***
Маленькому мальчику с большими зелёными доверчивыми глазами с детства рассказывали сказки про людей, друг другу предназначенных. Что обрести свою половинку значит обрести счастье. Что у таких историй всегда хэппи энд с шоколадным сиропом. Мальчик подрос, и его большие зелёные доверчивые глаза увидели не совсем то, что полагается видеть мальчикам в его возрасте. А именно: обман, предательство и противоречие. Грязные желания и чистые умыслы, которыми ещё дорога сами-знаете-куда вымощена. То, что люди не ценят своих суженных, продаются за деньги и уважение и совсем не нужные мнения. Мальчик увидел это и решил, что соулмейт — это не так уж и важно.***
Пыль застилает глаза, покрывает тонким слоем стёкла очков, что не видно ничего. По-другому нельзя: заметят и голову снесут только так. Призрачные листья кукурузы шелестят и смешиваются с присвистывающим дыханием и криками птиц по краям поля. Хочется от чего-то лечь и сдохнуть, но упрямство не позволяет. В нескольких шагах мелькает луч фонаря. В нём можно увидеть медленные меланхоличные пылинки, окрашенные в жёлтый и грязно-синий отчасти. Практически идиллия. — Я вижу его!***
Маленький мальчик вырастает и становится не таким маленьким и не с такими большими глазами. Можно даже сказать, что он идёт в университет на стоматолога, но это бета-версия для отца. Ведь ему необязательно знать, что Блейку вскружила голову какая-то девица с журналистики и поманила пальчиком вслед за собой. А ведь у Лангерманна младшего глаза всё так и остались зелёными-зелёными и до невозможности доверчивыми. Прямо как у пони или песика какого. Эта самая девица назвалась сначала броским именем Джессика, а потом уже более скромным Линн. Сфотографировала на старый полароид, тряхнула серьгами с перьями и прочла Блейка слёту: «Соулмейты — та ещё хуйня. Творить судьбу может каждый и по-своему.» Позже доверчивый мальчик-уже-взрослый-дядя-оператор сделает этой девице предложение прямо под выпуск воскресных новостей и свежие тосты в постель.***
— Мы ещё встретимся. Обещаю. Причудливые тени скользят вокруг бессознательного мужчины. Он хоть и не пришёл в себя ещё, но ему всё-равно холодно и обидно как-то. А вслед этому голосу и руки протянуть хочется, чтобы хоть погреться о солнечно-чёрные полы церковного одеяния и о смысл приятный и необходимый. Но мужчина всё ещё без сознания.***
Когда отец узнаёт о невесте, громоздкой камере и работе на новостном канале, то пророчит несчастную жизнь и бедность. Не ошибается, оказывается. Энтузиазм сменяется очками, поиском вакансий, дополнительными курсами и семинарами и всем прочим. Потом приходят однушка в спальном, проблемы и счета в почтовый ящик. Времени на сказку, тосты в постель и воскресные новости не остаётся, но Блейк всё ещё счастлив и влюблён, хотя последнее само по себе странно, особенно учитывая парные кольца на безымянном и новый статус в сети. А ещё Блейк начинает курить дешевые сигареты, пить успокоительные и бегать по утрам.***
Тонкая, неуловимая, неподдающаяся глазу тень мелькает почти перед носом и оседает своим ржавым золотом под веками. Нежный голосок заводит песню о своём неоднозначном культе, а Блейк сравнивает мужчину перед собой с дорогими мальчиками из модных журналов и напоминает себе, что перед ним та самая тварина, что с безумным оскалом убивала глупых невинных детишек. Эта жизнь с каждым шагом и с каждым последующим промедлением всё более начинает напоминать неясный сон, что снится перед самым пробуждением. Ждать осталось недолго. Сквозь эти мысли Лангерманн видит тонкую руку с длинными аккуратными пальцами, что раскрыта так приглашающе-безнадёжно. И тянется от чего-то навстречу. И земля из-под ног уходит за секунду до***
Маленький мальчик с голубыми глазами стоит у обочины и смотрит вслед уезжающему автомобилю. В этом самом автомобиле счастливые родители машут своему сынишке на прощание. Разлука недолгая: буквально один денёк, что родители проведут в соседнем городе по работе, а их ребёнок побудет у доброй соседки, потому что и нет никого другого. Мама по приезду обещала приготовить пирожные по своему рецепту, а отец научить рыбачить. Вэл же обещал помолиться в воскресное утро. Да только чужая машина на перекрёстке вылетает внезапно, и вот уже железо подобно фольге разметено по асфальту прямо на глазах у мальчишки. Травма.***
Детский дом пропах детскими слезами и пылью. Ещё примешаны немного запахи выпечки, сырой штукатурки и строгого внимания, которого и нет даже. Все детки как детки: таскают за собой плюшевых зайцев, улыбаются возможным родителям и называют Вэла странным. Потому, что он молится перед сном, не играет со всеми и смотрит своими глазищами так побито-побито, что всякому тоскливо становится. Когда Вэлу исполняется двенадцать, его впервые бьют. Сначала кулаками, потом об угол обшарпанного стола, некогда покрытого тонким слоем зелёной краски. За то, что на пшеничные волосы, голубые глазки и милую родинку над губой смотрят больше, чем на туповатые однотипные лица детдомовцев остальных. В ответ на синяки по всему телу и слёзы, последние в жизни, нянечка охает и ведёт его в медкабинет. На её руке читается странное имя «Ориан», но Вэл со своим полным и напыщенным «Валентайн» и не удивляется даже. От неё сквозит дешёвыми сигаретами, воскресными новостями, и ещё она просит мальчика хотя бы сделать вид, что бога нет. Просто потому, что это остальных отпугивает.***
Вэла забирают из этого ада в пятнадцать, когда его глаза становятся уже практически прозрачными и когда все его сверстники либо уже обзаводятся половинками, либо ложатся ломким мрамором под землю. Нового папу зовут Салливан, он богатый, носит выглаженные рубашки, верит в бога и хочет основать общину подальше от всего этого грешного мира. Маму зовут Марта, она высокая и злая, но добрая на самом деле. Она носит бесформенные кофты, от неё не пахнет дешёвыми сигаретами и она каждый вторник покупает печенья в соседней пекарне. Часть из них идёт деткам при церкви, часть достаётся семье. Ещё они соулмейты друг друга, и желают приёмному сыну поскорее отыскать свою половинку. Спустя пару лет Салливан собирает достаточное количество людей, и они все едут к кому-то на ранчо в Аризоне. Тогда всё сходит с ума.***
Глаза в глаза. Что это сейчас было. Чужой лисий взгляд теплеет, и в нём даже проскальзывает что-то спокойное-нормальное, похожее на понимание. Руки не разрываются, уголки губ — свои или чужие, разница тухнет где-то на заднем плане — ползут вверх. Блейк чувствует себя как-то опустошённо и непонятно. — Я нашёл тебя, — читается по губам, ведь уши заложило. Потом окружающий мир прорывается в сознание и трепыхается гневными криками Линн, придерживающей живот. Она сейчас выглядит донельзя потерянной и жалкой, прям как какая-то зашуганная девчонка. Блейку бы сейчас подумать обо всём хорошенько, но отпускает медленно, а времени мало. Надо бежать отсюда, причём как можно скорее. Мужчина догадывается, что удачи у него не бесконечное множество и даже не вагон с тележкой, и впревые не ошибается. Потому, что в следующей сцене солнце взрывается.