"V" - значит Вертигор

Лес вокруг был солнечный, светлый, высокий - как Алена, вместе с которой Мрак совершал эту исполненную неприязни прогулку. Ее походка была легкой, пружинистой, уверенной - шаги человека, находящего в знакомой среде. Мрак спешил: шагал торопливо, откидывал носком сапога хвою и шишки, попадавшие на пути. Злился. Его мучило смутное предчувствие чего-то недоброго: этот дурацкий разговор, это честное странное предложение отдать амулет спустя полгода... Полгода! У него не было столько времени. Но пока что Вертигор еще принадлежал ему, пока что он ждал его где-то под стрельчатыми китежградскими сводами, и потому Мрак решил, что от него не убудет, в конце концов, он мог извлечь что-нибудь полезное из этой беседы с Аленой, и что что, а уж собственную пользу он не любил упускать. -Если бы ты попросил, - говорила она, - просто попросил и объяснил бы, я бы тебе сама отдала этот амулет, честно. - Мрак кивал головой и не верил. Она раздражала его ужасно: милая дева, дитя природы, нежный женственный архетип доброты; рядом с ней ему хотелось быть еще хуже, чем он был на самом деле, хотелось продемонстрировать ей истинное темное нутро мира, а людям - ее истинное нутро. Он никогда не верил ни в хороших людей, ни хорошим людям. -Если это Истинная любовь, - говорила она, - то ты подождешь полгода. Что такое полгода для любви? Это будет твое испытание. - "Смешная она", - думал Мрак. - Эти выспренные фразы, эта Истинная любовь, выделяемая с большой буквы. Он не знал с какой буквы его любовь, он просто не мог жить без Вертигора. И, никаких проблем, Мрак умел ждать, он мог бы подождать полгода, будь они у него. Но маятник был запущен, колесо завращалось, если поить Вертигора зельем полгода - будет плохо, если не поить - будет плохо, решения пока не было, но эта правильная девица в изящном зеленом сарафане с лиственными узорами не знала этого и верила в то, что говорила. О, каким удовольствием было задевать ее, перекачивать свою растерянность, страх и отчаяние в слова, наблюдать, как вспыхивают розы обиды на ее бледных щеках. -Спешу поздравить, кстати. Вертигор в конце концов даже выучил как тебя зовут, а не просто "та, кудрявенькая". Мило, что ты вчера надела его сережки, да только ведь, надеюсь, ты понимаешь, что это был простой, ничего не стоящий знак внимания от него? Если будешь их прижимать к сердцу, то не трудись, они лежали у него в особой коробочке для подарков, подписанной "для ухаживаний". Он юноша предусмотрительный. - Мрак жадно искал на ее лице следы огорчения, но она вдруг ответила ему с внезапной пылкой страстью, которой он совершенно не ждал. -Будь моя воля, лежал бы ты здесь в земле, а я пила бы из тебя душу глотками! Но... - она замолчала. Они сидели на деревянной резной скамье, в вышине щебетали птицы. -Спасибо за признание, - откликнулся Мрак. - Сама понимаешь, будь моя воля, ты бы тоже была мертва. Но. - Это не было правдой, по крайней мере, не совсем. В тот момент он еще не мечтал о ее смерти, не так, как начал мечтать потом, еще не хотел ее уничтожить, стереть с земного лица. Тогда он был на вершине, парил в своих временных зыбких облаках счастья, так что она даже не казалась ему ни препятствием, ни помехой на пути к Вертигору, так, одна из многих, песчинка в колесе.Раздражала его - да, сильно, до боли в сжатых пальцах, раздражал ее лживый образ наивной девушки, раздражало то, что при всем при этом Алена обошла его, обхитрила, привязала к себе амулет так, что теперь тот был недосягаем. Раздражало, что она нравилась Гору и дружила с Лютиком, это ее смущение, эти ее неумелые яростные шпильки в его адрес! Хоть она и сказала, что благодарна ему за урок, чушь. Алена все еще верила в Истинную любовь, значит, урока еще не было. Сидя на скамье и слушая ее эмоциональное признание в том, что, будь ее воля - гнить бы ему мертвым в лесу, Мрак впервые посмотрел на нее другим взглядом. Алены он не боялся, но его кольнуло это по другой причине: страсть и уверенность, с которой она произнесла это, не понравились ему, обычно в ней не было не видно подобного. Подобные эмоции вызывали у Мрака толику уважения, и - ужасно - такое могло понравиться Вертигору. Пока что тому нравилась в ней чистота и общий светлый образ, но этого надолго не хватит, а вот если в ней есть что-то еще, кроме встряхивания волосами и тотальной наивности, что ж, Мрак позаботится о том, чтобы держать сударя Медведкова подальше от нее. Все было плохо. Нет, не так. Все было куда хуже, чем просто плохо. Расплата пришла слишком близко, Вертигор не говорил с ним, и Мрак скучал по нему так, как сам думал, что не способен. Когда он видел своего бывшего друга, как тот отворачивался от него, проходя мимо, или когда Мрак хотел пошутить с кем-то - и не мог, или когда прислонялся к стене, представляя, что это не стена, а спина, то его ломало почти физически, и ничего-ничего-ничего нельзя было поделать с этим. Раньше мир всегда был против него, и Мрак умел с этим жить, потому что Вертигор был вместе с ним против мира, а теперь мир был против, но рядом никого не было. Зато теперь рядом с Вертигором часто была Алена и выступающий свахой Лютик, и когда Мрак прикрывал глаза, то видел, как сударыня Пухова смеется над шуткой Гора, чуть наклонив голову, обнажая бледную, беззащитную шею, и как он перерезает ей горло. -Было бы здорово, если б они поженились, а? - Лютик глубоко вдохнул и передал плотно свернутый косяк Мраку. Тот взял, но затянулся совсем немного, все равно не мог позволить себе расслабиться. - Ты ее просто подкладываешь под него, чтобы развеселить. -Она не такая, - возмутился Лютик, - Она совершенно не такая. Алена - по-настоящему хорошая. -Ты имеешь в виду, что она до свадьбы бы никогда? Даже если бы Истинная Любовь потребовала? У нее башка набита травами и сказками. Лютик что-то ответил, но Мрак не слушал. Он думал. Стояла тихая теплая ночь, и почти весь Дом Природы уже спал безмятежным сном. Аленушка Пухова отходила ко сну: сняла очельник, еще несколько раз провела гребнем по длинным каштановым волосам, развязала пояс и уже начала стягивать с себя расшитый зеленый сарафан, когда за ее спиной кто-то возник. Посох стоял в стороне, так что она все равно не успевала до него дотянуться, хоть и дернулась рефлекторно к нему, но мозг не смог определиться так быстро: ей хотелось одновременно схватить посох, опустить сарафан обратно вниз и закричать, так что Мрак воспользовался ее секундной заминкой и, крепко обхватив со спины, зажал ей рот. Алена сопротивлялась: дергалась, вырывалась, старалась ударить его, но у Мрака было преимущество силы и преимущество нападающего. Захватив ей шею локтевым захватом, он подтащил ее ближе к кровати: Алена, ловя ртом ускользающий воздух, мелко переступала босыми ногами. Ей в рот ткнулось прохладное горлышко какой-то склянки, и Алена крепче сжала зубы, так что ее захватчику пришлось, тихо матерясь, разжимать ей челюсть. После непродолжительной борьбы Мрак преуспел - сильно, очень больно надавил ей на шею, заставляя вдохнуть и сдавил ей пальцами щеки так, что рот сам собой раскрылся. Что-то обжигающее, напоминающее настойку пани Кравчик, потекло вниз по горлу, и Мрак снова зажал ей рот. -Глотай, староста. - приказал он низким, тихим голосом прямо в ухо, так, что по телу пробежала мелкая дрожь, и Аленушка вспомнила вдруг то, о чем уж совершенно забыла в пылу борьбы: то, что на ней только задранный сарафан да тонкая нижняя рубашка, и что Мрак прижимает ее к себе так неприлично близко, как никто и никогда раньше. Все это было ужасно унизительно, смущающе и, пожалуй что даже страшно. Семья Алены - семья природников, все они были тесны связаны с лесом, и сама она, конечно, с детства бродила в лесу как дома, но всегда помнила, что говорил ей дед про зверей. Самый опасный зверь - загнанный. Мрак, конечно, не был зверем, но.. Но все люди - звери. -Опьяняющее зелье, - ответил он ей на невысказанный вопрос, - капаешь в алкоголь, и оно усиливает эффект алкоголя в разы. Так что будешь пьяная- пьяная, сейчас, только подождем немного. И не кричи, будь любезна.- По телу разливалось тепло и странная слабость, Алена чувствовала, как краснеют щеки. Вообще обычно (обычно - те несколько раз, что она пила) от алкоголя она смелела, чувствовала в себе огонь храбрости и молодецкую удаль, и к концу вечера, когда остальным становилось сонно и дурно, она все еще гарцевала на коне своей отваги. Сейчас же мир становился мутным, тело - непослушным и немного ватным, а свет лампы начинал мерцать и плясать по стенам. Мрак удовлетворенно заглянул ей в лицо, убрал руку со рта, тут же крепко затягивая рот ее же поясом ( и когда успел взять? - как-то отстраненно успела удивиться Аленушка), и сильно толкнул ее на постель. Она упала неловко, унизительно, ткнулась лицом в белизну одеяла, будто провинившийся щенок мордой. Не дав ей опомниться, Мрак потянул с нее сарафан вверх, чертыхаясь, попытался завязать им же руки, но, поняв, что сарафан для этого мало подходит, оставил его болтаться в районе запястий, просто немного сковывая тем самым движения, и теперь осматривался, ища что-нибудь подходящее. Аленушке казалось, что она не совсем здесь, мир вертелся, и она выхватывала оттуда какие-то детали: лихорадочное лицо Мрака, занавешенное окно, неудобная поза. Она перевернулась - это было сложно и неудобно, потому что руки ее почему-то не слушались, тогда она решила попросить Мрака помочь ей, но сказать тоже ничего не могла, только издала приглушенные, недовольные звуки. -За что ты так со мной, чего ты хочешь? - хотела сказать Алена, - Я же тебе ничего не делала, а теперь мне больно и неудобно. - Но раздавалось только неясное мммм. Мрак подвинул ее на кровати ближе к стене, сел рядом, удерживая ее руки вручную, приблизил лицо к лицу. -Что он в тебе нашел? - спросил он, не ожидая ответа. - Что? Что ты сильная и честная? Но я сильнее тебя, и ты тоже умеешь хитрить. - Мрак был слишком близко, и Аленушка отстранилась от него, но спиной чувствовала только прохладу стены, двигаться было некуда. Он провел ей рукой по щеке, задержал на шее. - Я мог бы убить тебя сейчас. Ты, наверное, знаешь, как я мечтал об этом. Но хочу ли я, чтоб Вертигор потом тосковал по безвременно ушедшей мученице? О, нет. - Дышать только носом было и так неудобно, так что она порадовалась, что Мрак не стал ее душить. Но она все еще не понимала, чего он хочет и это, несмотря на все усиливавшееся действие алкоголя, пугало ее. - Я все думал, как можно лишить тебя ореола невинности и наивности? Разбить твой портрет домашней девочки и будущей хорошей жены? - Он провел рукой по Алениному бедру, задирая неплотную светлую материю нижней рубахи, обнажая нагую кожу, больно сжал, оставив синяк на бедре. Мысли Алены путались, мир кружился. - Конечно, тот, кто хорошо тебя знает, поймет, что ты и правда такая, какой кажешься, но Вертигор не знает тебя. А еще Вертигор вспыльчивый. - Мрак говорил задумчиво, медленно, одной рукой неуклонно задирая нижнюю рубашку все выше, другой - удерживая Аленушкины запястья вверху. Ей казалось, что тело горит от его прикосновений, хотелось провалиться под землю от стыда и еще чего-то. Никто никогда еще не видел ее обнаженной, не знал с ней близости. - А еще Вертигор собственник. Импульсивный, неразборчивый. Знаешь, что будет, когда он придет утром к Лютику и найдет вас в одной постели, голых, все еще пьяных? Ты в засосах и синяках, он в засосах и царапинах от твоих длинных девичьих ногтей? О, Вертигору не понравится эта картина. Но где же ее изъян? - Мрак отпустил ее руки, навалился сверху всем телом, удерживая ее на месте, оставляя на шее болезненные алые отметины. Сжал ее плечи и, посмотрев на нее оценивающим, расчетливым взглядом, выбрал место для поцелуя - ключицы, шея, плечо. Неясно почему, но Алену прямо-таки оскорбил его взгляд, не таким взглядом должен был смотреть на нее ее избранник. Да любой юноша должен был бы смотреть на девушку другим взглядом. - И, пожалуй, здесь. - добавил он, то ли целуя, то ли кусая ее в самое высокое место лебединой шеи, - чтоб Вертигор точно заметил. Итак, в чем изъян? Лютик крепко спит, выпив, перед сном вы с ним гадали. А что он чего-то не помнит, и что он никогда не напивается - что ж, Лютик в произошедшее не поверит, но Вертигору плевать на аргументы, ему главное то, что он видит. Ты мало что вспомнишь утром, с того количества алкоголя, что в конце концов будет в твоей крови.. Впрочем, конечно, ты бы меня не забыла. В конце концов, мне достанется твоя девственность, хотя, честно, я предпочел бы переложить эту ответственность на кого-то другого. Во время монолога Мрака Аленушка собирала в себе силы, пыталась обрести концентрацию в плавающем вокруг, зыбком мире. -Ты не сможешь заставить меня забыть, - хотела крикнуть она, - я все расскажу Вертигору! - По законам сказок, Вертигор должен был прийти сейчас и спасти ее. Убить злодея и жениться на ней, но Вертигор не шел, и вокруг было тихо. Так что она собралась с силами и ударила Мрака - ноги ее были свободны, и Алена с удовольствием этим воспользовалась. Она не видела, куда именно бьет, но пиналась отчаянно, зачем-то прикрыв глаза. Давление на ее тело ослабло, хватка на руки ослабла, и она даже уже почти высвободила руки, и она уже почти решила, что победила, когда вдруг боль прошила все ее тело. И снова, и снова, и снова. - Он бьет меня магией, - поняла она, - магией, меня, беззащитную, опьяненную, почти голую! - ей хотелось плакать. -Я и забыл, какая ты упрямая, - сообщил обессиленной Алене Мрак, разрывая ей на плече нижнюю рубашку. Сил сопротивляться у нее больше не было, даже тепла от алкоголя внутри больше не было, были боль, страх, унижение. Она сжалась в комок у стены. - Я бы даже хотел, чтоб ты это запомнила, - процедил Мрак, склонившись над ней и глядя в лицо, притянув за волосы к себе поближе. - Но придется, знаешь ли, это стереть. Ты себе не представляешь даже, как сложно было узнать способ стирания памяти, но я узнал. Я узнал, а Вертигор все равно предпочитает тебя. - Он яростно оттолкнул ее, снял - скорее содрал - нежную ткань нижней рубашки, содрал с нее ее безыскусное девичье белье - белый лен, простая вышивка. Алена попыталась прикрыться, но Мрак отбросил в стороны ее руки. - Что ему в тебе нравится, как считаешь? Грудь? Стройные женские ноги? То, что между твоих чертовых ног? - Он навис над ней темной тенью, Алену трясло - то ли от холода комнаты, то ли от бесстыдного, холодного взгляда. - По сценарию, как ты понимаешь, я сейчас лишу тебя того, над чем вы, невинные чистые ханжи, так трясетесь, и Вертигору ты больше не понадобишься. Он, может, и простит Лютика, а, может, простит и тебя, но никогда - никогда - не возьмет тебя в жены. Никогда не вынесет того, что он не первый. Даже подозрения на это! Ни-ког-да. Мрак поцеловал ее через кляп, и подспудно она даже удивилась, что губы у него теплые, человеческие, и что от тела у него идет жар, а не лед. - Не тронь меня, - хотела сказать она, - не тронь, ты получишь, ты узнаешь, за меня отомстят, не тронь! - Он отстранился, окинул ее снова решительным взглядом, не отвечая при этом на ее взгляд. Уверенно опрокинул ее на постель спиной, раздвинул коленом ноги, которые она старательно пыталась сжать. - Алена все смотрела на него, пытаясь взглянуть в глаза, до конца все равно не веря в происходящее. Какая-то ее часть знала, что на самом деле все люди - хорошие, что на самом деле плохое происходит где-то там, не с ней, что с ней просто не может произойти плохого. Ей было 16 лет, и ее молодость подсознательно была в этом совершенно уверенна. Она вдруг поймала его взгляд, и Мрак отстранился. -Ладно, ты все равно все забудешь. А картина будет и так натуралистичная, мне даже не обязательно что-то делать на самом деле.. - Он внезапно поднялся, швырнул в нее одеяло - таким образом накрыл им. Аленушка ничего не понимала. - Ненавижу таких как ты, ясно? Я могу тебя взять, дурища, могу сделать все, что хочу, а ты смотришь на меня то ли с жалостью, то ли жалобно. Бесишь. Что ж, неудачи тебе утром. А сейчас ты уснешь и не будешь мне мешаться, и я воссоздам детали. - Мрак подошел, расправил на ней одеяло. Алена хотела сказать ему, что это не совсем жалость, и что она не виновата, что нравится Вертигору, и что она не дурища, и что она видела взгляд Мрака - мятущийся, загнанный, страдающий.. Но она не успела, Мрак прошептал что-то, ударил посохом оземь, и она провалилась в темный глубокий сон, отчаянно того не желая.