Защити своих любимых

      Микаэла, Ашер и Коннор были, несмотря на возражения Коннора, в квартире у Оливера. Тот до последнего не хотел, чтобы парень был хоть как-то причастен к череде их беспорядочных убийств. Да и он сомневался, что Микаэла сможет разговаривать с Оливером хоть немногим лучше того, как делала это дома у Бонни.       И он был, черт возьми, прав! Его дурное предчувствие больно кольнуло его, когда девушка сказала, нет, буквально приказала Оливеру присесть. Почему она разговаривала с ним, как с несмышленым ребенком? И откуда взялся этот ужасный тон?       До этого момента Коннор считал, что у Микаэлы с Оливером было что-то вроде дружеский взаимоотношений. Но то, что она говорила... Ее слова просто шокировали: девушка сбивчиво рассуждала о том, что Сэм действительно заслужил все, что с ним случилось, хотя Оливер просил, просто умолял не говорить ему ни словом больше. И тогда Коннор рявкнул:       –Микаэла, на пару слов, – отрывисто и внезапно, игнорируя широко раскрытые ашеровские глаза.       –Не сейчас, Коннор! – девушка резко повернула голову в его сторону.       –Нет, сейчас же! – ответил Коннор. Он сделал шаг вперед, взял ее за руку и мягко попытался заставить встать. – Снаружи.       Его глаза горели решимостью.       Посмотрев на него несколько секунд, Микаэла выдернула руку из его – между прочим, легкого – захвата, и вышла в коридор. Коннор уже подошел к двери, когда на его плечо мягко легла рука.       –Коннор, – Оливер, пожалуй, прошептал это слишком тихо. – Не надо.       Он выглядел обеспокоенным, хватка на плече Коннора стала настойчивее.       –Все в порядке, Олли – он постарался пошутить, передразнив его тон, но вышло надрывно и жалко. – Я просто хочу кое-что прояснить.       Он снова развернулся по направлению к двери, почувствовав, что рука Оливера упала с его плечо. Вышел в коридор, где его нетерпеливо ждала Микаэла.       –Коннор, какого черта с тобой не так? – воскликнула девушка. Ее руки на мгновение взмыли в воздух, после чего остановились на бедрах.       Она выглядела разъяренной. Похоже, твердо решила не допускать того, чтобы кто-либо вставал у нее на пути, даже если это означала причинение вреда людям, которые – не совсем, но все же – не имели никакого отношения к происходящему. Возможно, Коннор не был самым мужественным человеком на свете, а в последнее время особенно, но был абсолютно точно уверен, что, черт возьми, не позволит Оливеру страдать из-за этого.       –Какого черта не так со мной? Какого черта не так с тобой?! – он завопил это до того, как вспомнил, что помимо них в доме были и другие люди.       –Коннор, я просто стараюсь нас защитить, чтобы не попасть в тюрьму. Кажется, я вообще единственная, кто продолжает делать хоть что-то.       –Угрожая Оливеру?! Ты вообще в своем уме? – он был в бешенстве. – Признаюсь, я не должен был ничего ему говорить, это моя вина. Но… Я устал, Микаэла. Я устал ему врать, заставлять его чувствовать, будто он всегда за бортом, я не могу…       Коннор вздохнул и, наконец, поднял глаза на свою подругу. В его глазах стояли слезы. Изо всех сил постарался проглотить ком в горле.       –Одна из причин, по которой он со мной порвал – потому что чувствовал: я постоянно что-то скрываю от него… да, так и было. Но что нужно был сказать? «Эй, Олли, я и несколько моих друзей втихаря замочили парочку людей»?       –Тише, идиот! – Микаэла оглянулась по сторонам, испугавшись, что их кто-то услышит.       –Но тебе этого не понять, правда? – продолжал парень. – Тебе и не нужно это понимать, потому что Ашер уже знает наш секрет. Черт, он ведь уже стал его частью. Уэс и Лорел…то же самое. Но я… Я каждый день врал человеку, которого люблю. Я врал ему обо всем, зная, что он, вероятно, отправится в полицию или бросит меня. Какой разумный человек на его месте бы не сделал бы этого?       Перед тем, как продолжить, он снова вздохнул.       –Может, ты не замечаешь, но мне тоже страшно. Но больше всего я хочу, чтобы это просто закончилось. Мне необходимо, чтобы это закончилось.       –Арестом? Коннор, тюрьма сделает все еще хуже. Ты не думал о своей матери или сестре? Как они это переживут? А Лорел? Ради бога, она же беременна! Ты хочешь, чтобы ее ребенка отправили в приют? Я, Ашер…? Ты хоть о ком-то о нас подумал?       Коннор вздохнул, на секунду закрыл глаза, перед тем как снова посмотреть на Микаэлу.       –Нет. Я знаю, сейчас я эгоистичен. Я… Я не знаю, что нам с этим делать, окей? Но об угрозах Оливеру не может быть и речи. Тебе нужна его помощь – так постарайся быть с ним милой. Он ни в чем не виноват. Плевать, что скажешь ты или Бонни. Если что-то случится с Оливером – я сам пойду в полицию.       Непроницаемый пузырь уверенности Микаэлы потихоньку сдувался. Она внимательнее взглянула на Коннора. Впервые заметила его бледность, и раны на его лице, ставшие ярче на фоне этой бледности, и то, как у него тряслись руки, пока он не скрестил их на груди.       –Каким-то чудом, после всего, Оливер все еще здесь; он, кажется, все еще хочет быть частью моей жизни. Так или иначе… Я… Мне нужен Оливер если… если мы собираемся… что бы мы не собирались делать, – Коннор закончил шепотом.       Его глаза все еще блестели, но слез в них больше не было. Девушка вздохнула и осторожно кивнула.       –Хорошо, но больше никаких разговоров об аресте, ладно?       Коннор кивнул в ответ, его плечи опустились, дав лежавшему на них грузу свалиться с себя.       Они оба вернулись в квартиру, когда Ашер отчаянно пытался поболтать с напряженным – и немного раздраженным – Оливером. Когда дверь открылась и студенты вошли, тот мгновенно поднял глаза на Коннора.       Микаэла закрыла дверь и снова села напротив Оливера, но сейчас в ее действиях чувствовалась гораздо меньшая агрессия. Перед тем, как начать говорить, она прочистила горло.       –Оливер, извини меня. Я не должна была так с тобой разговаривать. Я просто… просто действительно очень устала, я знаю, это не оправдание, но… мы правда нуждаемся в тебе. Ты… ты поможешь нам? Пожалуйста.       Оливер снова повернулся к Коннору. Парень не смотрел на него. Его глаза были закрыты. Он сидел, обхватив себя руками, как бы защищаясь, и сейчас казался таким хрупким.       Оливер давно уже знал, что ответит. Он повернулся к Микаэле:       –Что мне нужно будет сделать?