Полтаблетки три раза в день

Даня рассматривал витрину аптеки, переминаясь с ноги на ногу и периодически по привычке закатывая глаза к условному небу. «Пожилые люди в аптеке — злая карма жизни» — казалось парню, но он всё же не был окончательным мудаком, чтобы позволить себе в грубой форме попросить делать всё побыстрее, и поэтому просто продолжал перечитывать текст на перевернутой упаковке фервекса за стеклом. На первом этаже зашумели колокольчики — культурно апроприируемая музыка ветра, отметил Даниил и снова закатил глаза, — и через полминуты сзади парня встал молодой человек. Он встал слишком близко, и у Дани пошли муражки по коже, когда человек сзади уставше выдохнул прямо ему в шею, и облокотился на стеллаж, но быстро поправил себя — очевидно, он передумал полететь вместе с ним прямо в объятья аптекарше. — Молодой человек, шо брать то будете? — Даниил дернул головой, будто сбрасывая напряженность и задумчивость, и молча протянул замерзшими пальцами скомканный рецепт. Аптекарша быстро расправила его и, скривившись, скрылась в подсобке. Теперь Даня мог рассмотреть того бескультурного парня, влезшего в его личное пространство будто в метро в час пик (и хотя Даниил не ездил в метро лет пять, он ассоциировал такое поведение именно с ним). Тот молодой человек уже стянул с себя вязаную шапку с по-детски большим помпоном, и пытался стряхнуть с нее начинавший таять лед. Тот путался в ворсинках, застревая, и потихоньку мочил шапку парня, из-за чего тот психовал и шипел себе под нос ругательства. Даня поднял голову, чтобы увидеть лицо незнакомца, и встретился взглядом со взглядом зеленых глаз, обрамленных светлыми длинными ресницами. — Молодой человек, возьмите ваши таблетки, — голосом курильщицы со стажем в больше чем сорок лет, если такое и существует. — Да, извините, — парень отвернулся от незнакомца, заметался и неловко взял в руки блистеры, связанные зеленой резинкой, и пухлую упаковку лекарств, чуть не выронив их. — Ой, вы девушка, извините, — аптекарша заметала руками из стороны в сторону, словно извиняясь. Даниил почувствовал ком тошноты где-то в горле и, разворошив коробку, неловко уронив толстый сложенный вдвое рецепт, пролепетал, стараясь смотреть только на кафель: — И воды сразу, пожалуйста. Парень быстро запил лекарства и, кинув тысячную купюру на стол, быстро покинул аптеку, задев плечом смутившегося молодого человека. На улице было очень морозно — еще вчера обещали небывалые холода — и ветрено, но Даня всё равно сел на обледенелую лавочку, наполовину скрытую в сугробе из серого снега, запрокинул голову вверх и открыл рот, ловя языком снежинки. Паника постепенно отступала, но сердце все равно стучало в висках, словно шаги человека. Через несколько минут парня ткнули рукой в плечо и сразу же вложили в его руки бумажку. — Сдача твоя, — прохрипел незнакомец из аптеки и, затянувшись сигаретой и одарив Даниила долгим изучающим взглядом прищуренных глаз, развернулся на носках и скрылся за домом. Даня сжал сотку в дрожащей покрасневшей ладони и прикрыл глаза, пытаясь успокоить свое разбушевавшееся сердце. Даниил на ватных ногах ступал к своему дому на самой окраине района, и дышал через раз — паническая атака всё ещё давала о себе знать. Она была мимолетной, как легкий кусь котика, в отличие от тех разов, когда парень готов был звонить в скорую, но она оставила достаточно долгий след. Сердце всё ещё бешено колотилось о ребра, и зрение было словно в тоннеле, закрыв всё по бокам черными мошками. Наверное поэтому парень, переходя широкую дорогу, ведущую к новым строящимся домам, по которой ездили разве что заплутавшие автовладельцы, и не заметил летящего на него тонированного внедорожника. В следующий миг Даню со всей силы толкнули в спину и тот распластался по асфальту вместе со своим спасителем, раскидав вокруг все свои покупки. — Давай уже познакомимся для приличия? — тот самый незнакомец из аптеки протянул ладонь, спрятанную в забавной варежке с рисунками котиков, игравших с выцветше-красным клубочком на внутренней стороне ладони, и улыбнулся, отчего на его щеках образовались маленькие ямочки. — Д-даня, — в другой момент парень бы проклял свое заикание, но в этот раз он был слишком занят рассматриванием веснушек на лице молодого человека, — А я д-думал, что веснушки только весной и летом у людей видны. — Считай, что в моей душе всегда весна, — парень рассмеялся и ткнул себя кулаком в грудь, продолжая держать другую руку протянутой, — Я Максим. Даниил наконец достаточно отмер, чтобы протянуть руку в ответ и через секунду уже стоять на ногах, вжимаясь в пуховик Максима. От него пахло английской розой — Даня узнал этот запах, потому что очень любил похожие духи, — и каким-то лекарством для горла, похожим на гексорал. Через слишком долгие секунды, за которые Даниил прочувствовал всю боль в груди — то ли от падения, то ли от будоражащего сердце прекрасного парня, Макс отстранился и начал собирать все лекарства, вылетевшие из рук молодого человека. — Давай я тебя до дома провожу, — Максим положил руку на плечо Дани, утягивая того на противоположную сторону дороги, где вряд ли ездили хоть какие-то машины больше игрушечных, и остановился, шмыгая красным носом, — Тебе куда? — Вон там, — парень поднял руку, указывая на бежевую высотку с разноцветными балконами, и, опомнившись, защебетал, — Аптекарша та, она ну, ошиблась. Неловко так вышло, ха-ха, ты не подумай ничего. Макс, прищурившись, снова взглянул в глаза Дани, и кротко кивнул. — Забавно, но я уже пятый раз за полгода тебя в аптеке встречаю, — усмехнувшись, выдал Макс, пытаясь поймать взгляд Даниила, но тот упорно отводил глаза, смотря на изморозь на припаркованных автомобилях, — Но ты меня, кажется, не замечал. — Ну, в предыдущие разы ты мне в шею не дышал, — задумчиво протянул парень и, поскользнувшись, чуть было не пропахал носом землю. — Осторожнее, — Максим схватил парня за рукав и снова засмеялся, приковывая взгляд Дани к своим ямочкам на щеках, — Я случайно, извини. Запыхался, так еще и гайморит, горло, все дела, совсем не соображаю.

***

Даня сам не понял, как так случилось, что теперь они сидели на узенькой кухне с мебелью из икеи, и пили чай, заваренный из одного пакетика, потому что Даниил забыл купить продукты. Просто в какой-то момент, глядя на блондинистые вихры, выглядывающие из-под криминально для такого мороза маленькой шапки, и на красный нос и щеки, парень без слов открыл дверь подъезда и затолкал даже не сопротивляющегося Макса к себе. Теперь Максим сидел на «до опиздения удобном!» табурете, цедил слишком горячий и безвкусный чай (о чем он так и не поведал Даниилу, но тот понял и так, потому что пил тоже самое), и постоянно тыкал пальцем в окно, указывая на какие-то дома и по-детски восхищаясь. Пальцы у него были длинные и красивые. — Двадцать пятый этаж, да? — восторженно спросил Макс, на этот раз подложив одну ногу под себя и смотря еще дальше, где виднелся шпиль мерцающей флагом России Останкинской башни. — Двадцать четвертый, — еле проглотив кипяточный чай и стараясь особо не размахивать свободной рукой в конвульсиях, прохрипел Даниил, — Хочешь сладкого? У меня рахат лукум есть. Правда, он с Нового года еще остался, но че ему будет то? Максим просто кивнул, даже не поворачиваясь, и продолжил любоваться видом. Стоял январь и мороз, а оттого чистое, не затянутое тучами небо, порозовело и будто накрыло собой все дома, сделав их ежевичными — так в тот момент казалось парню, не евшему с одиннадцати утра. Даня положил белую тарелочку, слегка отломанную с краю, с кокосовым рахат лукумом, на стол перед парнем, и сел рядом, делая вид, что тоже заворожен видом на Москву, которую он лицезрел и так уже много времени, на самом деле рассматривая профиль Максима. Тот кусал губу, будто нервничая, и вертел в пальцах кубик сладости, продолжая смотреть в окно. Затем он наконец закинул конфету в рот и Даниил покраснел, наблюдая за тем, как двигается кадык Макса. Парень быстро отвернулся, положив ладони на колени и пытаясь унять сбившееся дыхание, чтобы Максим ничего не заметил. Его щеки полыхали, а в животе будто бы на самом деле порхали крылатые, заставляя парня смутиться еще больше. — У тебя есть балкон? — Максим наклонился прямо к уху, обдавая его горячим дыханием, и Даниилу на секунду захотелось, чтобы он подался вперед и захватил бы его мочку уха губами, втягивая ее в рот и облизывая. Даня указал в сторону единственной комнаты рукой, и выдохнул, когда парень ушел. Через несколько секунд заскрипела дверца и Даниил ударил себя по лбу, отодвигая табурет и, пройдя условный коридор, застал Макса с дверной ручкой в руке: он ошалело смотрел на нее, будто она шевелилась в его руках, и, смотря на эту картину, парень засмеялся. — Мог бы и предупредить, — достаточно беззлобно шикнул Максим, отдавая отломавшуюся ручку владельцу. — Я не успел, — ответил, отдышавшись от смеха, и, навалившись на дверцу, открыл ее, чуть было не снеся яркую фиолетовую лампу для растений, которая в детстве всегда казалась лампой для выращивания нелегальной травы, и, со всей силы ударив по дверной ручке, введя ее в пазы, шуточно пафосно полностью отворил дверь, — Добро пожаловать на балкон! Максим потрогал невидимую джентельменскую шляпу на голове и, поблагодарив в стиле фильмов США пятидесятых, прошел к окну, отодвинул сетку и, щелкнув зажигалкой, закурил. За окном уже полностью стемнело и градусник, прикрепленный хилой изолентой к одной из створок окон показывал за минус двадцать, поэтому каждый вдох-выдох парней образовывал огромные клубочки пара. Оба они были в массивных свитерах — на Дане был уродский свитер с оленями и каким-то деформированным Дедом Морозом, держащим в руках мороженое, и парень хранил эту вещь еще с подросткового времени, как память о доброй крестной из Канады, привозившей ему разные милые штуки, пока Даниил не ушел из дома под скандалы и крики о неправильности и будто собственной смерти в родительских глазах. Максим щелкнул по сигарете, отбрасывая ее куда-то вниз, и повернулся к Даниилу, облокотившемуся спиной о хлипкое ограждение и задумчиво рассматривая начавшие замерзать лепесточки мяты. В свете только мягкого неона, парень казался Максу еще более необыкновенным — лучи света странно переливались в его рыжих курчавых волосах, а в карих глазах будто не отражалось ничего, но это все равно было слишком красиво. — Ты гей? — засмотревшись, парень и не заметил того момента, когда Даниил неприкрыто начал рассматривать его в ответ. — Я знакомлюсь с парнем и в первый же день пью с ним чай на кухне, — Макс усмехнулся, переводя взгляд на растущую мяту на столике сбоку, — Уж вряд ли я гетеро. Но и не гей тоже. Даня приблизился к Максиму, оставляя между ними слишком мало расстояния, щекоча своим теплым дыханием замерзшую шею молодого человека, и дыша будто через раз. Потянулся рукой за его голову, закрыл створки окон и отступил в сторону, наверняка улавливая краем уха разочарованный выдох. Затем он поправил лампу, приблизив ее к растениям еще ближе, и взял Макса за руку, выводя с балкона. Его рука была маленькой, слегка шершавой и слишком теплой для человека, только что мерзнувшего буквально на улице, и Максиму это очень нравилось.

***

Даниил сидел в парке на лавочке, на черном чугунном подлокотнике которой висел пакетик со старым сухим хлебом для птиц. Парень поддевал носком высоких кроссовок пожухлые красные и желтые листья, задумчиво смотря себе под ноги, и улыбнулся, когда почувствовал теплое касание руки на плече. Максим плюхнулся рядом, пододвигая Даню к себе за талию, и, быстро осмотревшись по сторонам, чмокнул парня в районе шеи, не прикрываемой большим шерстяным шарфом. — Я тебе ампулы те купил, — Макс откинулся назад, раскидывая руки в стороны, и, приподняв голову, смотрел на Даню, повернувшегося к нему, — Так представляешь, мне продавать не хотели. «Какой-то странный рецепт, молодой человек, сами написали наверняка, кому так назначают вообще?» Ухх. Но я выкрутился. Я молодец? — Молодец, — Даниил улыбнулся, обнажая зубы, и стукнул Максима по бедру, поднимаясь, — Пойдем, уточек покормим. Макс молча встал и, подхватив все нужные пакеты, взял Даню за руку. Парень опустил глаза и тепло улыбнулся.