Терновая мать

в чаще полотен богемных старейшин что головы клонят над краской святейшей в остатках картин не имеющих граней в пейзажах убогих размазанных дланью я сплю обнаженной мне снятся богини что в ложных обличьях и бархате синем кинжалами предков ласкают запястья всех тех кто поддался греху сладострастья скупых королей и их жен эксцентричных пророков озлобленных слуг энергичных священников пошлых отринутых раем и монстров седых что в цепях прогнивают взывают ко мне мои дети больные их зову внимают отцы их немые и я отзываюсь лишь эхом беспечным и милостью их одаряю сердечно желаю взабрать в себя эти увечья но ангел слепой прикрывает мой путь и в царстве кровавом мой труп изнывает и трубы бессовестно мой нарушают покой многолетний незнающий рамок и страх что окутал меня словно замок построенный чувством убогим избитым в котором гнилое все сердце омыто как тело рабынь что повсюду танцуют и совокупляясь в грехе повествуют кошмарные сказки о дальних скитаньях где брат и сестра распластались в мечтаньях о мире не знающим крика запрета и где под прикрытьем кровавого вета сплетались тела их как ветви оливы и где вновь вздымались порока приливы там бог как ребенок за всем наблюдает он мне их чистейшее чувство внушает и глас его теплый что тьму обжигает влетает в покои мои и в меня я мыслю спокойно и так же бесстрастно мне образ приходит толкующий ясно о мире людском и о чувстве смиренья о радостях что исчезают в забвенье любящих рук и сладкого мира где чувства проходят сквозь слои эфира и не отдаются иголками раня сознанье влюбленного спящего в яме предательством тела и рук тех любимых и глаз ярко серых и мест нелюдимых фалернские вина тут льются без меры тут сласти и здесь прорастает миндаль но что мне до вин и людских измождений покуда в сим царстве из ста поколений демонов черных пророков разбитых богинь что больны и земель не омытых покуда мой мир будет всеми забытый покуда и кубок любви не испитый мне нету нужды подниматься с полотен богемных старейшин что головы клонят над краской святейшей в остатках картин не имеющих граней в пейзажах убогих размазанных дланью усну обнаженной приснятся богини что в ложных обличьях и бархате синем кинжалами предков ласкают запястья и тех кто поддался греху сладострастья