Я тебя покормлю

— Мое великолепное творение, ты жалок. — мягко, почти сочувствующе произносит Джеймс Бишоп, слизывая с пальца кровь из разбитой губы своего любимчика. Древний вампир снова перекидывает ногу и устраивается на бедрах Эйдана Уайта. Будь на месте Эйдана кто другой и посмей он грубить авторитетному лидеру вампиров, могущественный Бишоп избил бы наглеца до полусмерти. Но это же Эйдан, родной слабый безнадежно погрузившийся в мораль Эйдан, который не употребляет в пищу кровь живых людей, чертов вегетарианец — пара легких хорошо контролируемых пощечин и Эйдан уже лежит у ног Бишопа, тяжело дыша, доступный и не способный бороться. Джеймс любуется своим тайным обожанием с десяток долгих секунд, затем прокусывает собственную левую ладонь и подносит кровящую руку к лицу своего дерзкого творения. Глаза Эйдана широко распахиваются, крылья носа предвкушающе трепещут, учуяв восхитительный аромат сильной древней крови, но Уайт на последних крохах самообладания упрямо сжимает губы, отказываясь принимать щедрый дар. Бишоп усмехается. Любой другой вампир уже бы выстанывал благодарные речи, слизывая красный нектар с руки древнего, и был готов на что угодно. Большинство, но не этот. Этого необходимо подтолкнуть, придется уговаривать, уламывать. Бишопа это особенно заводит. — Ну же, Эйдан, не стоит все еще больше усложнять. — ласково, словно разговаривая с капризным ребенком, начинает уговаривать Джеймс, наблюдая, как его древняя кровь капает на упрямо сжатые губы и они начинают медленно неохотно раскрываться. — Ты голоден и не можешь подняться на ноги после нескольких пощечин. Ты слаб, ты меня очень хочешь. Я для тебя, как изысканный деликатес. Не сопротивляйся своей природе. Я с удовольствием тебя покормлю. Под конец речи Эйдан теряет контроль, молниеносно обхватывает ладонями кормящую длань и грубо впивается в нее зубами. Бишоп довольно улыбается, Бишоп не спешит снимать со своего избалованного вседозволенностью обожания черную кожаную куртку. Каждый раз, напившись древней крови, Эйдан впадает в сытый транс, в этом замечательном состоянии с ним можно делать, что угодно. Конечно, не на холодном грязном полу, а еще всегда медленно и очень ласково — именно этот вариант позволяет Эйдану переживать каждую их близость без моральных травм, забивать на не совсем добровольный секс с мыслью «черт, это случилось снова» и продолжать вести себя, как хозяин положения. Бишоп никогда не скажет ему правду, что жизнь Эйдана полностью принадлежит ему — Бишопу, как бы тот не старался отдалиться. Благо, рядом есть достаточно прочный для вампирских утех стол.