Анемон. Увядшее золото цветов

Я — Валерия-Назенин, османский цветок, подарившая династии Разие Султан и умершая спустя несколько месяцев от рук Сесилии-Нурбану, бывшей мне Госпожой. Мой грубый голос и красный атлас любимого платья застелили собой Манису — я думала, что стала главной в этой провинции и в этом мире, когда приехала вместе с Султаном на наречение именем его внука. Я смотрела на всегда гордую Сесилию и смеялась ей в лицо — это я, я и только я стала настоящей Госпожой — не она, родившая султанскому сыну наследника, не она, ставшая Султаншей — я! Моя дочь тихо плакала в позолоченной колыбели, и я укачивала её под пение греческой рабыни, обещая, что она станет главной Султаншей империи, любимейшей из детей своего отца — но на сердце было так неспокойно, так тревожно, что руки сводило болью и сверлило затылок от головокружения, смешанного с тошнотой. Я надеялась — опять при надежде! — но после рождения дочери Султан не звал меня, а я не могла перейти порог его покоев, оставленная в своих пустых комнатах главного дворца. «Просто рабыня!» — Хюррем Султан смотрела мне в глаза так, словно один взгляд мог уничтожить меня, на её голове была высокая корона, и мне хотелось смеяться — Махидевран Султан, должно быть, говорила также? Я думала, что начала путь длиннее, чем Хасеки Султан, но правила заставили склонить непокрытую голову и уйти, пятясь к дверям, пока гневный взгляд единственной жены Султана кусал мои плечи и бледный щеки. Рабыня, и правда ведь, просто рабыня — таких убивают, сбросив с высокого хрупкого балкона — и я осознала это слишком поздно. Жаль. Родившая Повелителю дочь и не ставшая Госпожой, я возгордилась, Назенин Султан, в парче и мехах гуляя по саду в Топкапы — льстивые служанки подавали мне щербет и розовую воду, в волосах тяжелели украшения, и яркий камень в подаренных Султаном серьгах блестел на Солнце укушенной лазурью, цветом его глазах и моей вечной свободы — свободы без услужения, почерневших от работы рук, до грязноты обгорелой Солнцем кожи. Я была Госпожой среди пустоты — единственная и последняя фаворитка, сместившая в «исключительности» Хасеки Хюррем — я, обычная венецианская девушка, рабыня-служанка, не имеющая прав на своей родине. Это делало меня выше других и ниже всего мира — ступни горели от фалаки, и краска моих губ рисовала линии на светлых простынях в моих покоях, пока я плакала, растирающая лечебными мазями кровавые ноги. Хюррем Султан убила меня, убила моё сердце, убаюкала Султана своими песнями и лишила всего — моя милая дочь скончалась немногим позже, забытая даже родным отцом. Что говорить обо мне? Я растаяла летним снегом. Я — Валерия, венецианская рабыня, не знавшая счастья в услужении Госпоже и прогулкам под розово-рыжим вечерним небом. Мои дни низко склонённой головы прошли с попаданием в рабство — отмытую, одетую в грубое сукно, меня купили в султанский дворец Стамбула, и я сопроводила туда свою вчерашнюю Госпожу, разделившую мою участь — счастливая от нетерпения и новой жизни, робко цветущая, без имени-рода и личного цвета — Валерия, домом которой был ни Стамбул, ни Венеция. Я — Валерия, не попавшая в Манису к шехзаде Селиму Валерия, слепо верившая в свою золотую судьбу — обида исколола моё сердце криком и бессильной злостью на удачливую Госпожу Верньер-Баффо, что даже в равном рабстве заставила меня склонить колени — наложница шехзаде при поддержке его Валиде Хасеки и оставленная в общем сборе рабыня, которую должны выдать замуж или оставить служакой при дворце — удары по щекам в хамаме привели меня в чувства, и улыбка сестры Султана стала моим золотым путём, усланным шелком и гаремной завистью. Я — Назенин-хатун, служанка Фатьмы Султан, последняя наложница-фаворитка Султана Сулеймана, поймавшая свою счастливую звезду за скользкий хвост — обожжённая, слабая от чувств и пьянкой мнимой власти Назенин-хатун, понёсшая в благодатном чреве цветущий плод, ребёнка, который никогда не склонит головы и станет моим счастьем и камнями в высокой короне. Я — Назенин, несчастная мать османской Султанши Разие, прекраснейшая из женщин Назенин, поверившая в своё превосходство и свою сокрушительную слабость — я не смогла родить принца-шехзаде, и усланный радостью взгляд Хюррем Султан въелся в мою память чернящим ядом — «Поздравляю, Назенин-хатун, дай Аллах, наша луноликая Султанша вырастет здоровой и сильной!». Я — Назенин Султан, слепо ненавидящая свою Госпожу Нурбану, Назенин Султан, мечтающая родить Повелителю множество детей. Я падаю с балкона — и становлюсь белой птицей. Плач моей Разие становится последним, что я слышу. Я подарю Повелителю множество детей — но в другой раз, родившись свободной женщиной иной эпохи и жизни. Красный красит мои волосы и губы, боль режет клетку рёбер и вмиг раздавленное сердце — я закрываю глаза. Я — Валерия-Назенин, рабыня-Султанша, оставшаяся никем со всем золотом и покорностью Стамбула, желающая быть особенной — Назенин; птица без крыльев, цветок без запаха, Султанша без венценосного сына — Назенин.