* * *
— Мам, у меня будет много друзей? — спросил Гарри и зажмурился. До чего сегодня солнце яркое. — Не знаю, малыш, — честно ответила Петунья, — пусть для нас это будет сюрпризом, хорошо? Мальчик, на удивление, довольно улыбнулся, еле заметно кивнул и понесся вперёд в порыве радости. Идя сзади, Петунья задумчиво смотрела ему в макушку. Чёрные волосы торчали в разные стороны (надо их сегодня постричь, снова) и, казалось, отбрасывали от себя лучи света, а его крахмально-белая рубашка вкусно пахла персиком и ирисом… « — Ты ведь знаешь, Мардж, что сказал мой доктор: никаких детей, и это худшее, что случилось со мной! Мисс Марджори ещё с самого раннего утра пришла навестить своих родных Дурслей. Дверь открыла Петунья, ибо супруг находился в командировке и только через неделю должен был вернуться домой. — Знаю, как она в пришла в гости, — последнее слово Дурсль подумала со злостью, — Вернон позвал её, чтобы и она мне мозг вынесла. Очередная порция дерьма. Она косо взглянула на прибывшую родственницу. Та якобы с абсолютно невинным видом села за стол и рассматривала интерьер кухни после свежего ремонта. Мардж завидовала, тихо скрипя зубами: Петунья была на редкость отличной хозяйкой с хорошим вкусом. — Ну так что пришла? Что-то случилось? — Петунья пыталась улыбнуться и сделать вид, что не знает цели её визита. Пыталась. Но горечь в горле выдавала фальш в интонации ее голоса. — А вот и случилось, моя милая Петуния, — деловито сообщила „гостья“. Дурсль незаметно закатила глаза и устало плюхнулась напротив. — Зачем тебе этот отпрыск? — сразу перешла к теме Мардж. — Брось его! Петунья была готова к такому удару. Она молча отпила немного кофе и поморщилась то ли от горечи в напитке, то ли от начатого разговора. — Вдруг, несмотря на все твои старания, Поттер вырастет редкостным гадёнышем? Петунья молчала, хотя от напряжения уже начинало побаливать в висках. Не Поттер, а Дурсль… — Только представь! Ведь в этих венах течёт кровь его неотёсанных родителей. А если этот мальчишка выйдет из-под контроля и станет вести себя так, как ему угодно? — запричитала Марджори. Она пыталась молчать. — Ты считаешь меня плохой матерью? Я правильно тебя понимаю, Мардж? В горле всё предательски пересохло. — Вовсе нет. Я хочу сделать только лучше! Отдай этого ребёнка в приют и усынови такого, как, например, соседский, с которым ты сидела три месяца. Он же просто душка! — Слишком он избалованный, этот душка! — грубо вставила Дурсль, её лицо непроизвольно перекосилось от отвращения. — Не хватало, чтобы он всё разбивал и ныл, как резанный. Тогда уж я лучше умру старой девой в полном одиночестве! И сидела я с ним от отчаяния. Вот увидишь, Мардж, мой сын вырастет хорошим человеком, и не стоит мне указывать, хорошо? — Твой сын? Ох… Ты совершаешь большую ошибку! — голос Мардж стал таким надоедливым, что закладывало уши. — Хорошенько подумай над моим предложением! Нельзя оставлять этого крысёныша дома, ты же… Тут она молча посмотрела на потолок и задумалась, вытянув в трубочку губы, покрашенные помадой вызывающего красного цвета, издала смачный чмокающий звук, словно у неё что-то застряло в зубах, медленно перевела пристальный взгляд на Петунью и тихо произнесла: — Или я потребую, чтобы Вернон развёлся с тобой и оставил тебя ни с чем. Не хватало, чтобы у меня были родственники уроды! Уроды?.. Петунья была вне себя от ярости: никто не вправе её так оскорблять. Её и сына. Причём в её же доме. И что такого сделал Поттер, чтобы в столь юном возрасте его уже успели возненавидеть? За что? Чем он отличается от других? Всему есть конец. Конец пришёл и этому балагану. — Прости, но урода я вижу только одного. Вот, сижу, смотрю на него, — медленно её слова наливались ядом, — ты уже постарела и подурнела, Мардж. — Что, прости? — теперь пришла очередь и Мардж, но Петунья резко прервала её. — Как ты смеешь в моём доме так высказываться о моём сыне, жирное ты поросячье брюхо? Может быть, ты ещё поплачешься идиоту Вернону? — Петунья встала и, приложив всю свою силу, придвинула стол так, что вдавила Марджори в спинку стула. Сейчас она была особенно похожа на жалкую крысу, которую вот-вот проглотит змея. Но Петуньи было плевать. Так же, как и им тогда. — Он… он… — голос Марджори дрожал, сердце её гулко стучало и, казалось, вот-вот выпрыгнет, — заколдовал тебя! Громкий хруст дерева: под Мардж проломился стул, женщина с грохотом свалилась на спину, сильно ударившись затылком о чистый кафельный пол, и завывала не хуже своих дворняжек. Петунья откровенно выругалась: ведь стул бы совсем ещё новым, и теперь ей придётся снова драить пол, но помогать родственнице она не собиралась, нет, пусть она знает истинное лицо страха и гнева. — Ведьма! — Марджори чувствовала беспомощность. — О нет, дорогуша, — с вызовом бросила Дурсль, — это не я ведьма, а ты, Мардж! Ты сраная ведьма Мардожи! Пошла прочь отсюда, пока не спустила с тебя дешёвую собачью шкуру! Конечно, Марджори послушно ушла и больше дом на Тисовой улице номер четыре не навещала никогда. Даже на день рождения Вернона не соизволила прийти. „Тем же лучше“, — усмехнулась Петунья, вглядываясь в пустой стул, который заняли специально для любимой родственницы. Она наконец-то может свободно вздохнуть и полностью расслабиться. Почти…»* * *
— А дядя Вернон будет? Когда я его спросил, он посмотрел на меня как-то странно… Испугался и сказал, что Петунья сошла с ума и что лучше отсидится на работе. — Меньше слушай его, совсем обнаглел, старый пень! Ему пора худеть! — выругалась женщина и нервно поправила прядь волос. Она была вне себя от ярости: так и хотелось развернуться, пойти на работу к супругу и настучать по голове, и одна мысль о том, что этот негодяй так и не полюбил Гарри, приводила её чуть ли не к слезам. «Ты сама виновата! Вечно жаловалась насчёт своей сестренки, пугала магией и говорила, что Лили превратила ваших родителей в жаб, — как разъяренный кабан прошипел Вернон, глаза были настолько выпучены, что они были готовы вот-вот выпрыгнуть из орбит, — вдруг и этот вырастет и превратит всех нас в каких-нибудь поросят и продаст нас за гроши? А я человек деловой и очень умный, много зарабатываю! И я должен стоить очень дорого! Нет! Я должен быть бесценен! Я знаю, что сделал над тобой Гарри, он заколдовал тебя! Уж точно знаю, не хватало, чтобы он и до меня добрался». Громкий счастливый смех родителей, одинаковые, как ромашки, дети выстроились в одну ширенгу и помахали своим родителям. Голова Петуньи с кудрявой причёской плыла между толпами шумных людей, она хотела подобраться к Гарри ближе, чтобы запечатлить его, но люди всегда умудрялись наступить на её любимые туфли, занять её место, а один отморозок чуть столкнул её камеру, но вынес суровый шестиэтажный вердикт от Петуньи. Терпение женщины кончилось, и она расстолкала всех без исключения. Наконец она встала за преподавателями и широко улыбнулась. Гарри никогда не был так счастлив; её зеленоглазое сокровище стояло с букетом пышных роз, его рубашка сияла белизной. Петунья неожиданно для себя обернулась. Нет. Вернон не пришёл, даже тётушки Мардж нет, хотя эта старая жаба говорила, что обязательно придёт на праздник, чтобы посмотреть, как позорится маленький Гарри на линейке. Тогда Петунья заявила, что та уйдёт с праздника только вперёд ногами.* * *
— Мам, мне так понравилось! Я уже познакомился с одной девочкой, её зовут Матильда. — Это та расфуфыренная девчонка? Ох, Гарри, лучше б не связывался ты с ней, вдруг она из плохой семьи. Ты уже знаешь, с кем будешь сидеть? Мальчик робко пожал плечами и щекой прижался к мягкой и широкой ладони Петуньи. Женщина мягко улыбнулась и другой рукой погладила его по непослушным волосам. Нет, она всё сделает, лишь бы он был по-настоящему счастлив.* * *
— Вернон, ты только посмотри! Наш малыш учится ходить! — А мне-то до него какое дело? — Старый нахал! Неси камеру!* * *
— Петунья, ты только посмотри, этот мелкий искусал мне пальцы! — Вернон жаловался, как маленькое дитя. Крепкое круглое лицо побагровело от боли, но супруга стиснула его пальцы в своей ладони и посмотрела на несильные укусы. — У маленького Гарри появились зубки! Твою руку надо снять! Неси камеру!* * *
— Почему именно моя очередь менять ему памперсы? — О боже, Вернон, ты выругался перед ним! И если ты это не сделаешь, то будешь за ним убирать неделю. Иди! — Это всё сосед, он вывел меня, пускай он и делает!* * *
— Этот дурацкий шрам меня просто пугает! Может быть, его к косметологу? — Если ты сейчас не заткнёшься, я сделаю тебе точно такой же, только этой скалкой! Надевай на него шапку!* * *
— Ты слышал? Он назвал меня мамой! Это было так мило, я просто счастлива!* * *
— Мы должны держать в тайне, что он волшебник! — Вернон сидел в кресле-качалке, держа в руках газету вверх ногами. Кресло Дурсль старший раскачал так, что оно вот-вот могло упасть. — А то он натворит неладное! Петунья глубоко вздохнула. А ведь правда. Нет, конечно, он не превратит их в поросят (насчёт Вернона она сомневалась), но вдруг он уйдёт из дома? Или что ещё хуже?* * *
— Спокойной ночи, мам, — сказал маленький Гарри, натянув одеяло до самого лица. Мальчик, немного измотанный в сегодняшнем главном митинге, почти сразу заснул. — И тебе спокойной ночи, дорогой, — Петунья выключила свет и тихо вышла из комнаты. В гостиной Вернон заснул за включённым телевизором. Тихо выругавшись, супруга выключила ящик и отправилась наконец-то спать. Она была счастлива, правда. Но эта чертова магия впилась в её сердце когтями. Прошло четыре года. Гарри подрос и поумнел за это время. Учился он хорошо, был примерным и спокойным мальчуганом, но друзей было у него не так и много, что иногда даже радовало Петунию, а Вернон был ещё больше рад, что так называемый «сын» полдня сидит в школе, читает книги в своей комнате. Но в один день пришло письмо. Дурсли завтракали за столом и смотрели очередной мультсериал, как Петунья, отвлекшись, заметила конверт под входной дверью. Подняв конверт, женщина негромко вскрикнула. Письмо пришло из Хогвартса, из магического мира. Когти с дикой болью вонзились глубже в сердце, эта страшная боль замаскировалась в этот конверт, расписала себя чернилами и поставила жирную печать. Вернон читал газету, изредка поглядывая на мальчика, а Гарри смотрел мультик и так отвлекся, что не заметил, как мама ушла. Они оба не слышат, как Петунья ноет изнутри. Сказать? Не сказать? Если не скажешь, будет худо. От магии не уйдешь. А скажешь… Вдруг они мальчика заберут и никогда не отдадут ей? Сказать? Не сказать? Жалкая бессмыслица. Вдруг её сына сделают изгоем, и он будет страдать, тогда Петунья не переживет этого. А школа Хогвартс создана для таких, как он. Но девять месяцев разлуки… Сказать? Не сказать? Но что она скажет, когда узнает её мальчик всю правду? Она почувствует себя виноватой. Но Гарри должен понять её. Её зеленоглазое сокровище. Сказать? Не сказ… — Гарри… тебе письмо.