Семейные тайны

Дом, расположенный по адресу Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом четыре, внешне выглядел совершенно обыкновенным. В нем жила семья из трех человек: двух взрослых и их сына. И никто не знал о том, что в доме находится еще один ребенок — племянник Петунии Эванс в замужестве Дурсль. Мальчика почти не выпускали на улицу днем, заставляя его работать внутри дома. Петуния пока еще считала, что он недостаточно квалифицирован для того, чтобы он работал в ее саду. Вместо этого она заваливала племянника книгами по садоводству, чтобы в следующем году он мог приступить к новым обязанностям. Четырехлетний ребенок, скрючившись, сидел в кладовке под лестницей. Это помещение, сколько он себя помнил, являлось единственным его убежищем от окружающего мира. Ведь он даже не знал, как его зовут! Мальчишка, ненормальный, урод… Эти слова ребенок соотносил именно с собой. Изо дня в день он слышал, что лучше бы он умер вместе со своими никчемными родителями. Мальчик вытянул вперед руки. Кончики пальцев были окровавлены — у него не было других красок, чтобы хоть как-то украсить свою «комнату». На тонких запястьях багровели синяки, словно кто-то схватил его за руки и со всей силы сжал. Хотя, почему «словно»? Именно так оно и было. Дядя решил проучить племянника, который недостаточно хорошо вымыл его машину, отчего она блестела не достаточно ярко. — Кто я? Почему я должен страдать? — руки мальчика безвольно опустились. Капельки крови начали капать на пол, формируя неведомый ему рисунок. — Я хочу умереть… — прошептал он, не думая ни о чем. Шмыгнув носом, он лег на свою кроватку, и накрылся старым, потертым одеялом. Это была единственная вещь, которая, как он знал, принадлежала кому-то из его родителей. Именно поэтому одеяло было рваное и замусоленное. Он не подозревал о том, что под его кроватью формировался странный круг, вмещающий в себя три квадрата, углы одного из них были увенчаны полумесяцами. В центре круга было изображение фаз Луны. Поверх одного из углов квадрата был еще один круг, в котором было два полумесяца: большой и маленький. *** В Северном море, на острове, скрытом от взгляда простых смертных, располагалась треугольная в сечении башня. Это была самая страшная тюрьма для волшебников. Азкабан. Этот остров известен волшебникам с пятнадцатого века, но сколько лет, или веков, он существовал до этого — неизвестно. Первым владельцем этой башни и острова являлся волшебник по имени Экриздис, о котором ныне известно очень мало информации. Никто даже не знал, из какой страны он родом, но звучание его имени давало небольшую наводку на Грецию, отчего греческие волшебники отмахиваются изо всех сил. Известно было одно: он практиковал наихудшие виды Тёмной магии. Живя в одиночестве, он, чтобы развлечь себя, заманивал на свой остров моряков, пытал и убивал их. Только после его смерти все чары, наложенные на остров, пали и волшебники смогли обнаружить его. Люди, расследующие этот случай, отказались комментировать то, что они обнаружили внутри крепости. Всё это ещё больше омрачало то, что остров был заполонён дементорами. Из-за их наличия волшебники так и не решились уничтожить эту башню. Им казалось, что стены, буквально пропитанные болью и страданиями, задерживают дементоров. После принятия Статута о Секретности, спустя несколько лет, тогдашний министр магии Дамокл Роули принял решение использовать Азкабан в качестве тюрьмы, а не тратить деньги на ее строение около Гебридских островов. Он утверждал, что дементоры, обитающие в Азкабане, только на руку Министерству: их можно использовать в качестве охранников, что существенно сэкономит время и деньги и избавит от лишних проблем. Спустя пятнадцать лет, когда министром стал Элдрич Диггори, стала ясна причина такой эффективности Азкабана. Как оказалось, большинство заключённых давно сошли с ума, а прямо рядом с тюрьмой хоронили тех, кто умирал от отчаяния. Несмотря на его попытки, ему так и не удалось отменить использование дементоров в качестве охраны. Эксперты объяснили министру, что дементоры не покидали остров до сих пор только потому, что для них регулярно поставлялись души заключенных, которыми они питаются. Если не держать в Азкабане преступников, то дементоры, вероятнее всего, покинут остров и непременно отправятся на материк. Вскоре у Диггори нашли драконью оспу, от которой тот и умер. С тех пор ни один министр так и не поднял вопрос о присутствии дементоров в стенах тюрьмы. Их все устраивало. Побегов нет, а следовательно, не надо и волноваться. Именно эта тюрьма вот уже три почти года являлась «домом» для одного чистокровного волшебника из рода Блэк. Сириус Блэк был брошен сюда за якобы, о чем знал только он, предательство Поттеров, смерть Питера Петтигрю и двенадцати магглов. Никто не верил в его невиновность, да и он сам уже начал сомневаться в этом. Его гложила вина. Ведь это именно он придумал в последний момент сменить Хранителя Фидэлиуса. Никто бы не подумал на тихого Питера, который всегда был на вторых ролях. Кто мог бы даже предположить, что этот тихоня являлся Пожирателем Смерти! Из самобичевания его вывела резкая боль в руке. Распахнув блекло-синие глаза, которые когда-то были цвета ночного неба, он в неверии уставился на бледно-изумрудные линии, которые проявились на его руке. Старинный ритуал Хранителя впервые за все эти годы проявил себя. Волшебники были способны на малое количество ритуалов — не их специализация, а из-за их затворничества они уже забыли тех, кто был на них способен. Сириусу повезло. Он с детства во снах видел чужую жизнь — жизнь колдуна. Именно поэтому он смог использовать его, вместо более слабой и более распространенной версии, которая была в ходу у волшебников. Поттеры в лице Джеймса и Лили промолчали об этом. И Сириус был им за это благодарен. Он не знал на что была бы готова его мамаша, чтобы оставить такую силу в роду, и знать не желал. Их семья и так, в погоне за чистокровностью, почти низвела себя до уровня Гонтов, от которых никого не осталось. Да и жениться на ком-то из своих кузин он не хотел. Сириус с трудом поднялся на ноги — годы, проведенные в медитации в одном положении, не могли не отразиться на его теле. С трудом пройдя несколько шагов, он прислонился к противоположной стене своей камеры — помещение было довольно маленьким. Поднеся руку к глазам, Сириус попытался настроиться на своего подопечного, но все, что он смог почувствовать было полной безнадежностью, и желанием умереть. Сириус замер. Как? Почему? Именно эти вопросы крутились в его голове. Почему ребенок так желает умереть? Почему Печать проявила себя только сейчас? Ведь до такого состояния нельзя дойти за один день! — Азкабан… — хрипло прошептал мужчина. Его стены были пропитаны болью и страданием бесчисленного количества волшебников, которые умерли здесь. Их отчаяние полностью заглушало всю окружающую магию — он даже Гримма, свою вторую, и самую любимую, форму мог почувствовать только с огромным трудом. — Мордред бы тебя побрал! — ругнулся Сириус. — Я должен отсюда выбраться! Печать Хранителя была во много раз жестче Обряда Крестного Отца, и обычно заканчивался смертью Хранителя, если тот не уделял подопечному достаточного внимания. Сириус вздрогнул. Умирать ему не хотелось — он смутно помнил, что его предшественник ожидал чего-то в ближайшем десятилетии и он хотел на это посмотреть. А значит, ему надо выбраться из Азкабана, найти Гарри, и смыться из этой страны, которая медленно скатывается в маразм. Блэк фыркнул. Выбраться из Азкабана… Сказать это легко, но довольно трудно осуществить… Ему потребовалась пара месяцев на то, чтобы найти в тех осколках воспоминаний, что он унаследовал от своего прошлого Я способ уйти так, чтобы этого никто не понял. Создание Кровавого Клона было на грани запрета еще в его прошлой жизни и он не знал, занесли ли его в Запретный Список за прошедшие века. Вот только Сириуса это не волновало. Его подопечный был в опасности, и наследника рода Блэк, с отвращением относившегося к Темным Искусствам, совершенно не беспокоило то, что Кровавый Клон стоит на границе с Запретным колдовством. На создание клона ушло время и довольно большое количество крови, ведь с первой попытки создать его не получилось. Спустя время, глядя на пустые глаза своего клона, Сириус облегченно прислонился к стене. Он впервые порадовался тому, что его камера находится в самом низу, куда смотрители министерства не спускаются. Ведь, чем глубже вниз, ниже уровня моря, тем больше дементоров было в замке, а ведь не все волшебники могли сотворить Патронус достаточной силы для того, чтобы их отогнать. С трудом оторвавшись от стены, он прошел в центр камеры. Его клон послушно подошел к лежанке и свернулся клубочком, изображая тихое сумасшествие. Сухие губы мужчины скривились в улыбке: клон способен воспринимать мысленные команды, а значит, у него все получилось. Осталось только покинуть это место. В который раз Сириус поблагодарил всех богов, которые когда-либо существовали, существуют и будут существовать. Колдуну вырваться из тюрьмы для волшебников неизмеримо легче, чем самому волшебнику. Под его ногами формируется круг с гигантским солнцем внутри и небольшим полумесяцем в верхнем правом углу. Вспышка света и в камере остается только один Сириус Блэк, лежащий на подстилке и сверлящий стену камеры пустым взглядом. Вот только его глаза больше не белые. Они светло-светло синие, выцветшие. *** Портал выбросил его где-то на территории Англии. Сил, что у него было, хватило лишь на то, чтобы найти укромный уголок, рухнуть в него и заснуть, восстанавливая силы. Проснулся он где-то в середине ночи, не зная какой сейчас день и месяц. Он-то и в годах с трудом ориентировался — в Азкабане все дни походили один на другой, и следить за ходом времени было довольно проблематично. Что ж… Первый шаг своего плана он выполнил. Он покинул гостеприимный дом дементоров и возвращаться не собирался. Осталось два шага. Найти Гарри. Покинуть страну. Вздохнув, Сириус покачал головой. Как бы так не оказалось, что найти Гарри будет гораздо сложнее, чем выбраться из Азкабана. Все-таки, кто знает, в какую семью отдали маленького Победителя Того-Кого-Нельзя-Называть. Прислонившись к стволу дерева, в корнях которого он спал, Сириус принялся вспоминать то, что Джеймс и Лили написали в своем завещании. Завещание… Губы Сириуса дрогнули в слабой улыбке. Он помнил, как перепугался тогда, когда Джеймс сказал, что они с Лили составили завещание. Как оказалось, они сделали это вовремя. Не прошло и месяца, как они погибли, а их единственный сын остался сиротой — все родственники Джеймса погибли еще до его рождения. Что же там было написано касательно того, кто должен получить опеку над Гарри? Сириус нахмурился. Он помнил, что список имен был небольшим, но почему-то ему с трудом удавалось это вспомнить. Он точно помнил, что в этом списке он шел первым, потом были Алиса и Фрэнк Лонгботтом, потом Ремус и Андромеда. К сожалению, никто из них не мог стать опекуном маленького Гарри. Алиса и Фрэнк в Святом Мунго — он слышал новости о том, что его сумасшедшая кузина запытала их до безумия. Ремус — оборотень и ему ни за что не доверят маленького волшебника, чтобы там не было написано в завещании. Андромеда… Она бывшая Блэк. Член семьи, славящейся своими чистокровными замашками и тот факт, что она вышла замуж за магглорожденного, ничего в этом отношении, в понимании некоторых, не изменил. Что же остается… Амамия Надэшико и Амамия Сономи… Иностранные кузины Лили… Вот только что-то говорило Блэку, что никто не отдаст ребенка в иностранную семью, чтобы тот не пропитался иностранными ценностями. Тем не менее, это не мешало бы проверить. Встав на дрожащие от усталости и голода ноги, Сириус сделал несколько шагов и замер, осененный довольно неприятной мыслью. У Лили ведь была сводная сестра от первого брака ее отца! Как там ее звали? Как-то на П… Пета? Петронэлла? Петула? Петуния? Точно! Петуния! Сириус от облегчения даже пальцами щелкнул. Все-таки дементоры неплохо так ослабили его память… Теперь вспомнить бы где она проживала. В памяти, которую он напряг до предела, прозвучал голос Лили, говорившей о приглашении на свадьбу сестры: — Это будет в Литтл-Уингинг… Недалеко от Лондона. Там есть небольшая церковь, в которой и будет бракосочетание… Что ж… Название городка он вспомнил. Осталось только туда добраться. *** Литтл-Уингинг оказался пригородом Лондона. Сириус Блэк, в образе гримма неторопливо бредет по ночным улочкам этого городка. Он чувствует, буквально ощущает кожей, что здесь практически нет волшебников. Но практически нет, не означает, что совсем нет. Он проходит мимо дома, от которого ощутимо несет запахом кошек. Да не простых кошек, а книззлов, их магических кузенов. Вот только он не ощущал волшебства с того участка. Сквиб, что ли? Махнув лобастой головой, пес направился дальше по Тисовой улице. Пес шел неторопливо, постоянно принюхиваясь к окружающим запахам. Это была уже десятая улица, которую он проверял и потихоньку он начинал снова впадать в отчаяние. Но тут он снова учуял тот самый запах, который не ощущал уже несколько лет. Гарри всегда пах цветами, вот только он не мог сказать, какими именно. В одном он был уверен точно — в Англии таких цветов нет. Вновь обернувшись человеком, он подходит к дому, у дверей которого была латунная цифра четыре. Простое прикосновение к дверной ручке и быстрое желание — этого было достаточно для того, чтобы дверь тихо отворилась. В этом было принципиальное отличие колдовства от волшебства. Первое требовало силы и желаний, не имело четко оформленных заклинаний, которых использовало бы большинство колдунов. В каждом клане колдунов были свои заклинания, которые использовали только они. Очень редко было так, что кто-то посторонний узнавал их. Волшебство же заключалось в слове, жесте и намерении. Убери слово — получишь невербальную магию, жест — беспалочковая. Насколько знал Сириус, никто из волшебников так и не смог совместить оба вида волшебства, получить невербальную беспалочковую магию. Сила колдуна шла от земли и космических тел и была гораздо больше, чем у волшебников. Волшебники же имели собственное ядро, которое в какой-то мере вырабатывало магию, но практически ее не накапливало, из-за чего при длительном и напряженном волшебстве волшебнику грозило превращение в сквиба. Прихожая, в которую он попал, до стерильности чистая и ему просто страшно подумать о том, как выглядит дом дальше. Кричеру, несмотря на его старание, так ни разу не получилось достигнуть такой же чистоты. Тем не менее, он чувствует то, что желал бы не чувствовать. Гримм в его голове скулит от страха и рычит от ненависти. Запах крови, тонкий, практически не заметный, зачищенный каким-то химикатами раздражает тонкое обоняние — зельеварение на последних курсах стало настоящим адом для чувствительного обоняния анимага. Он следует за запахом и упирается в дверцу кладовки. Рычание вырывается из глотки. Сейчас он как никогда согласен с гриммом. Зверь, с которым он разделяет душу, требует крови того, кто сотворил это с его щенком. Но колдун осознает, понимает, что в таком случае он точно вернется в Азкабан, или, что хуже, его душу сожрет дементор. Ведь тем, кто поместил его подопечного сюда, является директор Дамблдор. Запах лимонных долек и чая с бергамотом он учуял еще у порога. За столько лет запах даже не подумал выветриться. Тот же самый запах чувствовался и по периметру дома — точно какая-то сеть, завязанная на кого-то. Сириус подозревал, что на директора. Отперев дверь, Сириус подавляет желание выругаться вслух. Гарри был слишком маленьким, слишком тонким. У него не было ни капли того детского жира, который должен был быть у ребенка этого возраста. Под ногами Сириус замечает магический круг и понимает, каким образом ребенок смог достучаться до того, кто обязан был его защищать. Такое колдовство и в таком молодом возрасте! Джеймс бы гордился. Кровь колдуна в их роду уже слишком сильно была разбавлена кровью волшебников, но легенды, настоящие легенды, а не те, подвергнутые цензуре и которые выставляют колдунов в не лучшем свете, в их семье рассказывали до сих пор. Тем временем ребенок открывает глаза и без страха смотрит на незнакомого человека, который каким-то образом оказался в его чулане. Он кажется знакомым, что-то говорило ему, что он не причинит ему вреда, наоборот, поможет… Но он слишком привык к тому, что от взрослых ничего хорошего ждать не стоит. И потому смотрит настороженно, словно взвешивая, стоит ли он доверия. И что-то говорит Сириусу, что если он нарушит доверие ребенка, то больше он никогда и никому доверять не будет. Судорожно сглатывая, он протягивает малышу руку. — Идем, щеночек? Зеленые глаза мальчика вспыхивают изумрудным огнем, напоминающим по цвету Аваду, и ребенок решительно вкладывает свою ладошку в его. Последняя попытка. И Сириус это понимает. *** Япония сильно отличается от душной Англии. По крайней мере, так думал Сириус, который был в этой стране уже несколько раз в те далекие годы, когда его небольшая семья по духу была в полном сборе. И дело не в различном менталитете, нет. Здесь колдовалось легче. Он заметил это еще в пятнадцать лет, когда он приехал на собственную помолвку с местной колдуньей. Отец был единственным человеком в семье, который знал, кто он по западной классификации и невесту подобрал соответствующую. Несмотря на все вопли матушки, которая уже тогда начала сходить с ума. Джеймс, зарывшись в исследования, сказал, что это из-за того, что местное магическое правительство не мается дурью, выдумывая различные законы, урезающие права других магических существ, а работают на благо своего населения. Да и трудно поступать по другому, когда во главе страны находится Император-маг, а если по какой-то причине правитель не является носителем активной магии, то за МагМир отвечает ближайший кровный родственник с даром. Сириус терпеливо поправил сверток на руках. Гарри, которому сначала пришлось доказывать то, что это его имя, спал уже несколько часов, вымотавшись от их долгого путешествия. Блэк же косился на подопечного и мысленно обливался холодным потом. В его голове согласно рычал гримм. Ему хотелось вернуться в Англию и сделать с Петунией что-нибудь противоестественное. Малышу было всего четыре года, тот самый возраст, когда у волшебников рода Поттер начинались первые магические выбросы, но у него их не было. Вот только оказалось, что эти самые выбросы начались у него еще год назад, и за них его очень сильно наказывали. Сириус вообще недоумевал, как ребенок, подвергнувшийся такому прессингу, не превратился в обскура! Гарри был колдуном, для колдовства ему было достаточно простого желания, но именно за это родственники и наказывали его сильнее всего. Словно они приучали его к мысли о том, что он не должен иметь собственной воли, а лишь выполнять приказы. Ребенок до сих пор не верил, что его кошмар закончился. Каждый раз, просыпаясь, он первым делом искал Сириуса, чтобы удостовериться в том, что ему это не приснилось и не привиделось. То, как они добирались до Японии достойно отдельной саги. Все-таки ни у него, ни, тем более, у Гарри, не было никаких документов, удостоверяющих личность. Тем не менее, не смотря на все трудности, связанные с частой телепортацией и истощением, которое она вызывает, глубокой ночью Сириус ступил на территорию небольшого городка Томоэда, расположенного рядом с Токио. Именно здесь жила его бывшая невеста, у которой он планировал попросить помощь. Помявшись перед дверьми небольшого уютного коттеджа, который она снимала, Сириус несколько раз нажал на дверной замок. Спустя пару мгновений тишины раздался довольно громкий грохот. Англичанин ностальгически прикрыл глаза. Она ни капли не изменилась — все такая же неуклюжая спросонья. — Кого о́ни притащили в третьем часу ночи! — раздался гневный рык, стоило только двери отвориться. Сириус сделал шаг назад. Все-таки дух, наставляющий на него оружие, не то, что он хотел бы видеть после полутора суток непрерывного путешествия. — Сириус? — гнев исчез из голоса девушки моментально, стоило только ей увидеть человека, который стоял на ее пороге. — Проходи… — Спасибо, Надэшико-тян… — выдохнул скиталец, проходя в дом. Сделав пару шагов он практически сразу же попал в небольшую гостиную, украшенную большим количеством фотографий как самой хозяйки дома, так и японских пейзажей. Сев на диван, он аккуратно положил рядом с собой кулек, в который превратился Гарри, укутанный в его плащ по самую макушку. Надешико, стянув пушистую гриву черных волос в неопрятную булочку, и оправив теплый халат, присела в кресло напротив него. — Сириус… — девушка прикусила губу. — Что у вас там в Англии произошло? Риза-тян, конечно же, когда была там купила газет, но не мне тебе говорить, что в газетах разное пишут, причем это разное не всегда правда. Тем более там было написано про твой арест! — Надэшико всплеснула руками. Сириус прикрыл глаза. Признаваться в том, что повел себя как последний идиот ему категорически не хотелось, но, судя по всему, придется. Амамия-чан не успокоится, пока не вытряхнет из него всю историю без прикрас. — Как ты знаешь, в Англии не так давно появился Темный Лорд. Он называл себя Волдемортом, игнорируя имя, данное ему при рождении. Обыватели же называли его Тем-Кого-Нельзя-Называть… — начал он свой рассказ издалека. — Да, — Надэшико согласно кивнула. — Твои родственники какое-то время благоволили его идеям, а потом что-то случилось и они стали нейтральной стороной. За исключением Беллатрисы и Нарциссы. — Именно. Охлаждение отношений произошло тогда, когда пропал Регулус. Я это только по слухам знаю — уже тогда я дома не появлялся, живя в коттедже в Годриковой Лощине. Так вот… Тридцать первого октября девяносто первого года он напал на дом Джеймса и Лили… Рука Надэшико непроизвольно метнулась ко рту, прикрывая вскрик ужаса. Она уже поняла, к чему клонит ее жених. — Ты права. Он убил Джеймса, потом Лили… Убить Гарри он так и не смог. Рассыпался пеплом. — Из твоих слов выходит, что он был один? — Сириус кивнул. — Почему он вообще на них напал? Неужели у них не было никакой защиты? Сириус посмурнел. Эту часть рассказа он ненавидел больше всего остального. Как бы он не готовился к этому разговору, именно эта часть всегда шла у него со скрипом. — Незадолго до нападения одна из гадалок выдала Пророчество, — Сириус даже голосом выделил последнее слово. — О том, что родится ребенок, способный победить Темного Лорда. Под критерии, о которых никому из нас не сообщили, подходило две семьи. Лонгботтомов и Поттеров. В поместье первых постоянно дежурили авроры, вторых же решили прикрыть Фидэлиусом… — Кто был Хранителем? — прошипела Надэшико, сжимая ладони в кулачки. Скажите ей, кто это был, и она сама его на ленточки порежет! — Первоначально Хранителем должен был стать я, — признал Блэк. Амамия в удивлении округлила ротик. Ей как-то не верилось то, что он мог предать друга, почти что брата. Но потом она заметила, что Сириус использовал слово «первоначально». — Что произошло? — В последний миг я предложил поменять Хранителя. Все знали, что я близкий друг Джеймса, на меня подумали бы в первую очередь. И, пока за мной охотились, настоящий Хранитель был бы в безопасности… Брюнетка устало выдохнула, потерев ладонями лицо: — Пожалуйста, скажи мне, что Хранителем стал Ремус и эту информацию узнали у него с помощью пыток… Сириус поперхнулся. — Нет, да? — тонким голосом переспросила Амамия. Блэк согласно кивнул. — Хранителем стал Питер. Его никто никогда не брал в расчет. Это был бы беспроигрышный вариант. — Что произошло? — Питер… он… — Сириус прикрыл глаза. — Он оказался Пожирателем Смерти. Надэшико промолчала. Она молча поднялась с кресла, прошла на кухню, расположенную за стенкой, и загремела посудой. Пару минут спустя она вернулась с чаем и каким-то печеньем на небольшом блюдечке. Сделав несколько глотков горячего напитка, она устало посмотрела на Сириуса. — Что произошло дальше? — Тридцать первого числа я почувствовал, что мой подопечный в опасности, и я тут же бросился к Джеймсу. Только… Я опоздал. Когда прибыл, дом лежал в руинах, и никого живого, кроме Гарри не было. Джеймс… он лежал на первом этаже, в гостиной. Он практически ничего не успел сделать — палочка лежала в другом конце комнаты. Все-таки в их родословной колдуны были очень давно, это почти на них не влияло… Лили оказалась в детской. Практически рядом с кроваткой, в которой плакал Гарри. На нем не было ни следа, за исключением шрама в виде молнии на лбу. Потом прибыл Хагрид… Это школьный лесник, — Надэшико закивала. Про полувеликана, живущего в хижине у леса, ей рассказали еще на их первой встрече. — Он сказал, что Дамблдор направил его сюда, чтобы он мог доставить ребенка его ближайшим родственникам. — Прости? — прервала его девушка. — Ближайшим родственникам? — она вопросительно ткнула в себя пальцем. — А как же завещание? Лили говорила, что они с Джеймсом его составили! Сириус погрустнел. — Если бы… Как мне кажется, завещание даже не распечатывали… Нет, его, как я выяснил, доставили Петунии. — Петунии? — переспросила Надэшико, склонив голову к плечу. Почему-то это имя казалось ей подозрительно знакомым. И от этого самого ощущения у нее пересохло в горле, а в груди оказался какой-то ком. — Это единокровная сестра Лили… — он машинально погладил спящего ребенка по голове. Только сейчас Надэшико заметила, что Сириус был не один. Снова поднявшись с кресла, она присела около дивана и отодвинула край воротника, открывая своим глазам лицо маленького мальчика. Ее сердце сжалось. Малыш выглядел слишком маленьким для своего возраста и каким-то измученным. — Это Гарри, да? — ласково улыбнувшись спящему малышу, она погладила его по голове. — Да, — признал Сириус. — Что произошло дальше? — жестким голосом поинтересовался дух, сжимая в руках нагинату. Сириус вздрогнул. Он уже успел забыть о потустороннем слушателе. Женщина-самурай же с болью смотрела на племянника своей хозяйки. Она видела при жизни таких детей, но тогда шла война и было довольно много сирот, потерявших всех родных на этом свете. Здесь же ребенок имел семью, но почему у него вид как у тех детей, лишенных всего на свете? — Дальше? — пробормотал Сириус. — А дальше я, как Конфундусом приложенный, передал ему Гарри, а сам направился за Питером. Последнее, что я ясно помню, это Питер кричит мне в лицо, что это я предал Поттеров и взрыв газопровода. Он кинул в него Бомбарду… — А потом? — Потом был Азкабан, — Надэшико снова с трудом подавила вскрик. — Я несколько лет был в отстраненном состоянии, мысли никак не могли сосредоточиться на чем-то одном, но несколько месяцев назад я стал сам собой. — Что произошло? — шепотом поинтересовалась Амамия. Ей почему-то казалось, что ей не понравятся следующие слова Сириуса. — Гарри захотел умереть. Его желания было достаточно для того, чтобы пробить природную защиту Азкабана, созданную столетиями отчаяния и боли, и достучаться до безответственного Хранителя, — Сириус горько фыркнул. — Этой оплеухи мне хватило для того, чтобы собрать себя в кучку, продумать план побега из тюрьмы, найти подопечного и вырваться из страны. Надэшико прикрыла глаза. — Не волнуйся Сириус. Я тебе верю. И мы обязательно что-нибудь придумаем. Вместе. Как и должно было быть. Именно в этот момент спящий ребенок распахнул глаза и Надэшико ахнула. Яркие изумруды его глаз точь-в-точь повторяли цвет глаз Юри-сан, ее любимой тетушки!