Зеркало Боэтии

– Ты пыталась ограбить меня, а теперь взываешь к моему милосердию? – переспрашивает, нахмурившись, Драта. – Какая дерзость! На миловидном личике неудачливой воровки – страх, но ни капли смущения. Босмерка расправляет плечи — насколько ей позволяют сковавшие тело чары — и отвечает с достоинством: – Вас, госпожа, я не хотела бы оскорбить ни словом, ни жестом. Наводчик обманул меня. Я охотилась на курьера Архимагистра Готрена. Девчонка буквально выплёвывает последние два слова; её лицо бесстрастно, но в тёмно-медовых глазах плещется ненависть. Почти против воли Драта чувствует интерес. Жестом она приказывает пленнице сесть — в массивное, обитое алым бархатом кресло, — и та, неловко прижимая к груди скованные заклятием руки, птичкой устраивается напротив хозяйки. Чары магистра Телванни вливаются босмерке в мозг, мягко подталкивая к искренности. – Как тебя зовут, девочка? – интересуется Драта. – Гельдуин. – Что за вражда связывает тебя с Готреном, Гельдуин? – Он владеет моей сестрой, госпожа. А его Голос не позволяет мне её выкупить. Драта сплетает пальцы в замок, смотрит на Гельдуин пристально, вязко. – Как она стала рабыней, твоя сестра? Из-за долгов? Гельдуин хмурится, кривит в гримасе презрения сочные губы. – Не из-за своих, – выплёвывает она, – и не напрямую. Мы с сестрой росли без матери, и отец баловал нас без меры... пока не умер. Тогда и открылось, что папенька спустил семейное состояние на девок, выпивку и карты, а после – продал и заложил всё, что мог, не исключая земель из матушкиного приданого, – Гельдуин вздыхает, на мгновение прикрывая глаза, и произносит горько: – А когда бегать от кредиторов сделалось слишком сложно, он совершил свой последний побег. «Бесчестие… Это хуже, чем смерть, и я выбираю ее, как единственный выход», – написал он в предсмертной записке. Так мы с сестрой остались одни — в четыре раза перезаложенном доме. – И что же случилось дальше? – Привыкнуть было непросто, но я кое-как справлялась. А вот Кирсти… Знакомый знакомого свёл её с Гелентором – посредником, что подыскивал подходящих невест для богатеев по всей Империи. Кирсти очень красивая, куда красивее меня… и Гелентор пообещал ей данмерского аристократа в мужья, если она будет улыбчивой и послушной. Улыбаться — дело-то нехитрое! И Кирсти со всем соглашалась. Видать, чтоб больше не просил ничего... Прекрасно зная, что было дальше, Драта всё-таки уточняет: – Но когда проходимец увёз твою сестру в Морровинд, то вместо жениха нашёл ей хозяина? И Гельдуин кивает, смаргивая слёзы. – Ты не раскусила в этом Геленторе мошенника, иначе бы не отпустила с ним сестру, – рассеянно замечает Драта. – Но почему не отправилась с ними? Не любишь данмеров? Девушка вздрагивает, словно её хлестнули кнутом, вскидывает головку и заявляет гневливо: – Я никогда не стану женой ни одному мужчине! Раса здесь ни при чём. О, до чего же гнев ей к лицу! Он оживляет невыразительно-кукольную мордашку, и наделяет изгиб томных губ губительной, яростной красотой, и зажигает звёзды в тёмных миндалевидных глазах. Драта не может сдержать улыбки, а Гельдуин, встретившись с ней глазами, вдруг добавляет — мягко, почти кокетливо: – А против данмеров, госпожа, я совершенно ничего не имею. Драта кивает ей одобрительно и, ослабляя путы своего заклинания, спрашивает с усмешкой: – А ограбление? – Я надеялась, что, заполучив посылку Готрена, смогу надавить на Риона и выторговать свободу для Кирсти. Но наводчик обманул меня, госпожа… и мне остаётся только просить вас о милосердии. Драта глядит в её яркие, решительные глаза и принимает единственное правильное решение. – Ты не добьёшься от меня жалости, – заявляет она. – Но я предложу тебе сделку. Я помогу тебе спасти сестру — если ты согласишься пойти ко мне в услужение. – Променять мою свободу на свободу Кирсти? – хмурится, закусив губу, Гельдуин. – Мне не нужна рабыня, – качает головой Драта. – Рабская верность дёшево стоит. Я прошу от тебя не свободы, а преданности. Готова ли ты наградить меня этим даром? – Да, госпожа, – недолго думая говорит Гельдуин. Освобождённая от чародейских пут, она подходит к Драте и опускается перед ней на колени; целует край её юбки, ладонь… – Я буду верна, госпожа, – обещает ей Гельдуин — и неожиданно властно впивается госпоже в губы. “Я принимаю твои обеты, – стонами и умелыми ласками отзывается Драта, – и проклинаю твоих врагов. И ни один из них не остановит тебя, покуда я твой союзник!” Магистр Драта умеет быть щедрой.