Он, Она и Я

В начале января в моей маленькой квартирке на окраине Города раздался телефонный звонок. — Он в больнице, — раздалось из трубки. — Он умирает. Наверное, мне не стоило туда ехать. Даже совершенно точно не стоило. Но я поехала. Быстрыми шагами к посту медсестры. — Палата №412. Четвертый этаж. Двенадцатая палата. Шестая слева. Я открыла дверь. И увидела Ее. Словно очнувшись ото сна, я осмотрелась. Он. Она. Палата. Почти сорок лет жизни. И Я. Мимолетный эпизод из этих лет, стоящий в дверях. Я отступила, почти закрыла дверь. Я хотела уйти, потому что так — правильно. — Постой. Я обернулась. Она смотрела на меня. Красивая ухоженная пожилая женщина с изможденным лицом. Мой враг. Мой соперник. Мой победитель. Она ненавидит меня. Я ненавижу ее. Нам обеим нужен Он. — Зайди, раз пришла. Влетаю в палату. На кровати лежит Его тень. Тень самого доброго, искреннего человека, которого я знала. Он был как дорогой коньяк, с возрастом становясь все лучше, и лучше, как будто суть его с возрастом все сильнее проступала сквозь черты лица. Я помнила Его всегда забавным и в то же время сдержанным, с бесстрастным чувством юмора, всегда готовым помочь и поддержать. А теперь Он лежит в этой палате, окутанный множеством трубок. — Привет, — Я присела рядом на стул. — Привет, — чуть слышно ответил Он. Я взяла Его за руку, хотела наговорить кучу глупостей и сентиментальностей, но за моей спиной стояла Она. — Как дела? — Бывало лучше. Зашла медсестра. Поставила капельницу. Вышла. Она вдруг тоже вышла. Я и Он долго говорили обо всем и ни о чем. Когда-то давно Я могла пойти по другой стороне улицы, Он мог не задеть мою папку с бумагами. А потом мы могли не пить кофе и не болтать легко и беспечно, как старые друзья, до закрытия кафе. Когда-то давно Он мог не сказать мне о Ней. А Я, узнав, могла просто уйти. Я могла не выходить на улицу, а Он мог не приезжать за мной на машине. Когда-то давно Она могла даже не узнать обо мне. Но узнала. Через полчаса Я вышла из палаты. Она зашла. Он умер.

***

Его диагноз как гром среди ясного неба. Как приговор. Потом бесконечные уколы, капельницы, таблетки и снова уколы. Палата №412. Он умирает. Я стою рядом и не могу помочь. Мой рыцарь, мой герой, мое сердце лежит в плену сотен приборов, и болезнь медленно, по капли забирает его у меня. Дверь нараспашку. На пороге стоит Она. Молодая женщина с испуганным и перекошенным лицом. Такая молодая и красивая. Совсем не такая, как Я. Мое большое несчастье, мой источник бед и слез. Мой поверженный враг. Видит меня. Пугается еще больше. Разворачивается, закрывая дверь и собираясь уйти. — Постой. Раз Он на Нее посмотрел, в Ней что-то есть. Если Она тут, значит, для Нее в Нем тоже что-то есть.  — Зайди, раз пришла. Быстро, словно боясь, что Я передумаю, вбегает в палату. Садится рядом, берет Его за руку. «Не смей! Он мой!» всполохами проноситься у меня в голове. Но Я молча стою у нее за спиной. Ведь очень скоро Он не будет принадлежать ни одной из нас. Зашла медсестра. Поставила капельницу. Вышла. Я вдруг чувствую себя ужасно лишней. У этих двоих, не смотря на меня, есть свое «Мы» и они должны попрощаться. Выхожу, плотно закрыв за собой дверь. Мучительно долго длятся минуты, для меня превращаясь в часы. О чем они говорят? О чем вспоминают? Знакомство? Встречи? Или как Я появилась из ниоткуда однажды днем, разрушив их тайную идиллию? Наконец Она вышла. Я, не сказав ни слова, зашла обратно в палату. Он умер.

***

Мои страшные догадки оказались правдой. Началась мучительная схватка со смертью за жизнь. Я проиграл. И теперь обессиленно лежу на больничной кровати, а Она стоит рядом и старается улыбаться, хотя глаза ее плачут. Открывается дверь, и Она меняется в лице, в глазах мелькает призрак ненависти. Мгновение борьбы с собой и тихое: — Постой. Заходи, раз пришла. В дверях появляется образ, преследовавший меня последние годы. Такой же родной и близкий, как Она. Мое последнее приключение, моя авантюра, мое счастье и боль, мой свет в серых буднях, мое проклятие. Подходит ко мне, берет за руку, садится. Мне хочется обнять Ее, но нет сил. Чуть дальше стоит другая Она. Мой эликсир, мое лекарство, мой берег в бушующем океане невзгод. Приходит медсестра. Ставит капельницу. Уходит. Другая Она разворачивается и уходит тоже. Немного щемит сердце. И я остаюсь один на один со своим светлым ангелом. Никогда ничего не просящем, все терпящем и прощающим. Мы говорим. Точнее говорит Она, а я только слушаю, тщетно пытаясь запечатлеть еще один светлый образ, рядом с тем, что уже навсегда высечен в моем сердце, как нечто незыблемое, как океан, который был, есть и будет. Всегда. Она что-то говорит, я пытаюсь ее слушать, но не могу сконцентрироваться. Слабо улыбаюсь уголками губ. Холод смерти тесно переплетается с теплом ее слов. Шумит в голове и темнеет в глазах, но я до конца продолжаю слышать ее голос. Ее горячая слеза упала на мою остывающую руку. Тьма. Две женщины встречаются спустя два часа в кафе напротив. Одна подсела к другой с двумя стаканами виски. — Пей. Мы больше никогда не удивимся.