Тэхён, блять!

      Тэхён с утра ноет. — Ну что ты ноешь? — раздражается Чимин. — Ну, может, хватит уже изображать вселенские страдания? У меня уже голова от тебя болит! — Я бесполезный! — истерит в подушку Тэ. — В смысле? — изумленно хлопает ресницами Чима. — Ну, то есть, это для меня как бы не новость, но с чего вдруг такая внезапная осознанная истерика?       Тэхён садится на кровати, подтягивает к подбородку коленки и утыкается в них носом. Мол, давай, сам догадывайся, я тут, видишь, держу многозначительно интригу.       Чимин устало садится на край его кровати. — Ну что ты, Тэхённи, ну прекрати-и-и, — мягко начинает он. Начинает очень неохотно, поскольку не впервые такие пиздострадания на пустом месте от нечего делать во второй по счету выходной, когда обычно Тэхён уже начинает маяться от безделья.       Тэхён прерывисто вздыхает, давя в себе несуществующие рыдания, и выпаливает накопившееся: — Я ничего не умею! Я ни к чему не приспособлен! Я ни на что не годен. Чимин хмыкает: — Ну, как бы, миллионы твоих фанатов так не считают… — Ой, всё! — Тэхён отворачивается, но тут же снова возвращает лицо на место и втыкает его в подушку. Потом продолжает: — Я вот тут подумал: каждый из нас что-то умеет делать помимо этого айдольства нашего. Джин готовить умеет, Шуга — ремонтирует все, все стамески в доме по именам-отчествам знает, Намджун… ему и уметь-то ничего не надо, хватит мозгов себя до конца жизни одними цитатами из Кафки прокормить: может лекции с кафедры читать. Ты - танцуешь, Хосок может дизайнером крутым заделаться при желании… или тренинги вести позитивные за большие бабки… Чонгук умеет… вообще все умеет… Короче, если вся наша слава в один прекрасный день рухнет, вы все сможете себя обеспечить. А я? А я ничего не умею. Ни к чему я не приспособлен. Подохну под забором от голода и перепоя как распоследний бомж — будете знать!       Чимин выслушивает эту тираду тэхёнскую молча, с полуулыбкой, и сначала хочет возразить, что, мол, с такой красотой, как у Тэ, можно всю жизнь лицом торговать и жить безбедно, но потом останавливает сам себя. — Ну, тут ты прав, — неожиданно выдает он.       Тэхён смотрит на него изумленно, с неверием во взгляде, мол, какого, интересно, хера, ты мне тут поддакиваешь? Я тебе не для этого тут драмтеатр развел, а чтоб меня пожалели. Но из роли, вроде как, уже и выходить неудобно. Приходится продолжать. — Вот и я говорю, — со слезой в голосе корчит он скорбную мордаху. — Ну ничего, Тэ, не переживай, — Чимин треплет его лохматую макушку. — Никогда ведь не поздно научиться.       Тэхён поднимает лицо от подушки. — В смысле? — Ну, например, прямо сейчас ты можешь научиться готовить. Джин-хён как раз на кухне, что-то на обед изобретает. Пойди, попроси, чтоб взял тебя в ученики, — подсказывает Чимин, стараясь не думать обо всех тех пиздюлинках, которые ему отвесит Джин, когда узнает, что именно Чима подсуетил ему этого подмастерья. — Да чёт как-то… - тянет Тэ. — Тэхён, блять! — не выдерживает Чимин. — Раз решил не быть бесполезным — иди и работай над собой! Или нечего тут комедию с утра ломать, понял?       Тэхён даже вздрагивает от неожиданности. Чимин так разговаривает с ним крайне редко, но, если уж разговаривает, — лучше встать и идти работать над собой прямо сейчас, ибо можно нарваться на неприятности.       И поэтому Тэхён встает и идет. — Джинушка, хёнушка, научи меня готовить, — начинает он прямо с порога кухни. — Что я тебе такого сделал? — невозмутимо спрашивает Джин, не отвлекаясь от плиты.       Тэхён мнется на пороге.       Джин, чувствуя своей широкой спиной явный подвох, наконец оборачивается: — Я же уже сказал, куплю я тебе такие же перчатки! — заявляет он. — Просто еще случая не было. И я не специально их на вокзале потерял, говорил же уже… Не нужно мне каждый день напоминать! — Да я тебе ни слова про перчатки не сказал! — вспыхивает Тэхён. — Готовить, говорю, меня научи! Ну, там, рис с овощами… Токпокки… чего там еще, я не знаю… что мы едим обычно… — Если ты злишься за пену для бритья, то это не я, это Джуни ее брал. Я просто на место вернул… — растерянно продолжает предполагать Джин.       Тэхён раздраженно подбоченился: — Ты меня слышишь вообще? Я тебе корейским языком говорю: научи меня готовить! — Слушай, — устало выдыхает Джин, — что я тебе сделал, а? За что мне такое наказание? — Я серьезно, — чуть не плача, уговаривает его Тэхён. — Ну что тебе стоит, а? — Тэхён, блять! — взвизгивает Джин, разбрызгивая остатки терпения по углам кухни вместе с соевым соусом. — Тебе заняться нечем? Я сегодня апокалипсис на кухне не планировал…       Но, видя расстроенное лицо Тэ, смягчается: — Ладно. Что ты хочешь научиться готовить? — Ну-у-у, — тянет Тэ, — А что ты там сегодня задумал сгоношить? — Свининку пожарить, — ласково поглядывает на сковородку со скворчащими кусочками Джин. — И соус к ней приготовить.       Тэхён уже деловито натягивает на себя розовый передник и намывает руки до локтей, как заправский хирург, не меньше. — Тэк-с, — решительно говорит он, встряхивая мокрыми руками над сковородкой с мясом.       Капли кипящего масла выстреливают со сковороды и долетают до любимой домашней футболки хёна одновременно с подзатыльником, долетающим до Тэ. — Тэхён, блять! — взвизгивает Джин, наблюдая, как по футболке расплываются жирные пятна. — Урок первый: никогда не тряси мокрыми руками над кипящим маслом в сковороде! Выучи это наизусть, понял?       Тэ куксится: — Не бесись, хён. Я же не знал. Теперь вот буду знать.       Джин хватает его за локоть и оттаскивает подальше от плиты. — Вот, — усаживает его за стол и пододвигает миску с луком. — Лук почисти.       Тэ косится на зловеще пахнущие луковицы и тянется за щеткой. Джин наблюдает за ним с явным интересом.  — Нож возьми, — рекомендует он. — Лук ножом чистят, а не щеткой. Ты б еще ершик туалетный взял.       И показывает, как чистят лук.       Некоторые люди плачут, когда чистят лук. Тэхёна эта участь не миновала. И когда из его глаз начинают течь первые слезы, он решает, что такому добру пропадать зря не стоит, и раз уж он начал плакать, то надо плакать по поводу. И начинает вслух перебирать подходящие поводы.       Когда в кухню заглядывает заинтересованный внезапной тишиной Чимин, он видит там странную картину: за столом, скомкав край кухонного полотенца, рыдает Джин. Крупные слезы катятся градом из его прекрасных глаз. Ему вторит Тэ, который сквозь слезы умудряется еще и драматически декламировать: — Да! Вот такая была собака! Была! Нет ее теперь! Верный, преданный, добрый пес! Он же не виноват, что родился и прожил жизнь в этом жестоком мире! До сих пор по ночам я вижу во сне ее преданные блестящие глаза!       Чимин обеспокоенно трясет Джина за плечо: — Что случилось, хён?       Старший хён поднимает на него затуманенные глаза и неожиданно твердо заявляет: — Я тебя как человека прошу, забери из кухни это существо, а? Иначе я его сейчас просто убью.       Чима молча хватает Тэ и выволакивает его за руку из кухни. — А Чимин говорил, что ты, Сокджин-хён — прекрасный, добрый человек! — на ходу верещит влекомый Чимином Тэтэ. — Что ты меня с удовольствием готовить научишь! И даже в помощники по кухне возьмешь! — Убью! — догоняет их из кухни, и Чимин даже не сомневается, что это сейчас относится конкретно к его персоне.

***

— Шу-у-у-уга! — тихо ноет за спиной Юнги Тэхён. — Научи меня чему-нибудь, а? — Быть человеком? — уточняет невозмутимо Шуга, даже не оборачиваясь. — Не, тут я пас. У тебя гуманистический кретинизм. — Ты меня идиотом назвал? — угрожающе уточняет Тэ. — Не, кретином, — поясняет Шуга.       Тэ умолкает на всякий случай. Но потом вера в собственное бессмертие берет верх, и он возобновляет нытье: — Ну, Шуга-хён… Ну, пожалуйста…       Шуга резко разворачивается в кресле. — Чему тебя научить? — Ну, я не знаю, — мнется Тэ. — Ты так много всего умеешь… Гайки какие-нибудь крутить… Помнишь, как ты тогда кровать чинил? Которую вы с Чимой сломали… Ух, ты такой крутой тогда был! Я тоже хочу что-нибудь руками уметь делать.       Шуга заливается краской до белых ушей и соглашается: — Ладно. Одевайся. — Куда? — спрашивает Тэхён, когда уже Шуга тащит его к лифту, а потом на подземную парковку. — Да так… Поможешь мне в одном деле… — бормочет Шуга. — Заодно и кое-чему полезному научишься.       Они приезжают в незнакомую многоэтажку и поднимаются в пустую квартиру с голыми стенами. — Вот, — приглашающим жестом поясняет Шуга, — Будем клеить обои. — Тэхён, блять! — орет через пару часов не своим голосом Шуга, отлучившийся на пять-десять-двадцать минут покурить-перетереть-по-телефону и теперь разглядывающий пупырчато-косое великолепие на стенах, — Я как тебя учил??? Чтоб стык в стык! Чтоб пузырей не было! Ты чем слушал? Почему у этого кумамона полрожи отхерачено? А у этого почему жопа вместо головы?       Тэхён стоит, подбоченясь, с капающей клеем кисточкой в руках и всем своим видом напоминает художника с горящим непризнанным гением взглядом. — А потому что понапокупают квартир с неровными стенами, а мне потом мучайся! — орет он в ответ. — Клей не ложится! Потолки кривые! По полрулона на подгонку рисунка уходит! А здесь вообще ты уровень неровно отбил! — Я зато тебе сейчас почки ровно отобью! — зловеще говорит Шуга и движется на Тэхёна. — Э-э-э, Шуга-хён! — пятится Тэтэ. — Тут вообще повода нервничать нету… Шугушка, ну посмотри, вот эта обоинка вон как красиво легла! Правда, она чуть-чуть отвалилась, но это ничего… подмажем-подклеим, будет как новенькая!       Шуга садится на пол и обхватывает голову руками.  — Ладно, — устало говорит он. — В принципе, я так и так собирался специалистов-отделочников нанимать… Они тут что-нибудь придумают.       Тэхён осторожненько присаживается рядышком и доверительно кладет голову Юнги на плечо. — Может, это просто не моё, а, хён? — лепечет он, хлопая ресницами и заглядывая Шуге в глаза. — Хёнушка, ты же не злишься на меня, да? Не злишься же? Ну, чего ты молчишь?       Шуга внимательно смотрит ему в глаза: — Да вот, думаю, в какое мирное русло твою творческую энергию направить… горе ты мое… луковое…

***

      На семейном совете было решено привлечь Тэхёна к творческой работе. Например, пофантазировать на тему визуальной концепции нового клипа. Авось, что дельное и выйдет. — Все одеваемся в Гуччи! — провозглашает Тэхён к вечеру, взгромоздившись для солидности на табуретку. По комнате то тут, то там валяются исписанные и изрисованные какими-то непонятными эскизами листы бумаги, а в кресле сидит запуганный и практически обездвиженный тэхёньим напором бигхитовский помощник костюмера. — Вот, товарищи из креативной группы не против! … один…товарищ…  — Я ж за костюмы подтанцовки отвечаю… — вяло бормочет «товарищ из креативной группы», глядя на Тэхёна влюбленными глазами. — Это ничего! — утешает его Тэ. — Вам поручается донести наш посыл до своих коллег! Ну, раз никто не против… — Я ничего с этой их гуччевской змеюкой надевать не буду! — заявляет Хосок, делая заранее испуганное до ужаса лицо. — С табуретки слазь! — мягко, но твердо командует Тэхёну Намджун. — Мне и тут хорошо! — запальчиво заявляет Тэ, крепче сжимая в руках листок с творческими наработками. — Слазь, говорю, — настаивает Намджун, осторожно разжимая его пальцы и вытаскивая из них бумагу. — Мы все твои предложения передадим продюсерам. Наверняка, они найдут здесь интересные идеи. — Правда? — с надеждой во взгляде спрыгивает с табуретки Тэхён. — Наверняка! — кивает лидер. — А теперь не мог бы ты собрать всю эту макулатуру, а то нам даже присесть негде — везде бумага.       Тэхён, чуток воодушевленный, начинает аккуратно собирать плоды своей неуемной фантазии в аккуратные стопочки.       Лидер пристально разглядывает подозрительно знакомое тиснение на бумаге. — Два твоих блокнота, чонгучий скетчбук и шугина нотная тетрадь, — кивает в ответ на его взгляд Чимин. Лидер с Шугой в унисон прерывисто вздыхают.  — Я дома! — раздается одновременно со звуком захлопнувшейся двери из прихожей голос макнэ.  — Все ужинать! — следом доносится из кухни уже голосом Джина.

***

— Я не такой уж и бесполезный! — улыбаясь во все щеки, располагается на кровати Чонгука Тэхён.       Гук улыбается и ворошит его пепельную макушку. — Конечно, что за глупости? — удивляется он, перерывая в который раз выдвижной ящик стола. — Я сегодня Джину помог приготовить обед, — перечисляет Тэ, загибая свои красивые пальцы. — Ого! Круто! — удивляется Гук, перетряхивая рюкзак. — Обычно Джин-хён на кухне никого к себе не подпускает. — О, меня еще как подпустил! Я ж способный! — азартно обнимая подушку, расходится не на шутку Тэхён. — Я ему так лук почистил — загляденье! Хён растрогался аж до слез!       Чонгук садится рядом с ним на кровати и аккуратно переплетает его пальцы со своими. — А еще Шуга-хён научил меня клеить обои! — сообщает Тэхён, устраиваясь в подушках поудобнее и притягивая к себе макнэ. — Он сказал, что у меня творческая энергия… что-то там… неважно… Похвалил, короче. — А что за обои? — спрашивает Гук, перебирая лениво стопку эскизов на тумбочке и с улыбкой вытягивая из нее те листы, что смутно напоминают ему собственный пропавший скетчбук. — Да так, у Юнги брат квартиру себе приобрел, так мы решили с отделочными работами помочь. Сюрприз будет! Вот хён обрадуется, да? — улыбается мечтательно Тэхён, рисуя пальцами круги по коже Гука под футболкой.       Глаза макнэ темнеют, а пресс немного напрягается. — А это что за рисунки? — чуть хрипло спрашивает он, разворачиваясь лицом к Тэ и ласково убирая пальцами его набегающую то и дело на глаза челку. — На тумбочке что за рисунки? — А, это… — Тэ, кажется, начинает подтаивать под прикосновениями младшего: он прикрывает глаза длинными пушистыми ресницами и теснее прижимается к нему. — Это я… подумал…       Чонгук обнимает его сильнее и притягивает к себе, как впечатывает, дышит куда-то в изгиб нежной изящной шеи. — … новый концепт… — тяжелее вдыхает Тэ, шепча окончание фразы Чонгуку в самое ухо. — Кстати, Гукки… Я твой новый скетчбук позаимствовал… Ты не будешь меня ругать?       Чонгук резким неожиданным движением переворачивает Тэ на спину и вжимает в мягкий уют кровати. — Тэхён, блять… — стонет он на выдохе, — Даже не знаю, как бы тебе загладить свою вину…       Тэхён тянется к нему и прижимается к его губам своими улыбающимися. — Я же не бесполезный, Чонгукки? — шепчет он, стягивая с младшего футболку и тут же оплетая его спину своими ногами, даря сладкие микроразряды в местах соприкосновения обнаженной кожи. — Ты волшебный, Тэхённи, — бормочет Чонгук, втягивая его в температурящий лаской поцелуй. — Самый невероятный на всем белом свете…       Тэ зарывается длинными пальцами в его мягкие волосы и с головой бросается в новое маленькое ласковое приключение со своим Гукки. Даже не подозревая, что макнэ сейчас тоже учит его. И, кажется, самому главному в жизни.