Биполярочка (рабочее)

Ты ему слово, он тебе — десять. Ты выпускаешь трек, он тут же пишет на тебя дисс. Ты вызвал его на баттл, чтобы поставить на место и избавиться от кучи стереотипов о том, что тебе уже давным-давно плевать и ты спекся. Хотя разве тебе не плевать? Это липкое ощущение подступающей депрессии сдавливает горло своими сухими пальцами, и тебе от него не избавиться, оно под твоей кожей, проникает в каждую клетку иссушенного тела, разъедает похлеще кислоты. Тебе не плевать, пока ты держишь спину прямо и ходишь по сцене с микрофоном через "не могу", точа слова так, что они дробят твои зубы в крошку. Похуй, баттл не перевернул твою жизнь и не сломал твою карьеру, но он уронил тебя на дно собственного разума-колодца, замуровал, забетонировал и лишил шанса спустить все на тормозах. Все ждут объяснений, действий, какого хуя им от тебя нужно, Мирон? Мы ведь не за этим гнались всю жизнь. Чтобы хорошо жить, приходится оправдываться. Узловатые пальцы по привычке закидывают одну за другой надоевшие капсулы меж высохших потрескавшихся губ. Вы уже столько лет вместе, что ты перестал понимать, когда тебе становится действительно хорошо, ты просто не замечаешь этого, цепляясь за любую возможность вдохнуть полной грудью, пока лава лениво перетекает по всей черепной коробке, готовая вот-вот превратиться в окаменевшую массу, ломающую кости изнутри. Баттл сделал из тебя калеку. Ты злишься, как ребёнок, впервые получивший тройку по любимому предмету. Злишься и давишь на собственное больное, расковыриваешь до тех пор, пока не решаешься на поездку. Тебе, похоже, все равно, эта боль настолько тупая, что ты не обращаешь на неё внимания, когда ищешь Славу. Ты ищешь его бессистемно, беспричинно. Просто… Нужно убедиться, что все прошло именно так, как нужно. В тебе нет злобы, просто очень хочется проверить, выдержит ли это младенческое лицо пару крепких ударов. Ты ищешь через знакомых, тихо, чтобы никто не узнал, эта встреча не должна получить огласку, ты не должен светиться, ты должен стать чем-то, что оставит след и исчезнет. Ты находишь его дома, адрес пробить нетрудно, и внезапно каждый шаг даётся тебе все сложнее, а любимая рубашка будто душит, давит воротником так, что невольно тянешься и проводишь пальцем между тканью и горлом, прежде чем нажать на старый дверной звонок. Ладони моментально потеют, морщины на лбу проступают отчетливее, губы сжимаются, скрывая плотно стиснутые зубы. Он открывает не сразу, а ты уже не можешь ждать. Синяки под глазами стали настолько заметными, что любая блядская панда позавидовала бы. Слава стоит напротив и готовится к выпаду, его заспанный ебальник явно говорит о том, что этот визит — охуенный нежданчик, и ты вдруг понимаешь, что все это время дело было не в нем. Дело было в тебе. Ты подвел сам себя, а Слава стал безликим катализатором всего того, что ты так бережно хранил на случай, если все заебет. Сдетонировало, правда, слишком рано. Слава что-то говорит, ты не разбираешь, ты слишком занят своим молчанием, и твои действия даже для тебя самого — блядская загадка. Он щелкает перед твоим лицом пальцами, и это выводит тебя из себя в мгновение ока. Ты хватаешь его за запястье и второй рукой крепко бьешь в лицо. Отступаешь на шаг-два, пока он приходит в себя, и тут же принимаешь ответный удар. Сегодня ты немногословен, ваши удары даже не поочерёдны, ты пропускаешь все больше, лицо невыносимо болит, да и пара пропущенных в живот не даёт нормально дышать, и единственное, что сейчас вас остановит — это пуля. Ты кидаешься на него, такого нескладного, долговязого, твою абсолютную противоположность, заталкиваешь в квартиру и захлопываешь дверь. Сплевываешь кровь, утираешься тыльной стороной ладони и смеёшься почти на ультразвуке, истерически, и Слава замирает с занесенной рукой — он не раскапывал так глубоко, ему неизвестно твоё безумие, он все это видит впервые. Эффект сохраняется и тогда, когда ты делаешь шаг вперёд, к нему, и впечатываешь свой окровавленный рот в его губы, хватая за плечи так, что белеют костяшки. Каждое его слово — это блядская любовь и необоснованное разочарование, но он никогда не признает это, не признает того, что это твоя территория, и ты всегда будешь выше него, потому что он молчит теперь тоже. Заткнуть демонов в своей голове не получается, они скребутся, расцарапывают глазные яблоки с обратной стороны, и ты жмуришься. Все это не имеет смысла, не имеет смысла все, что ты делаешь, даже этот поцелуй выглядит абсолютно бессмысленным, хотя Слава и поддается после третьего настойчивого укуса. Все мешает, мешается, затягивает все глубже, откуда-то издалека, стоит оторваться, звучит загнанное «ты че бля», а тебе насрать, ты все ещё держишь его за плечи, открываешь глаза и сверлишь его взглядом. Слава весь перемазан кровью, дышит тяжело, напуганно, он явно не готов к продолжению, а тебе и не нужно, ведь ты знаешь, что он не расскажет никому о том, как сам делает шаг к тебе и целует снова и требовательнее, чем это делал ты, в твоих мыслях и не было заправить ему под хвост, просто из сборного убьюгнидутыслишкомпохожнаменя не выйдет произнести ничего. Они не в баре, они просто за закрытой дверью, стоят, сминая губы друг друга, и шею уже ломит от того, как сильно тебе приходится задирать голову. Пальцы Славы дрожат на твоих скулах, а у тебя на быстрой перемотке путь обратно, скорый концерт в Олимпийском и невообразимое желание сдохнуть от постоянно окружающего тебя шума. И ты хочешь уйти, честно, просто выйти из игры, но ноги подкашиваются, и ты просто надеешься, что спустя эти полчаса в коридоре тебе просто нальют и больше никогда не залезут в душу, выхлестывая словами то, что ты и так знал и любил, но уже успел крепко возненавидеть.