Солнцеворот

      В канун зимнего солнцеворота Моргейна проснулась даже раньше обычного для жриц Авалона времени. Она тихо лежала в постели, вслушиваясь в звуки вокруг и чувствуя ток крови в жилах. Тело подсказывало, что до рассвета еще далеко, и эти часы принадлежат лишь ей одной.       Моргейна неслышно оделась, завернулась в синий плащ, и выскользнула из Дома Дев. От студеного зимнего воздуха девушку пробрала дрожь, но она тут же заставила исчезнуть это неудобство, напомнив себе, что жрица не должна поддаваться голоду, холоду или жажде. На следующем вдохе она уже почти наслаждалась касанием морозного ветра, бьющего в лицо — оно бодрило, придавая ясность мыслям.       Близилось первое солнцестояние на Авалоне для Моргейны — с той поры, как она стала посвященной жрицей. Как ни странно, эта мысль навевала печаль по зимам ее детства, когда маленькая Моргейна сидела у огня в большом зале Тинтагеля и слушала старые сказки матери о смене времен года. Она скучала по запаху подогретого вина и мясных пирогов, пению матери и глубокому смеху отца. Теперь не было нужды тосковать по детским глупостям. Она — жрица, посвященная в таинства Богини, и стоит выше простых желаний.       Но маленькая часть ее сердца еще печалилась по беспечности детства, навсегда утраченной.       Моргейна оглянулась на гору Тор — кляксу, черневшую на фоне ночного неба — и направилась по тропе к озеру. Ей хотелось немного пройтись, привести мысли в порядок. Завтра — одно из великих празднеств, первое, в котором она будет участвовать с тех пор, как получила знак полумесяца на лбу, и не разочарует Владычицу. Моргейна знала, чего от нее ждут, как от дочери великого королевского рода Авалона. И она не подведет.       Зрение пришло без зова, лишь на миг, но дрожь беспокойства пробежала по спине девушки (я — жрица, я контролирую Зрение!). Она увидела себя в будущем — не в темном облачении Авалона, а в роскошном королевском платье, восседающую в тронном зале каменного замка. Моргейна тревожно нахмурилась — конечно же, я никогда не оставлю Авалон; это мой дом, мой настоящий дом — но нежеланное видение исчезло, и она снова стояла на берегу замерзшего озера, и ветер трепал ее волосы.       Моргейна не заметила, когда Владычица присоединилась к ее молчаливому бдению, пока та не заговорила:       — Я всегда находила, что в ночь перед солнцеворотом трудно заснуть, — тихо зазвучал голос Вивианы — так, чтобы услышала только Моргейна. — Может быть, потому, что мне это очень нравилось в детстве, когда я жила у приемных родителей. Никогда не забуду предвкушения праздника и горячего вина с пряностями.       Моргейна повернулась к Владычице и почтительно поклонилась, но Вивиана положила ей руки на плечи и заставила выпрямиться:       — Я говорю со своей родственницей.       Услышав это, Моргейна улыбнулась краешком губ. На Авалоне она была только одной из младших жриц, как и полагалось, но в редкие минуты, когда они с Вивианой встречались как тетя и племянница, что-то теплое и приятное ворошилось в ее душе.       — Я жила здесь годами, — с горькой усмешкой сказала Моргейна. — И никогда раньше не скучала по Корнуоллу. Глупо…       — Нет ничего глупого в том, чтобы вспоминать детство с теплотой, — Вивиана взяла племянницу за руку и повела ее назад по тропе к маленькому скоплению хижин, где жили жрицы. — Пойдем, Моргейна. У нас еще есть время до рассвета.       — Я не могу мешать твоему отдыху…       — Состарившись, я больше не нуждаюсь в долгом сне, — в голосе Вивианы мелькнули смешливые нотки: — И, возможно, я все еще по-детски предвкушаю праздник солнцеворота. Давай будем бодрствовать вместе!       Маленькая угольная жаровня наполняла обитель Верховной жрицы теплом и уютом, и Моргейна наслаждалась волной жара, обдающей лицо. Вивиана подала ей чашу теплой воды с медом и мятой; девушка с удовольствием медленно потягивала напиток, наблюдая, как Вивиана наполняет чашу и для себя.       «Владычица — моя мать», — с нахлынувшей нежностью подумала Моргейна. — «Больше даже, чем Игрейна была когда-либо, за исключением тех времен, когда я была маленькой и Утер с Артуром еще не отняли ее у меня». При одной мысли о Пендрагоне Моргейна скривилась. Она никогда его не любила, и в детстве, живя при дворе, отчаянно верила: если бы отец был жив, втроем с матерью они были бы счастливой семьей, хотя сейчас понимала, что это не более чем мечта — Горлойс всегда хотел иметь сына, а не дочь. Но все это в прошлом, и теперь она здесь, на Авалоне, со своей настоящей семьей.       — Посиди со мной немного, Моргейна, — сказала Вивиана. — Как тогда, когда ты была еще девочкой, и я приезжала ко двору навестить твою мать. Мы дважды родственницы — по крови и по сестринству Богини, и я хотела бы провести время с тобой.       Не было больше нужды в словах. Они просто сидели вместе в тепле и тишине дома Вивианы, вдыхая пряный запах сушеных трав, развешанных Владычицей на стропилах, и слушали шум ветра снаружи. Земля медленно двигалась по своей оси, времена года сменяли друг друга, и туманы Авалона неторопливо поднимались над озером в преддверии рассвета.       Небо на востоке начало сереть, когда Вивиана отставила чашу и наградила Моргейну улыбкой:       — День начинается, и пора приниматься за дело. Сегодня ночью празднество, дитя мое, и к нему нужно как следует подготовиться.       — Конечно. — Моргейна встала и поклонилась Владычице Озера. Однако до того, как она успела развернуться и уйти, Вивиана поднялась и поцеловала ее в лоб, нежно, словно мать.       — Счастливого Йоля, — ласково прошептала Вивиана и отстранилась.       Моргейна улыбнулась и вышла навстречу свежему ветру раннего утра.