***
Приземление оказалось на удивление мягким, Хаку почудилось, что он будто в перину упал. Долгие мгновения он лежал без движения, не понимая, где он, и не стремясь осознать. Вдруг совсем рядом послышался шорох и болезненный вздох. Хаку распахнул глаза и увидел… Увидел луну в небе. Полную, отливающую мягким лиловым светом, на секунду он забыл про все, пока его не отвлек судорожный кашель. Он повернул голову, удивляясь, почему от этого простого движения так сильно кольнуло в висках. В метре от него полулежал человек, пытающийся вздохнуть, но безрезультатно, каждая попытка заканчивалась кашлем и увеличивающимся объемом крови, вытекающей изо рта. Превозмогая тяжесть в мышцах и голове, Хаку подполз к скорчившемуся в очередном приступе незнакомцу и аккуратно положил ему руку на спину, стараясь забрать боль и залечить раны. По глубокому вздоху облегчения Хаку понял, что у него получилось, он мягко улыбнулся и, поймав обеспокоенный взгляд голубых глаз, упал в темноту.***
Очнувшись Хаул был почти счастлив увидеть знакомую поляну цветов и почти готов почувствовать себя живым, …пока не попытался сделать глубокий вздох. Перед глазами плясали фиолетовые и синие пятна, с подбородка стекало что-то теплое. Хаул был почти готов умереть, когда боль начала отступать, и он наконец смог вздохнуть. Обернувшись, он увидел юношу с пронзительными зелеными глазами и теплой улыбкой, секунда, и тот начал заваливаться на бок. Хаул, не давая упасть, поймал его в свои объятия. Оглянувшись, он увидел, что вход в замок очень близко, и окрыленный этой мыслью, поднялся вместе с юношей на руках. Нетвердым шагом, медленно, спотыкаясь, Хаул дошел до заветной двери, распахнул ее и очутился в протопленной гостиной. — Тебя опять долго не было, — послышалось с порога. — Подогрей воды, Кальцифер, — устало попросил Хаул у своего домашнего и почти родного демона. — Ого, так ты не один. И ранен больше всего тоже не ты. Удивительно! Хаул криво усмехнулся, и отправился со своей ношей наверх. Он аккуратно обмыл юношу и уложил в своей комнате, сам же вернулся в ванную и провел там не меньше часа, отскребая кровь от своего тела, своей одежды и одежды юноши. Когда с этим было покончено, он побрел проверить, как себя чувствует гость, сел рядом на кровати и незаметно для себя провалился в сон.***
Пробуждение было протяжным и таким приятным. Солнце пробивалось в комнату, лаская своими лучами пятки уже бодрствующих молодых людей. Они лежали и долго рассматривали друг друга. Не отрывая полного благодарности взгляда, они сели и одновременно потянулись в рукопожатии. — Хаку, дух реки. — Хаул, волшебник. — Ты же тот ворон? — А ты тот дракон? Слов было сказано так мало, но смысла в них почти слишком для двоих. Ночь смерти стала ночью судьбоносного спасения. Полет на чистой надежде был поиском дома. Полет домой был поиском надежды. И тем солнечным, теплым утром дракон и ворон, переплетя пальцы, сидели в объятиях друг друга, пытаясь поймать мысль, почему же так хорошо…