. Смотреть он, конечно, не собирался. Надо сохранить интригу и познакомиться с ним лично. Утром в школе было подозрительно тихо. То ли дети были настолько потрясены смертью миссис Парсонс, что даже не бегали и не орали, то ли добрая половина учеников решила, что в начале года прогулять школу - это не преступление. В любом случае, Эллиот шел по коридору и слышал, как стучат его берцы и как в кабинете музыки старая и очень полная учительница на патефоне слушает виниловую пластинку с военными песнями для детей. Математика прошла без происшествий, а вот на физкультуре парень умудрился потянуть связки в лодыжке и медсестра уже было выписала ему освобождение на день, как он проговорил: — Я доучусь сегодня. Ничего страшного, не впервой. Медсестра и Анджела даже возражать не стали: по лицу Алдерсона было видно, что он настроен категорично. В такие моменты его вообще нельзя было переубедить насчет чего-либо, правильнее было промолчать и оставить мальчика в покое. — Ну ты и идиот, чем больше наступаешь на больную ногу, тем хуже, — закатила глаза Мосс, когда помогала другу добраться до кабинета. — Я отсижу литру, чего бы мне это не стоило, — сквозь зубы ответил тот. Урок длился уже несколько минут, когда они ввалились в класс и Эл тут же столкнулся с проницательным взглядом голубых глаз препода. — Алдерсон и Мосс? Только вас и не хватает, — коротко улыбнулся он и, глянув на забинтованную ногу мальчика, пригласил их занять свои места. — Для опоздавших, пострадавших и просто глухих я напомню, что меня зовут Тайрелл Уэллик и я - ваш новый учитель литературы. Класс сидел с расстроенными лицами, потому что сразу заметил, что учитель не из простых, валять дурака и класть хер на предмет у них не получится. Несколько девушек совсем разозлились, потому что на руке у мистера Уэллика красовалось обручальное кольцо. Эллиот принялся разглядывать литературоведа — тот был довольно высокого роста, стройный, но с сильными руками, с русыми волосами, зачесанными набок, едва заметной щетиной, в строгом выглаженном костюме. Зализанный высокомерный педик, - пронеслось у него в голове. Наверное, в Швеции так и выглядят завидные женихи. Способность к дедукции не была чем-то сверхъестественным для Эллиота, он легко мог сказать многое о человеке лишь по одному взгляду на него. Он знал, что на выходных делали две ярко одетые одноклассницы, сидящие впереди, прекрасно видел, как хочет всех здесь убить загнанный задрот Олли с последней парты и как всегда на него пожирающим взглядом смотрит Шейла с соседнего ряда. Но здесь сложно было выстроить портрет сразу. Уэллик совершенно точно был не из простых. Любопытство взяло верх и тогда Алдерсон решил пообщаться с ним поближе. К счастью, для этого даже не пришлось что-то делать, «жертва» подошла сама. — Эллиот, верно? — учитель, держа руки в карманах серых брюк, остановился прямо перед его партой, когда все уже покинули аудиторию, а он копошился со своей больной ногой, пытаясь встать. — Где так ушибся? «В пизде», - очень хотелось ответить Эллиоту. — На физре упал, потянул связки. — А чего на урок пришел? — как-то слишком натянуто улыбнулся швед и крепко взял мальчика за локоть, помогая безболезненно подняться. — Хотел посмотреть, кем заменили миссис Парсонс. — Я не замена, я совершенно другой преподаватель, — отвел взгляд мужчина, не выдержав пристального и в какой-то степени презрительного взгляда Алдерсона. Уэллик понимал, что ребята примут его не сразу. И он не хотел показаться супер сладким добреньким преподом, который прощает все, поэтому лучше пусть они его боятся и сидят тише воды, чем он потом не получит премию за плохое поведение на его уроках. Неужели его ранила фраза о замене миссис Парсонс? — об этом подумал мальчик. Неужели он всю жизнь чувствовал себя не в своей тарелке и словно был чьей-то заменой? В этом твой секрет, да, загадочный швед? — Бонсуар, Эллиот, — произнес он, как только тот переступил порог класса. — Бордюр, — в ответ бросил тот, заставив мистера Уэллика прыснуть в кулак. Скорее всего, это было началом хорошей дружбы. А в группе класса шведа уже прозвали мистером великом.