Пездышка

«Ты — мое солнышко», говоришь ты мне, целуя в лоб, уходя. Так недалеко, но как недоступно. Как давно ты не давала мне прикоснуться к твоей уютной подтекающей промежности перед сном? Неделю? Мне вот интересно, как ты сама держишься, что бы не застонать в голос прямо на уроке, выдав желание? Как ты можешь спокойно улыбаться, глядя, как мои руки тянутся к тебе, пролезая под рубашкой и лапая грудь? Как они тайком расстегивают лифчик, и ты неловко пытаешься застегнуть его под одеждой. Растерянно хихикаешь и просишь помочь. О да, сестренка, я только за. Ведь так у меня появляется еще одна возможность потягать тебя за сиськи, а уже потом застегнуть бюстгальтер. Но и так ты не сдаешься. Даже после уроков — никакого внимания. Хэй. Так нечестно. Ты идешь в комнату переодеться. Я — хвостиком. Фриск, твоя сестра полна решимости. Стоишь, в одном нижнем белье и совершенно беззаботно ищешь чистые вещи. Дома ведь все равно никого нет. Кроме меня. Я твое солнышко, Фриск. А твоя пизда — моя пизда, сестренка. И я устала. Я хочу ее. Тебя. Одергиваю, ты, заметив, лишь смущенно ойкаешь. Валю тебя на нашу общую постель, а после — рывком срываю лифчик. Утыкаюсь в грудь. Прекрасный аромат. Язык пробегает мокрую дорожку по соскам. Хм. Стоят. Руки по привычке тянутся к твоей промежности. Киска — она так близко. Краем уха я могу уловить слабый стон. Все же не пойму — как ты терпела столько времени без нашего секса? Вроде заводишься быстро, в постели хороша, течешь великолепно — и вдруг ноль внимания на ласки и лапания. Я плохо старалась? Или просто уже не приношу тебе такого удовольствия? Так почему же ты молчишь? Хотя…ты всегда…молчишь. Игра не по правилам. Это выглядит, как изнасилование. Ты — не сопротивляешься. Странно. Но решимость бушует, и я уже заждалась с ее вывождением. Сорванные трусы уже валяются на полу, язык разом входит в пизду. Ну и ну. Я чувствую немного крови и свежие ранки. Привкус соли и грязи. Какие бляди тебя так помяли? Глаза зажмуриваются, и я тщательно вылизываю хлынувшую смазку. Вкусная, вкусная. Хочешь тоже попробовать? Заткнуть тебя поцелуем? Страстным, горячим? Решительным? Губы к губам, между нами — слюна и смазка. Язык на языке, а руки — на талии. В моих глазах пылает пламя, в твоих — дрожат слезы. Все застывает. Как будто обвеяло холодом. Блядь. Кто тебя обидел? Я что-то неправильно сделала? Ты, слабо, даже не пытаясь, выпадаешь из моей хватки обратно на постель. Черт, я трясу тебя за плечи. Ноль внимания. -Да что с тобой творится? Упс. Слова прожужжали вслух, пролетая возле тебя. Я смачно выругиваюсь. А ты — резко кидаешься на мое плечо, и заливаешься в истерике. Сука. Блядь. Фриск. Ты блядь. Слишком непривычно. В первый раз вижу тебя в таком состоянии. Нет, иногда ты плачешь, и то по причине. Но что бы неделю не трахавшись по своей инициативе и реветь прямо на моем плече… Черт, как обращаться с плачущими людьми? Я…совершенно не в курсе. Может, тебя обнять? Поцеловать? Не работает. Языком провожу по лицу, вытирая струйки слез. Отчаяние. Жуткий страх. Душевная боль. Соль. Так что с тобой случилось? Кого мне порвать на куски? -Кто это сделал? Кому мне оторвать голову? Молчишь. Ну, кажется, слегка успокоилась. Теперь просто лежишь на плече. Так не пойдет. Смотри мне в глаза. -В глаза смотри. Вот так. Приоткрыла глазки. Вот так, темно-зеленые сокровища. Через глаза, говорят, можно разглядеть душу. Но зачем глазеть, когда душа — да и весь внутренний мир Фриск — прямо перед тобой? Почти на ладони. Читаешь, как открытую книгу. Вот только книгу сначала нужно открыть. -Это Санс с третьего подъезда? Отрицательный кивок. Жаль, меня он давно бесит. Так и хочется всунуть в него пару ножей, а потом забить гвозди в глаза и яйца. Да и пристает к сестре часто. Надо почаще ему объяснять, кому принадлежит ее невинность и страстный взгляд. -Азриель? Снова нет. А двоюродный братец как раз приезжал. И заебал изрядно за последние дни, надо сказать. -Так кому мне втащить? Неужели Меттатон взялся за старое и таскает к себе баб? Да что же…и не этот гандон? Тогда, черт возьми, кто посмел тронуть и порвать мою драгоценную Фриск? Ты смутилась. Бедняга. Агрессия пропала. Да ну его…разобраться всегда можно потом. Так кто же все-таки тебя обидел? -Фриск? Что случилось? Кажется, буря внутри души приутихла и сменилась штилем. Я…попробую быть помягче. Фриск как инь-янь — иногда к ней можно воззвать пылкостью, иногда — тихой волной. Руки прижимают небольшое тело к груди, а мой нос зарывается к ней в волосы. Спокойствие…хм?! Что-то мокрое коснулось соска? А. Я же тоже скинула часть одежды. Вот и сижу с моей девочкой толплес, давая ей полный доступ к моим сиськам. Впрочем, ее сиськи я трогать тоже могу. Но вопреки всем чувствам — не хочу. -Все…было обоюдно… — звучит тоненький голос. Неужели? Мягкость действительно успокоила душевную связь, и теперь Фриск сидит, и даже говорит! Так что, кто тебя обидел? Какая блядь заслуживает кары? Стоп, с карой потом. -Просто…он увлекся…и мы больше не встречались, — голос становился все увереннее, пропадали редкие сипы, — а вчера пришел снова. Пойми, я хотела сказать, но вчера он взял меня силой … порвал, и ушел…- снова предательская потеря контроля над голосом, — п-прости… -Тише. Руки ложатся на твои волосы, в голове и на душе смешанные эмоции. Ты спала с другим, не сказав мне? А потом он тебя изнасиловал. И главное, ты не спала со мной. С одной стороны, хочется тебя стукнуть. Сильно. Порвать, укусить…с другой, я хочу снова слизать твои слезы, провести языком по линии бедер, между пиздой, и уже не важно, какая блядь тебя трахнула. Блядь я, что не уследила. Кажется, второе желание берет верх. Да и пизда твоя теперь при мне. Как хорошо. Снова нализываю тебе. Тереблю клитор. Ты обхватила мою голову ладонями и, сквозь уже не скрываемые стоны, шепчешь: -М…мое…а-арх…солнышко! -А ты моя пездышка, сестренка, — говорю я и опять глотаю смазку.