Верная собачонка

       В комнате царствует полумрак, лишь сквозь щель меж занавесками проскальзывает одинокая полоска света, позволяющая разглядеть лишь очертания мебели. И не только интерьера.        Рядом, касаясь локтем моего плеча, лежит виновник самых счастливых и самых жестоких моментов жизни. Он непредсказуем, как порыв ветра. Каждая минута, проведенная с ним, словно ходьба по минному полю — не знаешь, в какой момент рванет, не знаешь, с какой силой. Может оторвать руку, может убить, а может и вовсе оставить в живых лишь для того, чтобы хоть кто-то гулял по опасному полю, раз за разом наступая на безжалостные мины.        Он контролирует, управляет, манипулирует, а я даже не думаю сопротивляться. Мне нравится быть во власти его настроения и порой кажется, что это ненормально, что это психическое расстройство, что я просто поехавший. И это меня не пугает, наоборот, манит своей неизвестностью.        — Хватит пялиться, — говорит сонным голосом, не открывая глаз. — Лучше двигайся ближе.        И я, как послушная собачонка, исполняю команду. Обнимаю поперек груди, чувствуя плечом грубоватые волоски, утыкаюсь носом в ухо и просто улыбаюсь. Что еще нужно для счастья? Он беззаботно вздыхает и тоже обнимает меня, прижимая ближе к себе, до боли в ребрах и затруднения дыхания.        В мою голову часто приходят мысли, что он также зависим, но они слишком быстро испаряются, стоит только послать меня или ударить, или выгнать из дома без вещей и документов. Но они снова появляются после поцелуев, нежных (как мне кажется) взглядов, задушевных разговоров, совместного обеда. И так бесконечно по кругу. В итоге, я не знаю, что значу для этого человека. Да и не хочу знать, если честно, это испортит всю магию отношений.        — Какие планы на день?        — Никаких, — просто отвечаю я, прижимаясь губами к родинке за ухом. — Можем съездить к твоим родителям, они давно нас зовут.        — Можем, — чувствую, как он открывает глаза. — Но у меня есть идея лучше. Сегодня в два мы пойдем кататься на роликах.        — Почему в два? — на часах всего лишь десять.        — Чтобы мы смогли, — поворачивает голову, довольно улыбаясь. — Встать, — внимательным взглядом проходится по лицу. — Сходить в душ, — целует в кончик носа. — Одеться, — теперь цепочка нежных касаний проходит от подбородка до скулы. — Позавтракать, — и губы наконец находят то, что должны.        Поцелуй легкий, нежный, совсем неторопливый, наполненный лишь безграничной любовью. Я чувствую это каждой частицей своего многократно разбитого сердца.       Сегодняшний день обещает быть хорошим.

***

***        До определенного момента все было прекрасно, практически как в сказке. Джереми, после ленивого утреннего секса, сам приготовил вкусный завтрак. Все время с его лица не слетала легкая улыбка. Мы играли в нашу любимую игру — он рассказывает несколько историй, и я должен угадать какая из них правдивая, еще и подкрепить свой вывод аргументами. Потом мы взяли ролики напрокат, купили по одному яблоку в карамели, катались, держась за руки, игнорируя взгляды прохожих. Это ли не счастье? Но все рано или поздно заканчивается.        Мне захотелось показать Джереми, насколько я ловкий и грациозный. Он был не против, даже рассмеялся, сказав, что «про это уж он точно знает». Невозможно сдерживать улыбку, когда он… такой. И я даже не пытаюсь, просто отвечаю такой же счастливой улыбкой.        Поэтому я поехал вперед, все время оглядываясь, ловя его одобрительный, веселый взгляд. Сначала я хотел показать, как можно выполнить двойное сальто на роликах, хотел увидеть на этот раз пораженный взгляд, наполненный гордостью.       Я так увлекся своими мечтами, засмотрелся на Джереми, стоявшего чуть поодаль, что не заметил палку, валяющуюся на дороге. Конечно же, запнулся, упал, размахивая руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Пару секунд просто не понимал, что произошло, а потом почувствовал острую боль в колене и испепеляющий спину взгляд.        Вот тут мне стало страшно. Не прошло и мгновения, как он уже поднимал меня на ноги, игнорируя кровоточащее колено и разодранные ладони. Улыбка исчезла с его лица, оставив место для жестокого оскала и нахмуренных бровей.        — Какого хрена, Питер? Решил почувствовать себя крутым, особенным? Довыделовался?! — сильно встряхнул, впиваясь пальцами в плечи. Прошлые синяки еще не успели зажить и оттого вдвое больнее. — Блядь, меня хотел удивить? Так поздравляю, удивил своей тупостью!        — Но…        — Никаких «но». Ты меня заебал, Питер Джонс, просто за-е-бал своими выкрутасами! — оттолкнул меня, а я не смог удержать равновесие и приземлился на задницу, невольно ойкнув. — Кретин! Ко мне можешь больше не приходить, забудь мой адрес.        Джереми еще раз окинул меня брезгливым взглядом и уехал, ни разу не оглянувшись.        Должны болеть колени, ладони, плечи, но больно отчего-то в груди. Так больно, будто туда воткнули нож и провернули, вытащили. Медленно так, разрезая всевозможные ткани. Кажется, я забыл, как нужно дышать.

***

***        В подъезде холодно. Каменные плиты твердые, жутко неудобные. Хочется поскорее вернуться в теплую кровать, расслабиться, утонуть в объятиях любимого человека и забыть обо всех проблемах.        Тяжело вздыхаю. Я уже который час сижу под дверью, жду, когда Джереми оттает, когда снова станет милым и заботливым, когда он наконец будет готов обнять меня. Это не первая наша ссора, не первая вспышка гнева, так что я знаю исход всех событий.        И я был прав. Проходит еще несколько десятков минут и дверь открывается. На пороге стоит Джереми, руки на его груди скрещены, во взгляде веселье. Мое сердце снова наполняется счастьем, живительной силой лишь при виде такого родного и счастливого человека.        — Пойдем чай пить? — он подмигивает мне и заходит обратно, оставляя дверь за собой открытой.        А я, как верная собачонка, вновь исполняю его команду. Просто потому что он меня приручил и по-другому я уже никогда не сумею.