Ноктюрн Ор. 9 №2

      От Венгрии пахло цветами. И это был скорее не приторно-сладкий запах эфирных масел, от которых начинает кружиться голова, а аромат весенней свежести. Венгрия сама была свежей и яркой, как утреннее солнце, которое своими нежными лучами дарит едва ощутимое тепло и мягкий свет.       От Австрии пахло выпечкой. Кажется, это запах тех самых шоколадных кексов, которые были сегодня с утра на столе. Австрия вообще напоминает горький шоколад. Он также отдает горчинкой, и его сложно, да и вредно, употреблять в больших количествах — вкус на любителя.       Венгрия любила шоколад, а Австрии нравились цветы. Наверное, поэтому они сейчас сидели за роялем, едва соприкасаясь плечами. Тонкие пальцы аристократа, казалось, сливались с клавишами — они были такими же бледными. А вот грубоватая кожа рук Венгрии контрастировала с тонким фарфором кружки, в которой постепенно остывал кофе. Потому что Родерих не любит чай. Элизабет аккуратно положила голову на плечо Австрии, закрыв глаза и позволив себе окунуться с головой в океан чудесных звуков. Она ни за что не назовет ни композитора, ни пьесу. Позднее Родерих со снисходительной улыбкой скажет, что это один из самых известных ноктюрнов Шопена, а затем сделает глоток едва теплого кофе. Пока же Элизабет остаётся лишь наслаждаться.       Не отрываясь от игры, Австрия бросает мимолетный взгляд в окно — осенью ярко-оранжевый закат больше напоминает пожар, охватывающий всё живое. Австрия любит осень за такие насыщенные цвета, и он уверен, что Италия с удовольствием нарисовал бы нечто подобное.       Австрии нравится вдыхать аромат волос Венгрии. В душном замке, наполненном атмосферой жеманности и чопорности, Элизабет похожа на спасительный оазис. Живая, светлая и невероятно теплая. Венгрии нравится смотреть на мягкую улыбку Австрии. Как будто многовековая маска, сотканная из поражений и идеальных манер, на время спадает.       Но они не скажут этого вслух, так как знают мысли друг друга.       Родерих ошибся в нотах, и это заставило семейную пару вернутся к реальности. Никакой трагедии в этом, конечно, не было. Ведь некоторые вещи всегда можно начать с самого начала.       Элизабет мягко положила свою ладонь на ладонь Родериха — у неё были ощутимые мозоли, оставшиеся как напоминание обо всех предыдущих войнах и сражениях, в которых этой хрупкой, на первый взгляд, девушке приходилось участвовать.       — Родерих…       Они оба знали, что ноты высечены у Родериха на подкорке мозга       Мягкий румянец появился на скулах девушки, когда Австрия поцеловал её в щеку, хотя и поцелуем это назвать можно было с большой натяжкой — лёгкое прикосновение холодных губ.       Родерих привычным движением поправил очки, съехавшие на переносицу. Элизабет воспользовалась моментом и перехватила руку любимого. Буквально на мгновение она взглянула в аметистовые глаза, а затем решительным движением сократила расстояние между ними, вовлекая Родериха в нежный поцелуй.       Несмотря на сложную историю отношений, несмотря на их супружество, они до сих пор больше похожи на влюбленных подростков — также дарят друг другу хрупкие моменты нежности и также утопают в этих моментах, как будто каждый из них последний.       Горячие губы Элизабет резко контрастируют с холодными — Родериха.       Жизнь в Европе всегда было сложно назвать простой или спокойной, но сейчас тем более. Страны давно понимали, к чему всё идет, и уже задним числом Австрия понимает, что зря они ввязались в это. Никто не знает, что может стать толчком к войне, войне страшной, беспрецедентной и разрушительной. Именно поэтому так страшно засыпать. Даже у стран есть страх перед неизвестностью завтрашнего дня.       Закатное солнце обволакивает своими яркими лучами, сжигая всё вокруг, сжигая дотла влюблённые сердца. Австрия и Венгрия берегут каждое проведённое вместе мгновения, потому что любое может оказаться последним. Прожив вместе десятилетия, они наконец-то научились ценить минуты.       И на поле битвы они будут стоять рядом, заслоняя спины друг друга от врагов.