Зеркало Боэтии

Её любовь — это тайна, цветущая в полумраке и надёжно укрытая от любопытных глаз. Каждое прикосновение требует осторожности — стебель усеян отравленными шипами. Ранис потратила немало сил, чтобы вырвать это злосчастное чувство из окровавленной, изъязвлённой груди, однако оно только глубже пустило корни. Смертное сердце — занятная штука, особенно если живёт не в лад с разумом. Ранис никогда не хотела подобных сложностей и не гналась за дешёвой драмой — этого счастья она вкусила сполна ещё две дюжины лет назад. Многих обманывало молодое, по-девичьи свежее лицо управляющей балморской Гильдии магов, однако Ранис Атрис давно уже вышла из того возраста, когда пристало мечтать о лихих страстях и бурных служебных романах: будь она человеком, то уже бы откладывала деньги на похороны… Впрочем, сопоставлять возраста людей и меров — пустая затея, равно как и соотносить прожитые года и обретённую мудрость. Ранис и не пыталась: она была женщиной в цвете лет, многое повидавшей и знающей, чего хочет от жизни. Чародейке, мечтающей об архимажьем посохе, ни к чему было заводить гильдейские интрижки — тем более когда они никак не помогали подняться повыше по карьерной лестнице. Женщине, хлебнувшей бюрократиии, погрязшей в делах и вечно усталой, некстати пришлась бы серьёзная романтическая привязанность — когда ухаживать, когда уделять внимание другу или подруге, если даже на сон времени не хватает? Ей не нужна была Эдвинна Эльберт — так же, как той не нужна была Ранис Атрис… Но сердце? Сердце решило её предать и оказалось глухо к доводам рассудка. Эдвинна Эльберт, приехавшая на Вварденфелл бретонская магичка, заворожила Ранис с первого дня их знакомства. Да и как можно было перед ней устоять? Женщина дерзкая, не побоявшаяся недружелюбного Морровинда, с чутким живым умом, равно справлявшимся и со сложнейшими заклинаниями, и с хитроумными двемерскими приспособлениями — женщина страстная, увлечённая и красивая: с нежной лилейной кожей, чувственными губами, пронзительным взглядом… Как было устоять, не тянуться бездумно навстречу? Как было сдержать изумление, когда встреча всё-таки произошла? Ранис до сих пор не свыклась с этой мыслью: ей кажется, что однажды она проснётся от сладостного дурмана, и всё снова пойдёт по-старому. Конечно, это был сон! Хорошие вещи не случаются с Ранис Атрис, уж точно не так: она выгрызает крупицы счастья с отчаянной, остервенелой жадностью. Её любовь — это тайна, цветущая в полумраке: хрупкая, невесомая и невыносимо прекрасная; коснёшься неосторожно, и разлетится мелкой хрустальной крошкой… Ранис, пожалуй, боится того, что уготовило ей грядущее — боится не суматошной, кипучей паникой или же пожирающим волю ужасом, но тихой, крадущейся в зыбких тенях тревогой. Она не умеет надеяться на лучшее: отвыкла, утратила навык ещё с той поры, когда коричневые убили родителей. Каждое свидание может оказаться последним, каждая записка — оповестить о разрыве. Им с Эдвинной никогда не было просто друг с другом, и даже если их отношения не оборвёт какая-нибудь безобразная ссора… вполне вероятно, что однажды они обе попросту растворятся в хлопотах — и потеряют связь, алой нитью соединившую Альд’Рун и Балмору. Всё между ними новое, хрусткое, тонкое, и Ранис тяжело сдерживаться: во тьме её сердца давно уж пустила корни хлаальская жадная желть — жажда обладания, склонность к контролю и зависть, звенящая точно натянутая струна. Она соврёт, если скажет, что не хотела бы вырвать Эдвинну из круговерти гильдейских дел — но слишком её уважает и ценит. Ранис верит: даже если их любовь никогда не увидит дневного света, даже если последнее свидание и правда стало последним... всё было не зря. У сумеречных цветов от века — самый сладостный аромат.