***
Хоук ласково огладил ладонью стойку, сжал микрофон враз вспотевшими пальцами, зажмурился, облизывая губы, чувствуя, как ритм бьётся вместе с пульсом, заставляя тело изгибаться, подчиняясь мелодии. Он не видел беснующегося зала, ярких, слепящих вспышек света, не ощущал сцены под ногами, лишь невероятную лёгкость во всём теле и бьющее словно электрическими разрядами присутствие ребят за спиной. Гаррет будто бы своими глазами видел, как Фенрис любовно обнял бас-гитару, прижался к изогнутому грифу, что-то нашёптывая своей красавице, видел его дрожащие ресницы и капельки пота на висках. От музыки закладывало уши, выбивало дыхание. Андерс жмурился, в свете софитов весь окружающий мир казался каким-то сюрреалистичным, ненастоящим, вывернутым наизнанку. Только лёгкая боль натруженных пальцев да почти сорванный голос давали понять — правда, они на сцене, где-то там, в темноте, беснуется, топает ногами, содрогаясь, будто одно существо, сотня таких же сумасшедших, услышавшие в их песнях тот самый призыв. Их армия зла, способная встать на борьбу, стоит только черноглазому демону дать отмашку. Но Хоук лишь пел, орал в микрофон, любовно обнимая тонкую стойку, тёрся о неё телом, выстанывая призыв за призовом, и Андерсу казалось — стоит Гаррету закончить, он взлетит над толпой, увлекая их за собой. Рядом отчаянно, болезненно взвизгнули струны. И Хоук замолчал, а за спиной два его ангела, словно подкошенные, бахнулись на колени. В гримёрку они ввалились, едва стоя на ногах, насквозь мокрые от пота. — Это было нечто, — хохоча, Гаррет повалился на скрипнувший от натуги диван. — Вы тоже это чувствовали? Зажмурился, кусая губы. Он всё ещё был на сцене, пил искрящиеся на языке не хуже шампанского чужие шальные эмоции, плавился под взглядами. — Чувствовали, — хмыкнул Фенрис, плюхнувшись рядом, отпихивая хоуково колено в сторону. — Что ты чуть не обкончался. — Фен, не надо. — Точно тебе говорю. Ты сзади прыгал и не видел его рожу, — Фенрис довольно оскалился. — Такое ощущение, что он и сейчас под кайфом. Андерсу нестерпимо хотелось так же сесть рядом, спокойно облапав чёртового солиста, пробраться ладонями под мокрую насквозь футболку, прижаться пылающим лбом к плечу и вдыхать-вдыхать-вдыхать, но он никогда не был смелым, не был беспардонно прямым, как Фенрис. — Эй, красавчик, можно тебя? — взобравшись Хоуку на колени, прошептал басист, с голодной жадностью разглядывая искусанные губы Гаррета. Андерса колотило, рвало на части. Вот Фенрис выгнулся, прижимаясь в груди Хоука, а тонкие пальцы нырнули в чёрные короткие волосы на загривке. Вот солист вздрогнул, притискивая к себе слишком худого Фенриса. — Ты чувствовал это, Фен? — прохрипел Хоук. — Господи, это лучше, чем секс. — Так уж и лучше? — и взгляд за плечо, на залившегося краской Андерса.***
С Хоуком они познакомились совершенно случайно. Шли с лекций в кои-то веки вместе, не подравшись и не разругавшись вдрызг. Ещё думали, может, стоит зарулить в этническое кафе в центре — повздыхать над витриной по причине тотального безденежья —поэтому и шли пешком, уже лелея мысль, как наскребут по карманам мелочь и купят один кофе на двоих, и такой сладкий, чтобы зубы сводило. А под столом можно тихонечко коснуться холодных длинных пальцев и смущённо краснеть от собственной храбрости. И тогда они увидели Хоука в замерзшем переходе с гитарой в руках: он пел тихим охрипшим голосом что-то о свободе и полёте. И они оба замерли не сговариваясь, застыли напротив, потерявшись навсегда. Потом они таскались к нему в переход чуть ли не каждый вечер, простаивали рядом, взявшись за руки. Слушали его голос. Следили за пальцами, перебирающими гитарные струны. Фенрис ещё обмолвился, что и сам неплохо лабает. Но Андерс только отмахнулся, так сильно не хотелось рассказывать про флейту и занятия, на которые он, маленький, ходил два раза в неделю вместе с маменькой и о том, что сам гитару даже держать правильно не умеет. И уж тем более играть. — Вам нравится моя музыка? — однажды с улыбкой спросил Хоук. Представился, разглядывая до костей промерзших студентов. — Давайте в награду я вас чаем напою. У меня ещё не было таких верных фанатов. А ещё Хоук был натуралом. Самым натуральным натуралом из всех знакомых Фенриса. Он курил крепкие сигареты, пах так, как пахнут только настоящие мужчины, разводил жуткий бардак везде, где оказывался, и жил с прекрасной брюнеткой по имени Бет. Но зато теперь они знали номер квартиры, куда можно было прийти в любое время, засесть на мягком стареньком диване, пить чай, всматриваясь в сигаретный дым, и разговаривать ни о чём и в то же время обо всём на свете. Иногда, когда Гаррета не оказывалось дома, его девушка, как-то слишком загадочно улыбаясь, рассказывала о его детстве забавные истории, будто они знакомы целую вечность, а не несколько лет. В какой-то из таких вечеров, наполненных почти семейным уютом, Андерс, краснея, признался, что давно пишет стихи. А потом накрывшись с головой колючим пледом, старательно зажимал ладонями уши, боясь услышать критику. — Ого, а ты талант, солнышко, — пролистывая страницы толстенной, исписанной аккуратным почерком тетради, присвистнул Хоук. — Их бы на музыку положить. Ты ведь позволишь? О, Андерс мог позволить всё что угодно, лишь бы Гаррет продолжал смотреть на него с таким же восхищением. Лишь бы Фенрис так же сидел рядом, обнимая его за плечи и едва заметно улыбаясь. И даже незримое присутствие Бет не злило, хоть она и была самой главной соперницей в борьбе за сердце Гаррета Хоука. А ещё, когда они с Фенрисом уходили домой, то отчего-то держаться за руки было самым правильным, что они могли, нисколько не смущаясь чужих взглядов и неодобрительного шипения. — Вы вместе, да? — как-то поинтересовалась Бетани, провожая гостей до двери, потому что Хоук, загоревшись идеей написать музыку к стихам Андерса, напрочь завис за ноутбуком и больше на посторонние раздражители не реагировал. — Вы хорошая пара. Уютные такие. Фенрис тогда выскочил из квартиры, даже толком куртку не застегнув, ломанулся вниз по лестнице, грохоча тяжёлыми ботинками и матерясь сквозь зубы, а потом молча курил около подъезда, дожидаясь немного ошеломлённого всем этим Андерса. — Пиздец, — озвучил он сквозь зубы общую мысль. — Как думаешь, Хоук пошлёт нахер педиков, которые таскаются к нему целый месяц... или обойдётся? Обошлось. То ли Бет ничего не сказала Хоуку, то ли тому было до фонаря, кто с кем спит... он так и продолжал сидеть, сгорбившись над ноутбуком, обставившись десятком кружек с холодным недопитым кофе, не реагировал ни на что, лишь кивнул в знак приветствия и как-то слишком устало потёр красные от недосыпа глаза. — Оставайтесь, — впервые попросила Бетани. — Мне на смену пора, а он... он вырубится чего доброго над клавиатурой. Андерс сидел на диване, подтянув ноги к груди и не мог оторвать взгляда от беззвучно что-то вычитывающих губ, от пальцев, то и дело замирающих над клавиатурой; сидел и смотрел. — Ты точно не против, что мы здесь? Фенрис беззлобно усмехнулся, усаживаясь рядом, приваливаясь к тёплому боку, пробрался холодными пальцами под его пушистый свитер, провёл по бокам, прижался губами к шее, резко притягивая Анди к себе, усаживая на колени. — Что ты творишь? — испуганно взвился Андерс, стараясь вырваться. — Пока он такой, — Фенрис кивнул на сгорбившегося у компьютера Хоука, — он ничего не замечает. Мне Бет сказала. — А что она ещё тебе сказала? — прошипел Анди, но уже не стараясь отодвинуться. — Что этот диван, если что, не скрипит. Андерс кусал губы, вжимаясь в обтянутое футболкой плечо Фенриса, и старался не стонать слишком громко. Ещё не хватало, чтобы уткнувшийся носом в монитор Хоук хоть что-нибудь услышал и, не дай Создатель, поднял на них глаза. Фенрис впервые касался его так нежно, ласково целовал чувствительную кожу, прикусывая за ухом. — Подожди, — прошептал Андерс, сам вжимаясь сильнее,— так же неправильно. Не при нём. Но Фенрис не слушал. В затуманенном страстью мозгу не возникло даже мысли оторваться от давно желанного тела. Сколько он смотрел на блондинистое недоразумение в третьем ряду, с его вечными девчачьими резиночками, яркими тетрадями и улыбкой, выбивающей воздух из лёгких. — Пусть смотрит, — прохрипел Фенрис, прикусывая кожу на шее до красного следа. — Раз нравится, то пусть смотрит. Андерс испуганно вздрогнул и обернулся. Хоук, отставив комп в сторону, смотрел на действо на своём диване. Андерсу хотелось рвануться с колен и одновременно вжаться сильнее, чувствовать такой желанный жар, ластиться к рукам. И, о Создатель, чтобы тот, другой, не отрывал взгляда, жадно смотрел, как изгибается его тело в чужих руках. — Андерс, — выдохнул Фенрис, подавшись бёдрами вверх, притискивая его к себе, опаляя и без того чувствительную кожу дыханием. — Мой Анди. Дрожащие от нетерпения пальцы пробежались по пряжке ремня, расстёгивая, огладили мимолётной лаской поясницу, сжали ягодицы сквозь ткань трусов, заставляя Андерса прогнуться в спине, подставляясь ладоням, зажмуриться. — Сохрани меня Создатель. — Хоук со стоном ткнулся губами в шею Андерсу, прикусывая загривок. — Потом можете меня убить, но сейчас... как же вы прекрасны. Уже потом, когда отдышались, и замученный Андерс сопел, уткнувшись носом в спинку дивана, они с Хоуком ушли на кухню поговорить. Гаррет, одетый лишь в домашние штаны, босой и растрёпанный, молча курил в открытую форточку и чувствовал спиной чужой смурной взгляд. — Ты хочешь мне что-то сказать? — выдохнул он струйку дыма в ночное небо, обернулся. — Бетани знает? — Хоук зябко повёл плечами и кивнул. — И что говорит? — Что я уже взрослый и сам могу выбирать, с кем мне спать. — А она? — Фенрису хотелось встряхнуть Хоука, выбить из него ленивую сытую негу и поговорить нормально, а не слушать почти кошачье мурчание, не смотреть, как он потягивается. — Ты ответишь мне нормально? — рыкнул он, выбил из рук сигарету и выкинул её в форточку не затушив. — А если нет? — Трахну как следует, для просветления сознания. Гаррет расхохотался, прошёл мимо Фенриса в комнату и, обернувшись, бросил через плечо: — Обязательно, но сейчас — спать.***
На скрипящем продавленном диване в этой прокуренной, тесной гримёрке для них троих было слишком мало места, но кого это волнует, когда в крови ещё кипят отголоски концерта? Накопившееся напряжение, эйфория, отдача зала и реакции друг друга — всё слилось воедино. И покорно ждать несколько часов до возвращения в отель не было сил, как и не было сил сдерживать безумный запал, портить его ожиданием. Им не дали даже отдышаться: в дверь гримёрки забарабанил кулак. Хоук сполз с дивана прямо на пол — грудь ходуном, кожа блестит от пота — и, пристав на коленях, застегнул джинсы. Андерс с Фенрисом, запутавшись в конечностях и чужих футболках, спешно приводили себя в порядок, пока Гаррет шёл открывать. На пороге стояла Бет, уперев кулак в бок. — Ну взрослые же люди, — протянула она, обнаружив за плечом Хоука Андерса в футболке Фенриса, надетой наизнанку. Сурово покачав головой, не выдержала и рассмеялась, пихнула брата локтем, просачиваясь мимо него в комнату. — Хорошо, что я слишком тактична, чтобы бежать к вам сразу после выступления. — Хорошо, — покладисто кивнул Гаррет. — Иначе твоя психика была бы здорово травмирована происходящим. Бет скептически сощурилась. — Ты просто не видел, что творится на ваших вечеринках, — и, не дав встревоженному Хоуку продолжить, принялась описывать концерт. Время от времени Бетани пробиралась в фан-зону, старательно запоминала удавшиеся и не очень моменты, несмотря на то, что видела выступления добрую сотню раз — и выкладывала парням всё, вплоть до реакции публики на те или иные слова. Такой взгляд изнутри был ужасно полезным, и это не считая того, что Бет была прекрасным наблюдателем и рассказчиком. — А ещё... в последнее время девчонки прямо воют, когда ты, Фенрис, подходишь к Гаррету и делаешь вот так, — улыбнулась она, склоняясь к брату и касаясь лбом его лба. Андерс, уже переодевшийся в свою обычную одежду, фыркнул в кулак. На недоумевающий взгляд Хоука он пояснил: — Это называется «шипперство», ребята. Вам стоит лучше следить за творчеством фанатов. Фенрис втянул голову в плечи, а Гаррет заинтересованно присвистнул. — Так, я знаю, чем мы займёмся сегодня вечером. Впереди у них было ещё три концерта за неделю в соседних городах, прослушивание и интервью на местном радио... но кого это волнует, когда можно всю ночь залипать на порно-рисунки с собственным участием?