то самое место, где

После того, как Бэн, недавно приехавший в Дэрри и еще не уяснивший, что над хулиганами не стоит смеяться, съязвил по поводу розовой мотоциклетной куртки Генри Бауэрса, и на контрольной не дал списать Генри Бауэрсу, и после того, как Гэнри Бауэрс толкнул его во время большой перемены прямо на тротуар, нагрубил ему — после всего этого, ни о чем не подозревая, был все же схвачен все тем же Генри и его дружками. Хотя, бежал он долго и упорно, и даже подавал некие надежды на то, что все же убежит, но, как ни крути, а Генри Бауэрс бегает быстрее, особенно если дело касается его и очередного мелкого выскочки. Когда Рыгало и Виктор прижимают его к заборчику, что скрипит от давления Бэна, а Генри наступает на него с едкой ухмылочкой на аккуратных губах, Хэнском думает лишь о библиотечной книге, которую мгновение назад уронил в водосток. Когда же Бауэрс приближается настолько близко, что, если бы Бэн как следует подался вперед — разумеется, не держи его Хаггинс и Крисс — то смог бы выбить ему парочку зубов своей головой, мальчик думает уже не о книге. Перед собой он видит только лицо Генри и его розовую куртку, от которой немного несет запахом кожи, а от самого хулигана пахнет сигаретами и — немного — землей, и тогда он чуть краснеет от такой близости, ведь — боже мой, Бауэрс, Бэн никогда-никогда не сказал бы этого, но — Генри красивый. На самом деле, если брать во внимание только это, а не все его унижения, оскорбления, тычки в сторону Бэна, то да — Генри Бауэрс красивый, такой, каким по мнению Хэнскома должен быть красивый парень. Рыгало с Виктором на пару ржут над ушами мальчика, а его футболку задирают вверх одним легким движением рук, и тогда Бэну становится жутко стыдно за свой живот. Перепуганый до смерти, Бэн почти не слышит, что говорит ему парень, пока не выхватывает из контекста одну из фраз, сказанную особо-приторным голосом: — Это особое место, толстяк. Обычно, парочки здесь сосутся, — на этом моменте один из парней, как будто Бэн задумывался о том, кто с какой стороны от него стоит, изображает эти противные чмокающе звуки, — и вырезают свои имена на заборе. Ну, знаешь, чтобы все знали, кто с кем у нас тут трахается, — Генри вновь ухмыляется и приближается к Бэну настолько близко и говорит настолько тихо, что, кажется, даже дружки его не слышат, — отгадай, что сейчас собираюсь сделать я. Дыхание у Бэна от этих слов перехватывает, и он напрочь забывает, что от Генри нельзя ждать ничего, кроме подставы. Щеки мгновенно алеют и мальчику становится как-то уж слишком жарко, а его задранная футболка, которую собственноручно держит Бауэрс, приобретает другой смысл, в его и только в его голове, Генри вдруг прыскает от смеха, замечая это все, и отодвигается, начиная ржать. — О Черт, вы только взгляните на этого педика, — он улыбается чуть шире, обнажая ровные ряды зубов, с чуть выпирающими клыками, — может у тебя еще и встал?! Виктор и Рыгало подхватывают смех Генри, хотя сами на вряд ли понимают причину. Однако, смех резко обрывается, когда Бауэрс достает из кармана джинс свой складной нож. — Если я тебе так нравлюсь, свинья, — он чуть прикрывает глаза и ухмыляется, вновь наклонившись и проводя лезвием ножа прямо у Бэна перед глазами, — я сделаю кое-что, чтобы все знали, что твое сердечко уже занято. Парень чуть отодвигается и приказывает своим дружкам держать Бэна как можно крепче, а сам приставляет холодное лезвие к животу мальчика. Тот весь напрягается, а Крисс и Хаггинс прекращают ухмыляться и как-то ошарашенно смотрят на Генри. Он бросает еще один быстрый взгляд на Хэнскома и проводит вниз по его животу ножом, чье острое лезвие в свою очередь оставляет довольно глубокий порез, из которого тут же начинает идти кровь. Мальчик вскрикивает и из глаз у него волей-неволей начинают бежать слезы. Друзья Генри чуть ослабляют хватку и, ошарашенно глядя на Бауэрса, просят остановиться. Тот будто и не слышит, тут же проведя параллельно такую-же линию, а после соединив их поперечной. Получается буква Н и, когда Генри собирается начать вырезать букву Е, Бэн, заплаканный и напуганный, отталкивается ногами от самого Генри и подается назад, переваливаясь через забор и падая в Пустошь. В тот злополучный день он потерял библиотечную книгу, испортил футболку с джинсами, получил много увечий, а так же обрел друзей. И еще кое-что, что совсем уж не укладывалось в голове. Рана, хоть и обработанная, все еще ныла, и ночью, уже лежа в постели без одеяла (было довольно-таки душно в комнате), он чуть задрал низ своей пижамной кофты и аккуратно потрогал линии порезов. Они были слегка вздувшиеся, выступали на миллиметр или два, поэтому Бэн без труда нащупал их. Смотря в черноту потолка и ведя пальцем по аккуратной букве Н, он с горечью подумал, что да, Генри был прав — Бэн педик и ему нравится самый плохой парень из школы. От таких мыслей становилось противно, потому Хэнском одернул кофту и повернулся на бок, стараясь не задеть ушибленные места. Всю следующую неделю Бэну приходится заклеивать порезы пластырями, а потом не без труда отдирать их, и все по новой. Теперь, состоя в клубе Неудачников, он не сидит в библиотеке 24/7, а хоть иногда общается со сверстниками. И, хотя такая дружба может грозить ему очередной стычкой с Бауэрсом, — и Бэн не сомневается, что уж тогда тот его убьет — он все же счастлив, что теперь у него есть друзья.

***

Окончательно Бэн удостоверяется в том, что ему нравится Бауэрс, всего-то через четыре дня. При этом нет никакого самокопания и ненависти к самому себе — он принимает этот факт так легко, будто на самом деле ничего и не произошло. С Генри Бауэрсом же дела обстоят куда сложнее. Для человека, облапавшего почти всех девушек Дерри, то, что на него заглядывается какой-то жирный мелкий пацан — не просто необычно, а именно чертовски странно. Но, даже если бы Генри усиленно думал об этом весь день, он бы не смог прийти ни к какому рациональному решению, ведь Генри Бауэрс всегда действует решительно и непредвиденно. Через пару недель, на какой-то ярмарке, устроенной на главной площади Дерри, было людно настолько, что держаться вместе было просто невозможно — всего через каких-то сорок минут Неудачники разбрелись, кто куда. Ричи с Эдди стояли в очереди к игровым автоматам, Бэверли с Биллом скрылись в кабинке для быстрого фото… А Бэн, держа фотоаппарат в одной руке и сладкую вату — в другой, рассматривал веселящуюся толпу и собирался поскорее доесть сладкое лакомство, чтобы сделать несколько снимков. Собирался, ровно до тех пор, пока не столкнулся с Генри Бауэрсом. Тут он сразу же вновь покрывается румянцем и роняет сладкую вату — прямо на новенькие кеды Генри. И, конечно, такое не может остаться безнаказанным, потому догонялки начинаются снова. Они бегают в толпе, расталкивая людей, минут 20. И, все же выбежав из самого эпицентра толпы, Бэн сам загоняет себя в ловушку, направляясь к щели между двумя домами, которую принято называть переулком, хотя на самом деле она похожа на кишку — такая же тонкая и пахнет тут отвратно. Хэнскома прижимают к стене и хватают за грудки, приподнимая его так, чтобы он смотрел на Генри. Тот, слегка отдышавшись, начинает вдруг смеяться, но не так, как обычно смеется с дружками, не противно и злобно, а просто смеяться, как смеются дети, когда играют в салки. Бэну кажется, что он сошел с ума и сейчас он все же получит по полной. Горячее дыхание Генри обдает его лоб и, как Бэн ни пытается хоть чуть сравняться ростом — между ними по-прежнему около десяти сантиметров. А когда Генри успокаивается, Бэн совсем не ожидает того, что он его поцелует. Это происходит быстро и Бэн даже не успевает ничего понять, только ошарашенно распахивает глаза и смотрит на парня. Тот почти сразу же отстраняется, выдыхает в губы Хэнскому, после чего следует еще один поцелуй, более долгий и несдержанный, они стукаются зубами и зажмуривают глаза, потому что смотреть друг на друга в этот момент просто невыносимо. Когда Бауэрс отстраняется, то с силой ударяет кулаком по стене и матерится так, что, кажется, слышит весь Дерри. Бэну вдруг становится страшно, но тем не менее, он остается стоять там, глядя на Генри снизу вверх. — Если, — Генри вздыхает и облизывает губы, смотря куда-то вниз, — если об этом кто-то узнает, я натяну твои трусы тебе на голову. Конечно, угроза вышла вовсе не угрозой, поэтому Генри слегка улыбнулся, а Бэн улыбнулся в ответ. Земля буквально ушла у него из-под ног. Генри вновь натянул угрожающее выражение лица и быстро свалил обратно на ярмарку. Бэн там больше находиться не мог. Быстро вернувшись домой, он закрывается в своей комнате и падает на кровать, прикрывает глаза и касается подушечками пальцев своих губ. Следующие две недели проходят для всех членов клуба Неудачников относительно тихо. Генри их ни разу не задевает, только смотрит из далека, а Хаггинса и Крисса ставит на место, если они вдруг начинают к ним лезть. С Бэном они даже не разговаривают, хотя, бывает, встречаются на улице. Бэн думает, что все, что произошло в тот день — произошло по ошибке, но все же, сердце каждый раз трепещет, когда он вспоминает тот момент и лицо Генри. Сам Генри Бауэрс думает, что окончательно сошел с ума, раз его стал привлекать Бэн Хэнском, один из Неудачников. Летние дни тянутся невыносимо медленно, и почти в каждом из них присутствует Бэн, почти везде в городе его можно заметить, и все чаще уже сам Бауэрс появляется близ Пустоши, где Хэнском постоянно торчит. Они оба понимали, что нужно объясниться, но оба тупо боялись непонимания. Уже в июле, когда воздух буквально плыл от высокой температуры, спрятаться от жары можно было только в тенистых местах под кронами деревьев, создающих хоть какое-то убежище. Бэн сидел в одном из таких мест в парке, где почти никто и никогда не ходит, а потому почти все клумбы там заросли, но так было даже красивее. Он сидел на старой лавочке, погрузившись в чтение очередной библиотечной книги, в которой рассказывалось о истории основания Дерри. Картинки тут были не такие жуткие, как — он хорошо запомнил — в прошлый раз, в основном это были старые карты. Он с интересом рассматривал одну из них, а потому не заметил, когда Генри Бауэрс подошел и сел рядом с ним. Ощутив чужое присутствие, он быстро убрал книгу и уже приготовился получить по щам, но тут Генри неожиданно начал говорить, что ввело Бэна в ступор. — Я не пришел признаваться тебе в любви, ладно? — произносит он, но не таким уверенным голосом, каким говорит обычно, — я лишь хотел сказать, что… из тех людей, которым я сделал столько дерьма в жизни, ты — первый, кто не просто простил меня, но еще и… не знаю, полюбил? Даже если это не так, все равно ты единственный человек, которому я так или иначе не безразличен. А ведь я даже не извинился. Я бы правда хотел ответить тебе тем же, знаешь, я ведь не плохой. Бэн на эти слова лишь мило улыбается и поворачивается к Генри, прикусывает губу и старается не начать заикаться, это ведь по части Билла. — Я простил тебя. — Я типо не педик, ладно? Пососались пару раз и хватит. Бэн кивает, ведь даже простого разговора ему вполне достаточно. Однако, через несколько минут его все же притягивают к себе и целуют, а мальчику приходится неумело отвечать.

***

Не то, чтобы они после этого всюду ходили вместе или держались за ручку, даже дома друг у друга ни разу не были. Иногда, на вечернем сеансе кино, они садились рядом. Нет, не так рядом — просто в одном ряду, либо Генри садился на ряд выше и, склонясь к Бэну, весь фильм отвлекал его своим невнятным бормотанием. Потом они пошли в 7 класс, стали на целый год старше, но все так же иногда разговаривали или гуляли в разные хреновые места. Постепенно то, что случилось с Неудачниками летом, забылось. И Бэн был уверен, что влюбленность в Генри Бауэрса тоже забудется. Сам парень пока, кажется, помнил достаточно. Но время не стоит на месте, а Дерри забирает все воспоминания с собой.