Девчонка в бойцовском клубе

Переодеваешься в неуютной тесной кладовке. Привычным жестом закидываешь припрятанную в пакете защиту в рюкзак. Кто-то скребется в дверь, открываешь защелку, попутно говоря что-то между «привет» и «я ща пролезу» боевой подруге. Нас, девочек, тут немного, но, как говорится, мы в тельняшках. В зале уже кто-то разминается, до начала ещё целых 10 минут. Вытаскиваешь из потрёпанного пакета комок бинтов, и начинаешь их скрупулёзно скручивать. Пора бы и размяться, хотя и в самой тренировке будет разминка. Никогда не помешает потянуться, к тому же. Наклон к левой ноге, к правой, по центру. Мысли о работе не отпускают. Где же искать эти гениальные произведения? Выпрямляешься, прокручивая в голове диалог с директором. Ему надо было ответить что-нибудь остренькое, но он бы все равно не дослушал и ушёл, даже не дав сказать. С обшарпанных стен на тебя смотрит с плаката Али. «Привет, привет, привет», — это приходят ребята, и идут мимо тебя в нормальную раздевалку — мужскую. Там свободно и есть скамейки. «Привет» — отзываешься ты Бойцовский клуб. Девчонка в бойцовской клубе. Везде лишняя — и это привычка с детства. В игре с куклами неприкаянная и скучающая, а как из рогатки стрелять — так первая. — Здравствуйте! Я на первое занятие, — слышишь голос за спиной. «Вот это глюки!» — очень громко говоришь себе. За внезапным звоном в ушах и стуком сердца — будто перед выходом на ринг — не слышишь слов тренера. Господи. Меееедленно оборачиваешься. Бойцовский клуб — место, где тебя учат прятать свои слабости и развивать сильные стороны. Самым действенным способом обучения. Мордобитие. А так же битие в живот, ноги и другие части тела. Тайский бокс — очень хорошая метафора жизни. Если ты показываешь, где у тебя болит, будь уверен, туда прилетит не одна комбинация ударов. В голове проносятся события семилетней давности и вся эта ерунда про жизненные метафоры. Вот она смеётся, вот встречает тебя с поезда, вот вы вместе лежите, вот вы целуетесь. Она. Она пока не видит тебя, а ты её — да. — Даров, как жизнь? — раздаётся над ухом. Вовчик стукает кулаком по твоему поставленному машинально кулачку. — Эй, Штейнберг, чего застыла? — Полный порядок, — отвечаешь ты, вместо того, чтобы спрятаться за этого двухметрового амбала и кричать.- Сам как? — И понимаешь, что голос сел, а горло сдавило как судорогой. — Да ты прикинь, парковку полчаса искал… Так вот он выезжает…и я ему говорю, я тут в очереди стоял… — сказ о потерянном парковочное месте долетает до тебя словно сквозь вату. Сейчас она обернётся, и тогда эту с трудом деланную невозмутимость снимет как рукой. «Три», — начинаешь отсчёт перед полетом. Голова пустая и звонкая. Она подхватывает с пола рюкзак. «Два», — может, ей сразу врезать, пока она ещё не зашла, и все закончится? Она оборачивается. « Один». Смотрит куда-то в твою сторону. Но ничего не происходит. Она проходит мимо, будто не узнает. Семь лет, долбанных семь, а перед этим наша с Тобой маленькая Вечность, а ты просто не узнаешь меня или не хочешь узнавать?! — Так, бойцы, встали — размялись. Опоздавшие! Будете стоять на кулаках сегодня! Разминка проходит как в тумане, пульс вместо привычно-разминочных 120-140 скачет в районе 160. Она присоединяется в середине и начинает неуклюже демонстрировать бег с высоким поднимаетесь бедра. Перестаёшь залипать — ведь физическая нагрузка помогает успокоиться. Мысленно представляешь себя на презентации, где как бы ни волновалась, нужно быть профессионалом. Из машинального следования командам и абсолютной прострации тебя опять выдергивает голос тренера. — По парам разбились, руки на плечи друг другу положили, тянемся, делаем наклоны. Мысль «у меня есть три секунды на раздумье» прерывается дурацкими песенками и фразочками «Только смелым покоряются моря», «кто не рискует, тот... тот не бухает…». Ух, напьюсь вечерком. — Привет, — н — невозмутимость. — Привет, — у — удивление.