Желтое небо

Желтое небо текло в своем медленном темпе, все дальше и дальше. Было ли ему дело до нас я не знаю, но кислотные дожди в последнее время оно довольно часто изрыгало. Изрыгало на наши больные головы. Прошло уже 13 лет, после того как последний житель выбрался из подземного царства. Но мы все еще испытываем страх, страх к солнечному свету, открытому пространству и воздуху. Говорят, человек привыкает ко всему, вот только заново привыкает уж больно долго. Этот город был высоким, стоял на берегу и смотрел ввысь. Маленький и одновременно большой, такой теплый и уютный, что все приезжие с удивлением рассказывали о времени, проведенном в нем. Большие буквы на въезде, один центральный проспект и прекрасная архитектура. Не знаю почему его выбрали целью, может потому что человек стремиться уничтожить все прекрасное на этой земле? Один раз это ему уже почти удалось, но не стоит забывать, как изворотлив человек. Когда мы вышли в первый раз, это было кошмарно. Все мы представляли себе это как новую жизнь, свободу и те приятные воспоминания. Но кажется сам Мир ополчился на нас, он не хотел выпускать нас из кротовых нор. Долго и упорно он держал нас взаперти, не готовый пока принять нас обратно. А когда ему стало скучно, и он ослабил хватку, мы пришли. Но он играл с нами, заманил в свои сети и стал испытывать нас на прочность. Мы неуклюже спотыкались, попадали в его сети, но все равно вставали и шли дальше, потому что те, кто остались — были самые упертые и сильные люди на свете. Свет в начале казался таким объёмным, даже не смотря на предупреждение и меры предосторожности — некоторые ослепли и ушли обратно, окончательно потеряв надежду. Они стали кротами, кротами в доме, который они знали от и до. Остальные наглотались воздуха и навсегда потеряли способность мыслить ясно. До сих пор они блуждают по улицам в поисках выхода или входа, которого к сожалению, не найдут никогда. Остальные были умнее, проворнее и смелее. Выжидали, строили планы, карты и буквально по шагу планировали свой «Исход» Это их и спасало, не всех конечно — не стоит забывать о Мире, который со злой ухмылкой смотрел на нас. Мы снова вернулись, а он злорадствовал и давал новую оплеуху. Мы лежали в этой большой трубе и грели друг друга. Я с ужасом вспоминаю эти времена, мне приходилось оберегать ее от каждого незнакомца. Всех манили ее длинные волосы, прекрасные глаза и милые скулы с губами. Ума не приложу как она поддерживала свои волосы в порядке, она так и не раскрыла мне своего секрета. Я учил ее драться, обращаться с ножом и рукопашному бою. Мне приходилось уходить далеко, чтоб хоть как-то нас прокормить. Она гнала свой генератор-велосипед и собирала грибы. Пару раз ее пытались украсть, но она отбивалась. Пытались купит патронами, положением, местом — но она все равно оставалась со мной. На мои глупые вопросы — А почему? Она лишь мило улыбалась, целовала меня и дальше все мои вопросы отпадали сами собой. Бывало я отсутствовал долгое время, искав хоть какой-то выход из нашей ситуации, я уже давно потерял счет времени. Однажды вернувшись я не нашел ее в нашей на тот момент, уже довольно большой конуре. Мое сердце буквально разорвалось, виски пульсировали, а ум просто начал сходить с ума, предлагая самые страшные варианты. Нашел ее в медпункте, израненную, с огромным шрамом на лице и разбитую. Оказалось, не так-то просто взять девушку, пускай и столь хрупкую с виду. Я и сам был миниатюрный, но возможно это и спасло нам жизнь, каждый вечер мы отводили под тренировки. Сбивали ноги и руки в кровь, все шушукались и сплетничали, но нам было все равно — эти люди не имели и малейшего представления о нашем мире. Пару раз она ломала мне ребра, а потом долго выхаживала. Но я рад, что она мне их сломала, по словам базарных бабок — как-то ночью к нам пробрались другие, увели несколько девок с собой, одну обрюхатили и та умерла после родов. Она же отбилась от пятерых, раскромсала всех до одного. Конечно ей и самой крепко досталась, но мне она не сказала не слова. Но я конечно все понял, она еще долго плакала по вечерам — я обжимал ее так крепко, как только мог — пока она не начинала улыбаться. Однажды она мне все рассказала, все вылила — так, как только могла, я уже знал эту историю, но этот вечер я запомнил надолго. Она была сильнее всех их, возможно сильнее меня. Потом она долго плакала по вечерам по поводу своего шрама и израненной груди, я ее крепко обнимал и шептал — что она самая прекрасная в этом подземелье, на что она парировала «Во всем Мире!» Конечно же, если мир еще остался. А теперь, мы лежали в этом Мире, пройдя все трудности и лишения. Поглотит ли нас этот МИР? У меня нет ответа на этот вопрос, однако мы постараемся дать ему самый достойный бой. Бой, на право жить в этом МИРЕ.