Он медленно танцевал безобразный, словно плохо выученный квадрат вальса, прикрыв глаза и плавно покачивая бёдрами в такт тихой классической музыке. В его руках расположился изящный бокал, наполненный красной жидкостью, которая явно напоминала вино и мягко перекатывалась по стенкам своего временного пристанища. В тот зимний вечер на улицах было пусто, протяжно завывала метель, создавая свою собственную своеобразную музыку и вызывая неприятный озноб по коже, от чего становилось холодно даже под многочисленной тёплой одеждой.
Я зашёл в нашу небольшую двухкомнатную квартиру и устало, но счастливо вздохнул, когда услышал тихую мелодию, исходящую из спальни, полоска света под дверью которой тускло освещала тёмный коридор. Я улыбался всё время, что шёл ко входу в наш маленький, уютный мирок, специально созданный именно для нас двоих, где мы проводили почти всё свободное время, с каждым разом узнавая друг друга всё больше и ещё глубже погружаясь в трепетные чувства, окутывающие наши хрупкие сердца, наполненные любовью и теплотой.
Он не обратил внимания на скрип деревянной двери, открывшейся моей рукой осторожно и боязливо, ведь разрушить атмосферу моего милого мальчика я бы не осмелился никогда, хотя бы потому, что я попросту не имею на это права. Я наблюдал за каждым его движением, за каждым прикосновением соблазнительных губ к тонкой оборке бокала, каждым глотком и вздыманием крепкой груди. Каждые движения его бёдер и тонких аристократических пальцев отпечатывались в моей памяти, казалось, навечно. И я был уверен, что он никогда не исчезнет из моей жизни и памяти, даже если мы не будем так непозволительно близки, как сейчас.
- Чанни, - вздрогнув от неожиданного оклика, я поднял взгляд на его красивое лицо и увидел мягкую улыбку, украшенную мелкими алыми капельками, которые сразу же были скрыты юрким розовым язычком. - Сегодня так рано? - вопрос вышел настолько завуалированным и личным, что я не сразу понял,
что именно он имел ввиду.
- Рано... - мой ответ звучал немного приглушённо, и по прошествию нескольких минут после вопроса казался даже запоздалым. Бэкхён уже не ждал. - Прости, Бэк, - но, как ни странно, он всё ещё улыбался.
Я видел, как он не хотел говорить мне, что я посмел нарушить его гармонию с самим с собой, бессовестно вторгнувшись в его сладкое, временами такое нужное одиночество. Но я понимал. И искренне сожалел, опуская глаза и виновато вздыхая.
Музыка всё продолжала петь свои тягучие сонаты, а округлые бедра, в то же время, не отставали от мелодичных битов, которые лились плавно и мягко переходили во что-то более громкое и серьезное, заставляющее сердце трепыхать от грубых низких нот, которые будто давали понять всю суть происходящего. Я смотрел на Бэкхёна во все глаза, стараясь не упустить ни единой детали, даже если знал каждую частицу и клеточку его тела и души наизусть.
- Ужин? - еле слышный вопрос и такой же ответ звучали в комнате ненавязчиво и дарили еще больше ощущений свободы и внутреннего успокоения, ведь было понятно, что здесь царит чуткая, временами неизведанная самими нами любовь, способная осчастливить лишь одним простым словом.
Мы ужинали в тишине. На столе незаметной тенью возвышалась бутылка дешёвого белого вина, купленного мною в каком-то старом супермаркете неподалёку от высотного здания, в котором я проводил свои будни за совершенно бесполезной работой, не приносящей нормальной прибыли и удовольствия, которое я получал только в начале своей карьеры. Горячее мясо курицы приятно таяло на языке, а тушёные овощи вместе с картофельным пюре слегка отдавали тем самым красным вином, которым довольствовался Бэк часом ранее.
- Я случайно разлил немного вина на овощи, когда готовил, - он смущённо рассмеялся, заметив мой вопросительный взгляд, - не думал, что ты почувствуешь, я старался заглушить вкус, - он снова смущённо улыбнулся, откладывая смятую салфетку в сторону. Проследив за изящными пальцами, я взглянул на него и улыбнулся в ответ.
- Ты слишком хорошо готовишь, чтобы я мог подумать, что вино - это не один из всех существующих ингредиентов, - Бэкхён в ответ лишь рассмеялся, задорно подмигивая и довольно ухмыляясь после, потому что он знал, что всё, о чем я говорил, является правдой - абсолютной и неоспоримой.
Ужин закончился спустя, наверное, двадцать минут, которые мы провели в такой же уютной тишине, иногда переглядываясь и тихо улыбаясь своим мыслям, в это же время чувствуя себя совершенно комфортно и счастливо, ведь всё, что нам было нужно на тот момент - это чувство того, что мы необходимы друг другу даже без всех этих ненужных разговоров и прочего.
К вину, кстати, в тот вечер мы так и не прикоснулись.
xxx
Утро встретило нас лучами зимнего солнца, прыгая солнечными зайцами по кровати и стенам, незатейливо попадая на наши лица и слепя глаза, когда мы всё же осмелились их раскрыть. Тогда сухие губы сразу нашли мои, тонкие пальцы окончательно забрались в мою шевелюру, видимо, и не собираясь её покидать в оставшиеся два часа раннего утра, когда мы ещё могли нежиться в постели, осыпая друг друга нежными поцелуями и даря сонные улыбки.
- Утро, - вздохнул Бэкхён, медленно потягиваясь и сладко зевая, а после вновь падая на подушку.
- Уже полдень, - послышался мой хриплый ото сна смех, которому через пару секунд вторил звонкий и протяжный, похожий на забавную мелодию, одну из тех, которые так любят маленькие дети.
Завтрак прошел шумно: отовсюду был слышен громкий смех Бэкхёна, гремела посуда, и отвратительно громко трещало масло в сковороде, ожидая, когда на её разогретое "брюхо" скинут все ингредиенты, идеально порезанные и мирно покоящиеся на деревянной разделочной доске.
То утро запомнилось мне подгоревшим из-за наших поцелуев омлетом, бесконечными пререканиями и невероятно милыми розовыми щёчками Бэкки, когда я предложил ему заняться нежным сексом на идеально чистом кухонном столе.
К слову, после нам пришлось покупать новый чайный сервиз взамен нескольким разбитым кружкам.
xxx
Время неумолимо шло вперёд, но мы продолжали любить друг друга так, будто встретились совсем недавно. Окунались в этот омут с головой, наотрез отказываясь возвращаться в привычный мир, будучи полностью поглощёнными взаимными чувствами, которые мы испытываем и по сей день. Слов с каждым днём становилось всё меньше, а тёплых улыбок и незаметных лёгких прикосновений всё больше. Решение чуствовать себя свободными и не обращать внимание на проблемы, которые настигали нас всегда и сейчас тоже, было спонтанным, но таким необходимым. Мы любили, отдавали друг другу всех себя, выворачивая души наизнанку, при этом будто говоря: "держи. она - твоя". И чувствовали себя настолько счастливыми, что, казалось, ничего вокруг нас и не должно было существовать, ведь мы бы обошлись и без всей этой ненужной ерунды.
За всё прошедшее время, Бэкхён так и не разлюбил красное вино, которое, наоборот, стало для него необходимым в трудные моменты жизни и в периоды жуткой усталости. Он всё так же любит танцевать вальс, совсем неумело, но так завораживающе, так безумно красиво. Любит одинокие зимние вечера, когда ничего не хочется, кроме как закутаться в тёплый плед, грея руки чашкой с горячим чёрным кофе. Без сахара и молока. Так, как он любит. А ещё он любит меня. Так же обжигающе сильно, так же сумасшедше, так же страстно до боли.
А я? Я просто Пак Чанёль, который на протяжении нескольких лет работает в старом писательском издательстве, любит Бён Бэкхёна до безумия сильно и всё ещё помнит тот зимний вечер, когда белое вино оказалось совершенно ненужным, ужин был потрясающе вкусным, а смущённая улыбка напротив, освещающая тёмную кухню, всё ещё теплится в сердце и светит так же ярко, как и несколько долгих, но безудержно счастливых лет назад.
xxx
- Пак Чанёль! Ужин готов, ты, ушастая шпала, я до тебя уже пятнадцать минут дозваться не могу! - слышится приглушённое бурчание за дверью нашей с Бэкхёном спальни, и я тепло улыбаюсь, когда нахмуренный носик и лучащиеся озорством глаза показываются в поле моего зрения. - Ну и что ты здесь делаешь? Опять пишешь что-то? - уже заинтересованно кивает на ноутбук Бэк, вглядываясь в мелкие строки.
Я заторможенно киваю, ведь, чёрт, он всё такой же. Такой же озорной, пленящий, потрясающе красивый и до боли родной. Мой Бэкхён.
- Уже дописываю, Бэкки, подожди немного, - он улыбается уголками своих невероятных губ, легко кивает и присаживается, беззастенчиво и с ноткой нахальства во взгляде, ко мне на колени и следит, как появляются новые слова на белом фоне.
"Зимний вечер" гласит название нашей личной истории. Нашей личной любви.
- Тот самый вечер? - шёпотом спрашивает Бэкхён, пробегаясь тонкими пальчиками по однодневной щетине на моих щеках, и улыбается, совсем мягко, тепло настолько, что я не могу удержаться от ответной улыбки.
- Тот самый, - шепчу в ответ, сразу же чувствуя на своих губах другие, слегка влажные, отдающие вкусом полусладкого, а ещё любимые. Самые-самые.
