Серый город

      Город утопает в сером дожде. Серые многоэтажки угрюмо возвышаются над улицами, а по этим самым улицам под светло-серыми каплями дождя бредут люди, по чьим венам бежит густая серая кровь. Мутные серые глаза бесцельно смотрят вниз, пока ноги сами несут по серому тротуару туда, куда вроде бы нужно. Глаза прохожих наполняются злостью, когда их взгляд натыкается на желтое сияние. Они отворачиваются от ярко — золотого пятна на их пути, щурятся, прикрывая глаза рукой, и перешептываются о том, как это неестественно и притворно. Мелисса, чья кожа светится изумительным жёлтым светом, спешит домой, отбрасывая на серую стену здания золотые блики. В её квартире, несмотря на серый дождь за окном и серые стены, светло и слишком уютно для этого города: Алиса, беспородная, но с невероятно пушистым хвостом, и Эмили, чистокровная русская голубая, неясно каким образом оказавшаяся на улице, излучают мягкое желтоватое свечение, похожее на лунное свечение в полнолуние. Мелисса спешит домой, чтобы успеть взять пакет с одеждой и убежать в библиотеку, по пути передав его одинокому парню — сироте, чьи родители разбились в автокатастрофе, оставив сына без средств к существованию и разбитой душой. Мелисса различает лёгкий жёлтый отсвет от смуглых рук мальчишки, и с мягкой улыбкой наблюдает за ними, когда тот снова с препирательствами и благодарностями принимает пакет. Мелисса спешит домой, чтобы после добровольной помощи в библиотеке поехать в детский приют, где все воспитатели отбрасывают золотое свечение, а дети с радостными криками бросаются к ней. Она спешит домой, чтобы поговорить в приюте с серым мальчиком, чья мать — алкоголик скончалась в одной комнате с ним. Мальчик молчит, выслушивая её долгий монолог о том, как прошел день, и не пытается ответить, но Мелисса знает, что внутри него есть цвет. Возможно, ей только кажется, что сквозь его светло — серую кожу начинает сочиться свет, еле различимый и пока сливаемый с серыми стенами приюта, но мальчик все ещё не отвечает. Она не хочет сдаваться. Мелисса спешит домой, чтобы выйти из приюта и вновь поехать домой на сером автобусе. Она улыбается пассажирам просто так, без причины, и слышит, как пара подростков за спиной обсуждают золотистую кожу и называют её «сумасшедшей» и «дефектной», но Мелисса не обижается. Она помогает сухонькой, блекло-серой старушке зайти в автобус и выходит на своей остановке. Мелисса пугает своим желтым светом пару темно-серых квартирантов, недавно заселившихся в многоэтажку, и захлопывает за собой дверь. Желтое мерцание дрожит и медленно гаснет, пока Мелисса стягивает кроссовки и, на ходу раздеваясь, идёт в спальню. Она берёт с полки небольшую фотографию и падает в кресло. Она так долго держалась, но больше не может. Мелисса физически чувствует, как все её внутренности сжимаются в невыносимом желании выплеснуть эмоции, и закрывает глаза. В тот же момент золотое сияние окончательно гаснет. В полумраке серой комнаты, перебивая стук капель дождя, раздаются тихие всхлипы. Мелисса приоткрывает глаза и сквозь мокрые ресницы, с которых уже течет тушь, смотрит на фотографию, которую прижимала к груди. Все внутри сжимается ещё раз, заставляя до невыносимой боли в черепе сжать веки и завыть, слыша эхо собственного стона. Фотография не может этого передать, но от Эрики, которую Мелисса успела незаметно сфоткать, пока та рисовала свой последний пейзаж, исходило такое яркое золотое свечение, что с непривычки людям приходилось прикрывать глаза, привыкая к бьющему из пор кожи свету. Мелисса совсем недавно поняла, что Эрики действительно нет. Вот прямо сегодня утром, заваривая себе кофе, её взгляд упал случайно на пятно невнятного происхождения на деревянном столе. Мелисса услышала в последний раз весёлый возглас Эрики, утверждающий, что она сделала это не специально и «Ну, посмотри же, это же сердечко!». От этого осознания хотелось вытошнить собственное сердце, чтобы оно прекратило чувствовать то, что чувствует сейчас. Мелисса снова жмурится, с полусадистким — полумазохистским наслаждением чувствуя, как горячие слёз текут по щекам, капают на грудь. Она уже задыхается и не может даже нормально закричать, чтобы немного ослабить свои мучения, но Мелисса смотрит на фотографию, почти видит золотое сияние от руки, что выводит аккуратную линию горизонта моря, на которое они ездили в своё последнее совместное путешествие, и горло вновь перехватывают рыдания. Эрики больше нет. Она осталась одна в Сером городе, и только её золотой свет освещает порой недовольных прохожих.