На расстоянии десяти шагов

Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. А Антон точно тонул. В таких глазах трудно не потеряться. И если в любом другом случае он бы кричал, пытался выбраться, просил о помощи, то тут он молил только о пощаде. Потому что не выдерживал. И это было так неправильно. До сжатых кулаков, до стиснутой челюсти, до отчаянного воя. Н е п р а в и л ь н о Но чем больше запрещаешь себе, тем сильнее хочется. Хоть запрись в четырех стенах, хоть провались под землю, эти голубые глаза не исчезнут. А это лицо, прочно запечатлевшееся под веками, будет мерещиться тебе до конца твоих дней. Хоть до потери пульса трахай свою девушку, хотеть губы того мужчины напротив ты меньше не станешь. Антон готов. Желание сильнее страха. Только подпусти меня к себе, я докажу, что способен любить по-настоящему. Ты так близко. Китайская мудрость гласит, что между тобой и другим человеком всегда десять шагов. И если ты прошел свои пять, но так никого и не встретил, то разворачивайся и уходи. Первый шаг — самый трудный. Антон верит, он свято верит, что с той стороны шагнут ему навстречу. Сокращая расстояние, он едва ощутимо водит пальцами по оголенному предплечью. В нем горит неутихающий пожар, но что, если под кожей, которую он так нежно обхаживает пальцами, не происходит того же? Парень в страхе одергивает руку. — Антон? — обеспокоенный возглас, и мир катится ко всем чертям. — Все в порядке. Дай мне пройти это расстояние за двоих, я сделаю так, что ты не почувствуешь боли больше никогда в своей жизни. Только позволь быть рядом. Только дай мне шанс, я докажу, что способен отказаться от всего ради твоих бесконечно голубых глаз. Так страшно делать еще один шаг, боясь, что там тебя никто не ждет. Но он делает. — Ты такой красивый. И легкая улыбка через зеркало — не совсем то, чего ожидал Антон. И это ранит. Метания в постели по ночам и тяжелые всхлипы — почему никто не предупреждал, что любить будет так больно? Антон был готов вырвать сердце из груди и бросить его к ногам того, кто так прочно засел в буйствующей голове, лишь бы не было так мучительно. — Ты такой бледный, ты хорошо спишь? — Антону трудно держать себя в руках, когда теплая ладонь Арсения накрывает его. — Все в порядке. — Я беспокоюсь за тебя. — Правда? — Конечно, ведь ты мой друг. Д р у г Как жаль, что Антон не может сказать того же. Друзей не хотят, Арсений. И Антон обессилен от надрывного крика. Может, стоит развернуться, пока не стало слишком поздно? До места встречи так мало, и теперь парень точно уверен — его там не ждут. Но ему интересно, а будет ли там также больно? Захочется ли там также громко кричать от отчаяния и утирать слезы тыльной стороной ладони, скрывая свою слабость ото всех. Арсений — его самая сильная слабость. — Я сделал тебе кофе. Как ты любишь, без сахара, — лишь бы не дрогнула рука, когда тонкие пальцы коснутся, чтобы забрать чашку. Антон знает Арсения. Всего. Каждая его мелочь так притягательна. Он знает, что Попов не пьет сладкий кофе, только горький, крепкий. И это так по-мужски. — Спасибо, — одними губами говорит Арсений, открыто улыбаясь. Ты ведь так близко, на расстоянии всего десяти шагов, но их нужно пройти. Вместе. Арсений редко говорит о своей семье, но когда это случается, Антону трудно удерживать свои внутренние терзания. У Арсения замечательная жена и дочь в Питере, а Антон, ненавидя сам себя, про себя думает, что лучше бы их не было. Все было бы проще. — Я бы бросил мир к твоим ногам, — шепчет он, и Арсений его никогда не услышит. Делать пятый шаг страшно, очень. Сказать звенящим от напряжения голосом: «я тебя люблю» еще труднее. Антон знает, он твердо, мать его, знает, что, сделав шаг, он упрется в пустоту, которой не будет конца. У Арсения огромное доброе сердце, которое наполнено любовью к жене и дочери. Антону там нет места. И он всегда был прав. Тысячу раз прав. Его не ждут. — Арсений, я хотел сказать тебе… — Говори, — голубые глаза в полумраке кажутся еще глубже. Антон одергивает себя. — Ты любишь меня свою семью? — выдает он, страшась посмотреть в лицо Арсения. — Люблю, Антон, — коротко отвечает мужчина. Парень еле заметно кивает. Глупо было надеется на что-то другое. И Антон разворачивается. Теплые улыбки всегда будут предназначены только для Антона-друга. А неожиданные прикосновения не будут значить ровным счетом ничего. Антон будет сгорать, но так и не станет тем, в кого Арсений дерзнул бы влюбиться. Он одергивает себя каждый раз, когда тот оказывается рядом. И Арсений так боится сделать первый шаг, потому что уверен, что там его никто не ждет.