***
Остановившись у своего авто, Виталий вдруг осознал, что совершенно не знает, как содержать кота в домашних условиях — это же не рыбки в аквариуме, хоть и за теми уход нужен соответствующий. Особенно его пугало отсутствие хотя бы какой-никакой шерсти с вытекающими из сего последствиями. Ясно было наверняка, что сфинкс не приспособлен к суровым условиям: к неотапливаемым ещё квартирам и осенне-зимним прогулкам по лужам под колкими хлопьями снега. Ладно бы был какой-нибудь меховой Васька из помойного бачка, который сам разберётся, как оптимальнее прикончить воробья. С этой же породой всё сложнее — требуется специальный сбалансированный корм, лоток и наполнитель, тёплая одежда, если придётся выгуливать, и дальше по списку. Удивился Виталий и тому, как Холстинин мог этим не озадачиться, попутно заключив, что у него действительно тяжёлая депрессия, раз даже кот не смог переключить его внимание на себя да отвлечь от мрачных мыслей о том, кто уже всё для себя решил и менять ничего не собирается, показав когти и зубы. Запустив кота на заднее сидение, Виталий расстелил там небольшой дорожный плед и соорудил удобную и надёжную лежанку, больше похожую на гнездо. Кот, забравшись в своё временное ложе, принялся ёрзать и сминать ткань лапами. На глазах Витали гнездо превратилось в нору, в которой зверь и расположился, высунув только нос. Согревшись в своём укрытии, сфинкс сразу задремал. Дубинин же поспешил в магазин. Покупать кошачью одежду он, конечно, не собирался, считая сие непозволительной и даже неприличной роскошью для своего бумажника, но самый необходимый минимум решил приобрести. Стеллажи только с одними мисками для корма заставили глаза разбежаться в разные стороны. В своём доме басист из подушек и одеяла для полуторки придумал для питомца укрытие в кресле. Наблюдая под вечер за тем, как уверенно этот жилистый зверь перемещается по его квартире, у басиста появились мурашки на спине. Ему отчётливо показалось, что сфинкс не только знает его лично, но и был у него дома. Как и когда это могло произойти, Виталий не догадывался, отчего задумался о толике сверхъестественных явлений. Удивился он и положительной реакции кота на незнакомого человека, то бишь на себя, и на новое место. Кошки же поначалу теряются в чужих стенах и страшатся малейших звуков со стороны, а эта киса спокойна, как сытый удав. Басист не забыл про прошлый раз, когда Холстинин попросил взять на пару дней своего породистого Барсика. Уже на второй день, заперев кота в ванной — в ней же нет обоев и кресел, обитых кожей дерматина, — Виталий побежал помогать гитаристу с ремонтом. Так Петрович вместо того, чтобы молча штукатурить стены, ржал над расцарапанными руками и лицом басиста, шутя, что коты матом не понимают. — Вот что ещё Холсту надо для полного счастья? — Виталий погладил сфинкса, запрыгнувшего к нему на колени. — Устроил драматический театр на ровном месте и сам не знает, что с ним делать. Может, хочет меня туда привлечь? Не дождется. Актёр из меня, как из тебя собака цепная. Сфинкс согласно мурлыкнул, положив лапки Виталию на плечо, и лизнул шершавым языком басистскую скулу. — Хоть один кот Петровича не хочет меня укокошить, — хохотнул Виталий, — можешь жить здесь, сколько потребуется. Оставив сфинкса в кресле, Виталий неслышно пошёл в спальню. Уже лёжа в кровати, он долго думал о сложившейся ситуации в целом и рассуждал над возможными адекватными и законными путями решения назревших вопросов. Так усердно общался со своим внутренним психоаналитиком, что чуть не сорвал внутренний голос. Да ещё от чего-то засаднило горло. Можно было принять какие-либо меры сразу: что-то выпить обжигающее, вроде глинтвейна, или хотя бы закусить пилюлями, но вставать и куда-то идти было лень. Как бы не делал ничего тяжелого — картошку мешками не таскал через границу, но сильно устал за день. Уже сквозь дрёму, Виталий почувствовал, что к нему под одеяло забрался кот и, выбрав тёплое место у него подмышкой, поудобнее устроился и блаженно засопел. — Какие ж вы, кошки, всё-таки свободные, — подумал про себя Виталик и тут же последовал примеру питомца. Ночью ему снился какой-то странный сон, в котором Холстинин всё же договорился с Кипеловым, и они решили возрождать «Поющие сердца». Даже уговорили Грановского положить на «Мастер» гитарный гриф и присоединиться к ним. С какого перепоя и за какие коврижки Алик согласился — остаётся загадкой даже в другой реальности. Главное, что сам Виталик как-то спокойно воспринял перемены, без криков и битья новоиспечённого арийца головой об стену. Смутно промелькнуло, что даже сам решил создать свою группу и взять в состав музыкантов « Мастера», и кто-то из них прямо-таки дал добро за фуфырик этилового спирта.***
Проснувшись утром, Виталий осознал, что зря поленился вечером сходить за таблеткой, поэтому придётся лечиться по полной программе от какой-то осенней заразы, точное название которой он не ведал. Ой, чего бы он только не сделал бы с этим термином… Просклонял бы во всех позах, если б узнал о нём. В процессе поисков хоть чего-то годного для лечения с последующими попытками приготовить холостяцкий завтрак, убедился в том, что из-за поднявшейся температуры все планы идут псу под хвост. Остался только один разумный выход — просить помощи у Холстинина. Ну, а вдруг? Но гитарюга не соизволил даже взять трубку, а о судьбе отправленной СМС Виталию осталось только догадываться. — Абонент временно в синьке?! — Виталий раздосадованно отправил телефон в свободный полёт и испуганно шарахнулся в сторону от внезапно появившейся морды кота перед глазами. — Опять придётся самому всё делать… Я один, но я не одинок, так что ли? Насыпав в миску корм и приоткрыв кран, чтобы кот самостоятельно смог напиться в удобное для себя время, Виталий сообщил, что пошёл отлёживаться, и скрылся в спальне. Сознание басиста поплыло, стоило ему почувствовать под собой постель, и он мягко отошёл в астрал. Кот стрелой примчался к Дубинину, запрыгнув тому на грудь, и принялся усердно вонзать в неё коготки сквозь футболку, пытаясь привести в сознание. Облизал лицо, поводил лапой по щеке и лбу. Отчаявшись от напрасных стараний, кот спрыгнул на пол и с диким мявком рванул в ванную. Флаконы вдребезги разбивались о кафель под обезумевшее рычание зверя, плавно перетекающее в человеческий вой. Теперь не кот носился по шкафам, а дрожащие мужские пальцы пытались отыскать бутылочку нашатыря. Кто как не Виталий додумался устроить аптечку в ванной? Накинув халат хозяина, Максим Удалов чуть ли не выбил дверь в обратную сторону и поспешил в спальню. Заветная бутылочка так и не обнаружилась. Вернувшись к басисту, Максим забрался на кровать и приложил ладонь к его лбу, а потом подушечками пальцев провёл по лицу к шее. Виталий на это беспокойно дёрнулся и застонал сквозь приоткрытые губы. — Держись, Виталь, я что-нибудь придумаю, — Максим сжал его руку в своей, — только разберусь здесь немного и одежду у тебя одолжу. Перерыв весь шкаф, Удалов нарыскал кое-какой наряд, чтобы можно было выйти из дома, и повертелся у зеркала. С молчаливого согласия Виталия воспользовался его обувью, немного великоватой в размере, и косухой, в которой нашёл ключи и деньги. Деньги очень пригодились — никто же не виноват, что из лекарств у Дубинина только валерьянка в таблетках и активированный уголь, а из еды — сосиски и кошачий корм. Не продукцией «Вискас» же его лечить, которая даже вызывает сомнения насчёт пользы для пушистиков. Памятуя вкус кошачьей еды, Максим поморщился и на всякий пожарный навис над раковиной. На Виталия он зла не держал, прекрасно понимая, что сам басист эти сухарики не жевал, а вот для изготовителей была подобрана пламенная речь, которой позавидовал бы лидер группы «Сектор газа». Приведя себя в презентабельный вид и для верности вылив на грудь парфюм Дубинина, чтобы не несло кошатиной, Максим вышел из дома. Холодный воздух заставил поёжиться и втянуть голову в плечи. Он не сразу сориентировался, куда идти, из-за чего пришлось полагаться на память — с того времени, когда Максим последний раз был у Виталия, многое изменилось, но дома и улицу перестроить не успели. Благодаря зрительной памяти и логике, оборотень вышел со двора, а потом у кого-то из прохожих узнал, где ближайшая аптека и магазины. С огромными пакетами, доверху забитыми полезной провизией, Максим вернулся домой. Убедившись, что Виталик всё ещё спит, и состояние его не ухудшилось, Утконос исчез в кухне, готовить куриный бульон. В процессе кулинарии он пару раз попытался дозвониться Владимиру с телефона басиста, но звонки успехом не увенчались. — Что же у вас случилось, динозаврики? — Ожидая, пока закипит вода, Максим присел на табурет. — Один крепко-накрепко сдружился с зелёной змеёй да бред какой-то цитирует, а второй — до простуды добегался и теперь валяется ничком. Из беседы Владимира с Кипеловым-невидимкой и еще кем-то третьим, тоже выдуманным, Удалов понял только то, что вокалист решил уйти из группы, и виноват в этом почему-то Дубинин. Что конкретно он натворил, понять не удалось, но ясно одно — Валерку специально никто не выгонял. Хотели как лучше, а получилось как всегда — такова неизменная истина. Ну, а когда в студии появился Виталя, проблема малость прояснилась. Наваристый бульон недолго ждал — Макс умелым движением поставил кушанье на поднос и ретировался в спальню. Там он застал лежащего на спине басиста и тупо смотрящего сквозь натяжной потолок. В первую секунду Максим перепугался за состояние товарища, но быстро взял себя в руки и с кошачьей грацией приблизился к кровати. — Привет, — Максим поставил супницу на прикроватный столик, — я тут похозяйничал немного. Ты же не возражаешь? — Максимка, — Виталий слабо улыбнулся, всё так же сканируя потолок, — Холст с Гранычем «Поющие сердца» возрождают, представляешь? — Слабо, если честно. Но это гораздо лучше, чем «изыди, Сатана» и «горячке слово не давали», — Максим попытался усадить Виталия, подложив ему под спину подушки, — сейчас накормлю тебя. — Не хочу, — Дубинин состроил недовольную мину, — может, ты барабанщиком ко мне пойдёшь? Попов и Кравченко уже согласны… — Если уж они согласны, то мне никак нельзя отказываться, — Максим решил не тревожить счастье больного человека. — Но для начала ты поешь, иначе твои друзья расстроятся. — Если так… Виталий позволил себя накормить супом и напоить каким-то противным сиропом.***
Проснувшись следующим утром, Дубинин почувствовал тяжесть дремлющего кошачьего тела на своей груди, но этот зверь отнюдь не лишал его живительного тепла и не замедлял биение сердца, а, наоборот, питал новыми соками и вливал в кровь силы. Боясь пошевелиться, Виталий припомнил, что вчера привёз домой этого кота из студии. Рука потянулась к телефону. — Охренеть, — Виталий отложил гаджет, — кот, кто тебя кормил вчера? И кормил ли вообще? Твою ма-а-ать… Я тебе даже имя не придумал. Кот от такого заявления аж проснулся и пристально уставился басисту в глаза. — Ну так получилось, — Начал оправдываться Виталик. — Мне тут барабанщик один являлся… Максимом зовут. Давай и ты Максом будешь или Утконосом, а то вы очень похожи. Оба такие щупленькие и тихие до поры до времени. Сфинкс кивнул в знак согласия и с громким требовательным мявком спрыгнул на пол. — Да знаю, кто я после этого. Можешь даже не утруждаться. Добравшись до кухни, Виталька хотел было насыпать в миску кошачьего корма, но он, зараза такая, не обнаружился. Успокоило его только то, что кот всё-таки голодным не остался, а, скорее, переел. Не смог Виталий не удивиться и тому, что холодильник забит продуктами первой и второй свежестей. Позавтракав и угостив кота доброй половиной сырокопченой колбасы, Виталик вспомнил про Владимира, решив, что это он перевоплотился в хозяйственного домового. Необходимо было отблагодарить заботливую душу, отчего басист скоропостижно собрался лететь к ней — от души душевно в душу, как говорится. Но в прихожей у двери ему пригородил дорогу кот, вставший в боевую стойку. — Не понял, — Виталий недобро сощурился, — где еда, ты сам знаешь, и вполне можешь побыть чуть-чуть один. И не проси, не возьму тебя с собой. Наклонившись, Виталий собрался взять сфинкса на руки и отнести в комнату, но тот зарычал дурниной и чуть не оцарапал ему лицо. Длинный хвост заходил ходуном, шлепая по линолеуму, а если бы у Максима была шерсть, то она непременно встала бы дыбом. — Хрен с тобой. Виталий попытался обойти кота, но тот опрометью рванул в комнату, сшибая всё на своём пути, как русский танк. Через долю секунды сфинкс чудом не снёс стеклянную дверь на балкон с петель и торпедой махнул через металлический подоконник. Виталий, выбежав за ним, успел только посмотреть вниз, и от сердца его немного отлегло, когда увидел висящего на ветке липы кота. — Держись… Забыв про всё, включая Холстинина с его тараканами, Виталий побежал на улицу. Обнаружив под липой обнажённого Максима Удалова, сидящего на холодном асфальте, Виталий успел единожды потерять сознание, прийти в себя, вспомнить весь русский матерный, после чего собрать логическую цепочку. Учитывая то обстоятельство, что кот, испытавший стресс после такого прыжка, не мог быстро убежать, а, равно как и не мог за две минуты из ни откуда взяться голый барабанщик, басист додумался до того, что перед ним сидит самый настоящий оборотень. Страх провёл холодными пальцами по горлу и милостиво отпустил. — Макс, блин, — подбежав к Утконосу, Виталий одним рывком поставил его на ноги и прижал дрожащее тело к себе. — Идти можешь? — Вроде, — одними губами ответил Максим и вцепился в куртку Виталия. Дубинин хотел было поднять Утконоса на руки, но тот яро заупрямился. — Тебе нельзя тяжести сейчас поднимать. — Заботливый, мля, — Виталий снял куртку, накинув на плечи Максиму. — Быстро домой, пока никто не увидел твою прелесть! — Не кричи, — Максим задрожал еще сильнее, ступая босыми ногами по лужам. — Я не хотел, чтоб так всё вышло. Надо было тебе по-хорошему дома оставаться. — Прости. Виталий открыл тяжелую дверь в подъезд, пропуская Максима вперёд. На лифте подниматься было недолго, но для обоих время текло неумолимо медленно — хотелось как можно скорее добраться до квартиры, не привлекая внимание любопытных и болтливых соседей, и обогреться. Надавив на прожжённую выпуклость, басист снова притянул Максима к себе, а тот в свою очередь вжался в угол. — Зачем так делать? — Виталик закрыл собой драммера и укоризненно посмотрел на него, — острых ощущений захотел? — Хотел, чтоб ты дома остался. Тебе же отдыхать надо. — А то, что у меня состав нервных клеток ополовинился, это ничего? И пробежка в плюс девять мне только на пользу, да? Я ж не знаю, что вы там на своём кошачьем мурлычете. — А спятивший кот тебе ни о чём не говорит? Максим немного согрелся. Вспухшее лицо, замаячившее за приоткрытыми дверцами лифта и напомнившее своей краснотой свиное рыло, даже не смутило драммера. — Сгинь, нечистая, — местный алкаш принял попытку перекреститься, но вместо этого точь-в-точь изобразил Гергиева с дирижёрским пультом. — Опять палёнку подсунули, сволочи. — Сам сгинь, — рявкнул на мужика Виталик. И по могучему велению басиста дверцы лифта с тихим шорохом затворились прямо перед обалдевшим лицом нетрезвого гражданина. В стенах собственной квартиры Дуб немного расслабился и сполз на пол. Пазлы никак не хотели вставать в целостную картинку, отчего караваны событий вереницами сбивались с пути, не донеся ценный груз. Существование оборотня у Виталия под носом входило в разряд необъяснимого, но закреплённого неоспоримым фактом… Факт, кстати, растерян был не меньше, хлопая ресницами и шмыгая утиным носом. — Ты прости, что так вышло, и что напугал тебя. Оборотней не зря боятся, — печально улыбнулся Максим и снял Виталикову куртку. — Да мне похрен, оборотень ты или Чупакабра. Ты заботился обо мне так искренно, так нежно… — Ты понял, что это я был? — Максим в удивлении вскинул бровь. — И ничего не сказал? — Я же не слишком температурил, чтоб отключиться от внешнего мира. Правда, сразу не дошло, откуда ты взялся. Подумал даже, что ты мне только снишься. С этими словами Виталий поднялся и, не долго думая, направился к Максиму. Подсознательно видя в Максе сфинкса, ладонью провёл по его плечу. — А про Попова и Кравченко как понимать? Ты реально их пригласил? — Куда? — В свою новую группу. — Похоже, температурил я всё-таки сильно… — задумчиво протянул Дуб, — и что ж я еще говорил? — Да вроде ничего больше. Холсту грозился засунуть поперечную флейту по самый си-бемоль в причинное место за то, что он в «Поющие сердца» ушёл. — Я ему уйду… В пьющие желудки! — И что теперь? — тихо спросил барабанщик. Виталя поморщившись, взглянул на Максима. Бледная кожа натянута до предела на подрагивающих мышцах, спутавшиеся волосы, отдельными прядками свисающие на лоб, умные глаза сфинкса и выпачканные из-за ходьбы по лужам щиколотки — этот образ драммера прочно засел в памяти басиста. — Для начала тебе надо отмыться и согреться, — заключил Дуб, — помочь? — Да сам как-нибудь, — фыркнул Макс, — одеждой поделишься? Пока Виталий искал одежду и полотенца, Максим успел забраться в ванну и настроить душ. Бурные струйки горячей воды забегали по телу, смывая грязь и усталость, благодаря чему все страхи и опасения по поводу реакции Виталия на сущность оборотня сошли на нет. Когда Максим узнал из прессы о ситуации в Арии, явно преувеличенной и обильно сдобренной желтизной, то решил сам всё выяснить для личного спокойствия. Вот и пришёл к студии на собственных двух. Но, увидев спящего и явно болеющего Холста, быстренько перевоплотился в кота и незаметно пересёк порог базы через приоткрытую дверь. Да и испугался он того, что Петрович мог неадекватно отреагировать на появление бывшего барабанщика, мол, позлорадствовать явился да посмотреть на разложение Жорика. На деле оказалось, что Холстинину важнее вокалист, а на всё прочее, включая музыку, Дубинина и кошек, ему начхать. Не без труда смирившись с этим обстоятельством, Максим планировал так же незаметно сбежать, но перспективу разрушили появление басиста и, как это ни прискорбно, собственный хвост, выдавший шкафное убежище усатого агента. Ну и, одурманенный природной обаятельностью басиста, оборотень решил остаться на несколько дней у него в гостях. — Макс, — позвал Виталий, — ты где сейчас летаешь? — Тут я, — на автопилоте ответил Максим и улыбнулся, повернув голову к Виталию, — ты давно здесь? — Только что пришёл, — Виталий с подозрением смотрит на Максима, — всё в порядке? — Вполне, — Утконос полностью развернулся к Виталию, — задумался просто о небесных кренделях. Хотя… — Что? — Почему ты в мокрой одежде до сих пор? — делано возмутился барабашка и всплеснул рукой. — Снова простыть решил и вывалиться из реальности? Басист прыснул. — Чего ты ржешь? — Прости, — Виталик тщетно постарался сделать серьёзное лицо, — просто даже Холст никогда не пробовал воспитывать меня в обнажённом виде. — Бля, — Максим судорожно задернул цветастую шторку. — Да ничего страшного, — Виталий оставил принесённые полотенце и одежду на крючке, — ты только не вставай больше в такую замысловатую позу, а то я уж подумал, что ты опять превратишься. Выйдя из ванной Виталий остановился за дверью, прислушиваясь к происходящему. — Виталь. — Да? — Виталий припал к двери — Мне страшно. — От чего? — Заглянув в ванную, Виталий увидел Максима уже одетым и с полотенцем в руках. — Или это я такой великий и ужасный? — Сам не понимаю. Ты меня принял со всеми почестями, но… — Но? — Кажется, мне действительно нужна помощь. Кажись, при обращении кость неправильно встала — рука нормально не функционирует. — Давай посмотрю, — Виталий как можно бережней ощупал повреждённое плечо, — что делать нужно? Только скажи — я к твоим услугам. — Правда? — Конечно. К этому времени в голове Виталия созрел коварный план: приобняв Максима за шею, гладит его по спине. — Ты чего? — опешил Максим и попытался высвободиться из цепких лап басиста, — потом же замучаешься перед Холстом объясняться. — С чего ты, вообще, взял, что я собираюсь объяснять что-либо этому упырю, забившему на меня гвоздь-десяточку? Его вот как-то не особо тревожит, где я и что со мной. — Но… — Захлопнись. Виталий чуть надавил на повреждённое плечо, отчего Максим застонал, а другой рукой схватил парня за запястье. С силой дёрнул на себя. Пламенные обвинения в садизме он предотвратил очередной просьбой-приказом захлопнуться. Почувствовав, что Максим малость обмяк, басист удержал его от падения. — Что ты творишь? — рассерженной кошкой зашипел Максим. — Тебе помогаю, разве непонятно? Ослабленное после перенесённого стресса сознание Максима пожелало более не присутствовать во время сего действа, поэтому он безвольной куклой отдался на волю басиста. Дубинин же только подивился подобной реакции организма. Пришлось приводить в чувства пришлось холодной водой. Драться с басистом и что-то доказывать о правах человека у Максима не осталось ни сил, ни желания. Поэтому просто согласился на любую адекватную помощь Бормоча что-то успокаивающее, Виталий проводил Максима в комнату, бережно усадив на диван и добавочно укутав пледом. Пока он менял в спальне постельное бельё и приводил комнату в порядок после собственного лечения, Максим разморился и задремал. — Виталь, я немножко посплю, — виновато забормотал Максим, когда Виталя попытался предложить ему более удобное место для отдыха. — Мне много не надо. — Я разве возражаю? — Виталий всё же убедил его переместиться на кровать и подоткнув одеяло, чтоб было теплее. — Отдыхай сколько нужно, только меня не пугай… И я тоже не буду. — Прости, я не хотел. И… — Что? — Побудь рядом, пожалуйста. Мне так спокойнее. — Как скажешь. Задернув шторы на окнах и плотнее закрыв дверь в комнату, Виталий лег рядом, забравшись под покрывало. От понимания, что отныне он не одинок, а рядом есть милый оборотень, Виталик расслабился душой и телом. Стало без разницы, что там собрался возрождать Холст, куда пойдёт голосистая кровохлёбка, и как правильно ухаживать за котом. Около Максима появились чувства полной защищённости и собственной полезности. Окончательно утешив себя тем, что вместе с Удаловым они обязательно что-нибудь придумают, басист погрузился в сладкую дрёму. Из памяти всплыли кусочки бреда, которые случились с ним за два этих дня. Вспомнилось предложение Утконосу о месте нового барабанщика, о чём тот напомнить не решился из-за своей природной скромности или счёл сие бредом сумасшедшего. От размышлений, почему Максим такой плохой, отвлекли поющие кишки. Убедившись, что оборотень крепко спит, Дубинин осторожно сполз с кровати, оделся на скорую руку и ушёл на кухню. Долго и упорно думал, чем бы порадовать гостя, пытаясь вспомнить, что тот предпочитает, и в итоге решил импровизировать. Сгрёб все, что было в холодильнике, вымыл и нарезал, после чего приправил пряными специями и поставил запекаться в духовку — без изощрений, но со вкусом. От осознания, что сейчас в его квартире находится дорогой сердцу человек, пусть и не Холстинин, которому готов простить любые закидоны, в басисте проснулись забытые кулинарные таланты. Теперь, когда всё сложилось так, как сложилось, Виталий полностью уверился в том, что он никуда больше не отпустит этого оборотня, как бы не артачился Холстинин и другие менее авторитетные «доброжелатели». Неделю назад были сомнения в своих руководительских способностях, отчего басист аж поверил было Кипелову, причитающему, что один не мудрый и самонадеянный дуб загнал его в угол, бракуя Ритины тексты, и не разрешая сочинять музыку, но отныне басисту стало плевать на это всё с высокой колокольни. А Петрович, к слову, должен сам разобраться со своими насекомыми, и помочь ему в этом не сможет никто. А ещё неплохо было бы найти другого кота на тот случай, если Владимир вспомнит про сфинкса, но об этом Дуб решил подумать завтра. Почувствовав за спиной движение, Виталий обернулся и увидел стоящего у стола Максима, кутающегося в одеяло и хищно рассматривающего хрустальную вазу со свежей выпечкой. Там было целое разнообразие песочного печенья, булочек с маком и корицей, пышных ватрушек и румяных слоек. — Проголодался? — Виталий достал блюдце и выложил на него печенье. — Крикнул бы, я бы всё принес. Закипел чайник. — Можно я лучше здесь с тобой посижу, а то там мне скучно одному. — Без вопросов. Забравшись с ногами в кресло, Максим завернулся в одеяло и принялся наблюдать за Виталием. Чувствуя теплоту, с которой тот к нему отнесся, барабанщик пожалел, что сразу не приехал именно сюда, а поперся зачем-то в студию. — Виталь… — Я тебя внимательно слушаю, —не отвлекаясь, басист выудил из кружки чайный пакетик и положил пару ложек сахара, — кстати, угощайся. — Спасибо. Слушай, а можно я у тебя недельку поживу? Я вышивать могу и на машинке тоже. Готовлю сносно, уборку сделаю по первому классу и даже, если потребуется, ремонт, — драммер начал загибать пальцы. — Да хоть месяц. Только ремонт я пока не планировал начинать, но если ты предлагаешь… — Дубинин подмигнул собеседнику и достал сковороду, наливая в неё масло. — Кстати, моё предложение в силе. — Насчёт ремонта? — Неа. — А какое тогда? — Приехали, — Виталий на миг обернулся, — я разве не говорил, что Арии барабанщик нужен? — Говорил, но… Я думал, ты в принципе. — «В принципе» барабанить я и сам умею, но одновременно сжимать гриф и медиатор, орудуя палочками, я пока не научился, уж извини. И это единственное условие твоего здесь проживания. — Я и так согласен, зачем сразу условия? — Для перестраховки, — Виталий подошёл к окну, — ты только не сбегай больше от нас, ладно? — Не буду. После клятвенного обещания Максима раздался звонок в дверь. — Ты кого-то ждёшь? — оборотень поставил кружку на стол и невольно сжался в комок. — Нет. Соседи, скорее всего, или коммивояжёры. Даже открывать не буду. Утконосу такое решение очень даже понравилось, и он решил сидеть тише мыши в норе. Но после третьего настойчивого звонка Виталий сдался и, оставив мясо в сковороде, пошёл открывать, попутно прикидывая, что скажет нарушителям их спокойствия. — Да иду я! — крикнул Виталий. — Но если это опять вы, то лучше сразу бегите, иначе я вам шланг от пылесоса засуну в задницу и через нос вытащу. Открыв дверь, Виталий от удивления отшагнул назад. На пороге стоял Холстинин. — Володька, — только и смог вымолвить басист, чудом сдержав эмоции, чтоб не обматерить гитариста до седьмого колена. Петрович заявился с какими-то пакетами в руках и букетом роз подмышкой, весь такой накрахмаленный и чистый, совсем не похожий на того, каким был в студии. — Почему так долго? — Владимир вошёл в квартиру с едва заметной вампирьей улыбкой. — Я уж волноваться начал, мол, всё ли в порядке? — Не дождёшься, — Виталий смерил гитариста подозрительным взглядом. — Что-то ты волноваться поздно начал. — Впустишь? — Так ты уже вошёл. — В прихожей держать будешь? — Нет, можешь проходить дальше, только без веника. — Так это комплимент — мне его с тортом в комплекте дали за красивые глаза. — Володь, — Дуб картинно сдвинул брови и выставил вперёд выдающуюся челюсть. — Как скажешь, — Холст чуть склонил голову и, оставив пакеты, куда-то стремительно убежал. — Не отпустило ещё, похоже, — вздохнул Дуб и забрал пакеты. На кухне застал у плиты Утконоса, пытающегося помогать ему с приготовлением ужина. — Максимка, — Виталий подошёл к нему сзади, — я же сказал, что в своём доме привык готовить сам. А есть это ещё рано. — Да я перемешал только, чтоб не подгорело, — Максим подчинился и отдал деревянную ложечку Виталию, бережно сопроводившему его обратно к креслу. — Кто там был? — Холстинин. Фрукты принёс, торт, чай… — А сам он где? — Убежал куда-то. — И ты его не остановил? Виталий убрал торт в холодильник, фрукты выгрузил в раковину и включил воду. — Но не связывать же его. Взрослый мужик — сам разберётся. На это Максим возразить не смог, да и особого смысла не увидел. Понимая, что Виталий тоже взрослый мужик, и сам разберётся, как жить, решил просто смолчать, пока Дубинин не отменил своё разрешение погостить из-за добрых советов не по делу. Да и обратно в кота перевоплощаться не сильно-таки хочется — даже сама мысль об этом заставила вздрогнуть. А потом показалось, что именно из-за этого Виталий не стал останавливать убегающего Холстинина, ведь у него нет второго кота… — А что ты ему про кота скажешь? — осторожно полюбопытствовал Утконос. — Не знаю. Может, и не вспомнит даже. Придумаем что-нибудь. Вздрогнув от вторичного звонка, Виталий чуть не выронил крышку, и смачно выругался. — Ничего здесь не трогай, матом прошу! — бросил басист и рванул в прихожую. В дверях снова оказался Холстинин, но не с букетом, а с небольшим подарочным пакетиком. — Так лучше? — он протянул презент басисту. — Пойдёт, — Виталий изучил содержимое пакета на количество звёзд и спрятал в кладовке до лучших времён. — А веник куда дел? — Девчонке какой-то подарил. У твоего подъезда сидела и сопли на кулак наматывала. — Бывает. И что она? — Ничего особенного. Повисла на шее удавкой, поцеловала жарко-жарко взасос. А когда признала во мне своего кумира, попросила автограф — я нарисовал. Она радостная убежала с подружками делиться. Ревновать будешь? — Делать мне больше нечего, — фыркнул басист. — Вот и правильно, — Холстинин загадочно обвёл взглядом прихожую, — кстати, у меня для тебя ещё один сюрприз есть. — Я уже боюсь. И где он? — Он через пару дней в студию к нам приедет. — Уговорил всё-таки Кипелова? И что он потребовал? Тройную зарплату, или ты его насильно петь заставишь? — Тот, кто придёт к нам в студию, Виталенька, ничего от нас не требует. Я тебе больше скажу — он сам боится оплошать. — Если так, — Виталий осмотрелся в прихожей и нашёл бандану, — тогда у меня тоже для тебя сюрприз. Ты пока раздевайся… — Полностью? — Володька сверкнул глазами. — Для начала — куртку и обувь. Когда Холст закончил с уличной одеждой, Дубинин завязал ему глаза банданой и развернул в сторону кухни. — И как я должен понять, что за сюрприз? А вдруг ты мне мстить начнёшь за груз нелюбви прошлых лет? — Владимир остановился, зацепив коленом дверной косяк. — На ощупь? — Можно и на ощупь, только аккуратно, — Виталий завёл гитариста на кухню и подмигнул Максиму, — если, конечно, по голосу не определишь. — Здравствуй, Вова! Понимая, что теперь поздно что-либо предпринимать, а бежать решительно некуда, Максим приблизился к гитаристу. Да и вдруг по голосу не узнает, а если потрогать захочет, то посшибает всё на своём пути, пока до кресла доберётся. — Макс, ты? — Владимир протянул руку. — Или Дубинин приколоться решил? — Да кто его знает… Но это я, — Максим с молчаливого позволения басиста снял бандану с лица гитариста. — И рад тебя видеть в полном здравии… — Да что мне будет? — Владимир обнял барабанщика. — Действительно, — напомнил о себе Виталий. — И он согласен у нас играть. — Правда? — Холстинин, одурев от радости, принялся целовать Максима. — А петь я сам буду, — Вова взял со стола деревянную ложечку на манер микрофона. — Ты там полегче, — Виталий нервно хихикнул, — обвинят ещё, что мы KISS копируем. Придётся рожи красить перед каждым концертом. — Нам не привыкать. Да и не придётся. Их басиста тебе не переплюнуть. — Почему это? Я ведь и доказать наглядно могу, — Дубинин вспомнил про мясо, громко выразился и выхватил ложечку из рук любовника. — Попробуй. Кстати, а ты куда кота дел? От этого вопроса по спине Максима пробежала дрожь, и румянец сменился кукольной бледностью. — Отдал в добрые руки, — невозмутимо ответил Виталий, выкладывая на тарелки чуть подгоревшее мясо. — Сам же сказал, что он не твой, а у меня, видите ли, «никакой ответственности и нежности к братьям нашим меньшим». Но если ты настаиваешь, можно завтра забрать кота. — Зачем забирать? — Владимир хитро улыбнулся Максиму. — Руки же добрые? — Добрые-добрые, — почти шёпотом подтвердил Максим, глядя в глаза Петровичу. — Вот и замечательно. А про безответственность я погорячился, каюсь. Пока Владимир болтал с Максимом, выпытывая, где тот был, чем занимался, и другие интересующие моменты, Виталий накрыл на стол в комнате. За окном опять хлынул надоевший дождь, но это уже никого не напрягает. После ужина Холстинин изъял у Виталия гитару и предложил послушать то, что он придумал ночью, приходя в себя после тотальной дезинфекции организма. Творение Виталия он, конечно, послушал, чтобы не обидеть композитора, но в альбом группы брать отказался, сославшись на то, что даже барабанщик от прослушивания уснул, прислонившись к спинке дивана. На вопрос, как такое играть, если барабанщик засыпает, Виталий ответить не смог — да и особо не настаивал. Владимир, правда, поразмыслив над мелодией, сообщил, что если немного утяжелить и рифф какой-нибудь хитрый да убойный прикрутить, то можно что-нибудь сделать. Уложив Максима на диване, оба неслышно пробрались в спальню, где занялись доказательной базой с применением аргументов. А кот свернулся калачиком под одеялом и мерно засопел. Вот такой вот ласковый и нежный кот.